Яромир остановился, тяжело дыша. Он молча смотрел на своего противника, пока того не подняли на руки и не унесли в разбитый неподалеку шатер. Яромир оглянулся на князя.

Неэр, пока ехал из Анвардена в Даргород, не раз видел, как где-нибудь на постоялом дворе закончивший работу поденщик устало и хмуро ожидает от хозяина жалования. Яромир так и смотрел: тоскливым и усталым взглядом.

– Есть кто-нибудь из вас, – спросил князь толпу, – . кто хочет выйти против Яромира и биться с ним ради награды и славы?

Теперь наступила очередь Яромира быть зачинщиком.

– Ну, кто со мной хочет биться? – окликнул он толпу.

Но никто не выходил в круг. Повисла тишина. Яромир с надеждой замер. Но тут Неэр, отстранив стоящих впереди присыпанных снегом горожан, перелез через низкую цепь, ограждавшую ристалище, и поклонился в сторону княжеского кресла.

– Позволяется ли мне вызвать на бой зачинщика? Я посвящен в рыцари, и мое имя – лорд Трейвен из Анвардена.

Недовольный ропот пронесся в толпе. Это только подстрекнуло Неэра. Он уже понял суть заговора, понял, что город нарочно отдает победу Яромиру. Но Неэра задел этот ставленник толпы. И потом, почему бы не показать северянам, что такое оружие вардов? Среди них восстанет богоборец – пускай увидят силу верного Престолу воина. Последний из рода Ормина, с мечом короля-небожителя в руке, Неэр хотел сразиться с местным бойцом, как герои песен выходят на бой с великанами или предателями своих господ. Не отдавать же славу каторжнику!

Взгляд Яромира опять стал тоскливым и усталым, когда он понял, что для него еще ничто не закончилось. Князь Войтверд, сердито хмурился и стучал высоким жезлом:

– Завтра в полдень ждите боя лорда Трейвена с зачинщиком Яромиром из Даргорода. Не ради злого умысла, а ради удали и для потехи…

В трактире было тесно: в Даргород из окрестных сел съехался народ – торговать и смотреть игрища. Неэр велел трактирщику принести обед в каморку, которую успел занять еще по приезде. Худощавый длиннорукий трактирщик с работником, похожим на него лицом, ловко управлялись с забившим трактир людом: всех слышали, всем подносили. Работник – должно быть, сын хозяина – на ходу крикнул Неэру:

– Сейчас подам, господин.

Неэр поднялся по лестнице в свое временное жилье, которое ему предстояло разделить с тараканами и клопами. Но он рад был хотя бы уйти из переполненной трактирной горницы. Юноша разделся, оставшись в рубашке. Топил трактирщик на совесть, и трактир вообще был из лучших. За долгие недели пути из Анвардена Неэр успел поночевать в таких норах, что здесь ему даже нравилось. Он стал думать о завтрашнем поединке. Искусству боя различным оружием, с разного вида щитами, в доспехах и без, Неэра учили лучшие мастера, приглашенные к анварденскому двору. На родине юноше не приходилось драться на смерть, зато в дороге он дважды выдержал стычку с разбойниками, когда ехал с купеческим обозом. Турниры тоже были для Неэра не новостью. Но героем Анвардена был знатный рыцарь, у которого есть оруженосцы, сменные лошади и дорогие доспехи. Героем Даргорода – дружинник, что кормится на службе у князя и получает от него снаряжение и кров. Эту разницу показывали сами даргородские игрища, где, Неэр слыхал, самым славным считался пеший поединок мечников, потом – кулачные бои простого народа, и только потом – потехи, которые требовали дорогого снаряжения.

Неэр вспоминал, как движется Яромир в бою. Он и сильный, и быстрый, но в схватке с гронцем слишком рано стал тяжело дышать. Должно быть, давно не дрался. Видно, на каторге отвык… А кидается вперед, давит силой и весом, любит рубиться вплотную и не давать неприятелю ни роздыху, ни времени на раздумье…

«За что его забили в колодки? – задавался вопросом Неэр. – Ведь видно по всему, что он воин. Чем он не угодил своему князю?»

Неэр услышал, как скрипнула дверь, и обернулся: думал, слуга принес обед. В следующий миг юноша был уже на ногах, встав так, чтобы рукой легко дотянуться до меча, лежащего на кровати. На постоялых дворах Неэр привык спать, сунув меч под подушку: дороги были опасны.

В каморку, согнувшись в дверях, вошел Яромир. Доброжелательно скаля зубы, он с порога сказал:

– Здравствуй, вард. Вот имени твоего не запомнил…

– Зачем ты пришел? – оборвал его Неэр.

Яромир был старше его лишь на пару-тройку лет. Это было заметно, несмотря на то, что даргородец раньше срока заматерел и смотрел хмуро. Вместе с улыбкой у него на лице появлялось мальчишеское простодушное выражение.

– Я пришел для разговора, – стоя в дверях, сказал Яромир.

Неэр повел плечом:

– О чем нам говорить?

– Стало быть, драться есть за что, а говорить – так не о чем? – в свою очередь удивился Яромир.

Неэру стало любопытно.

– Ну, садись, – сказал он и сел сам.

Яромир бросил свой плащ на лавку и уселся напротив варда. Но тут дверь отворилась снова. На сей раз это и вправду был работник с похлебкой и жарким. Неэр сдвинул брови. Выходило, что ему предстоит беседовать с Яромиром по-приятельски, за обедом. Тем более что Яромир сказал работнику:

– Ну и мне подай того же.

Неэр молча взялся за еду. Яромир вздохнул и положил на стол тяжелый кулак.

– Тут вот что… – начал он неловко, не решив, похоже, как продолжать. – Вот что… Чего ты меня вызвал? Ради славы? Слава – дело хорошее. Только перед кем тебе тут славиться? Меня за победы любили, потому что я здешний. А тебя не будут любить.

– Мне не нужна ничья любовь, – ответил Неэр, у которого даже ложка замерла в руке из-за такого начала.

Яромир хмыкнул:

– Тогда тебе вообще ничего не нужно. Или княжеская награда очень по душе?

Неэр чуть усмехнулся. Его отец был богаче даргородского князя.

– Я вызывался не ради награды.

Яромир пожал плечами, задумался.

– Зачем тогда? – повторил он. – Ты видел: Даргород отдает победу мне. Я три года был на каторге, строил Витрицу, – понизив голос, добавил он. – Думал, меня все забыли. Я вызвался против зачинщика и ждал, что сейчас, как водится, вызовутся и другие. Ты видел, вард, как они стояли? Никто не вышел в круг. Среди наших мало трусов. Они не вышли ради меня, чтобы мне не пришлось сперва биться с ними. Меня не было три года, а они не забыли, что я сам любил Даргород и в дни смуты выбрал себе ту же судьбу, что у последнего бедняка…

– Какую же? Предать своего князя? – спросил Неэр. – Ты бунтовал?

Но Яромир продолжал, не отвечая:

– Есть правило: если ты одолел зачинщика – сам становишься зачинщиком и бросаешь вызов. Победу сперва надо отстоять. Но Даргород избавил меня от этого. На мой вызов никто не ответил. Люди хотели, чтобы я получил свободу, вард.

– Тебе за победу князь обещал помилование?

Яромир кивнул.

– Люди про это слыхали. Да об этом и объявлено было! У нас есть обычай: если князь дает слово, то дает его на людях.

– За что тебе такая милость?

Яромир помолчал и ухмыльнулся:

– А вот… Когда меня сослали на каторгу, слава от Дар-города отошла. Первый год взял верх один хельд, а затем два года держался этот, гронец. Восстановлю славу наших мечеборцев – пойду на свободу.

– Ты хочешь, чтобы я уехал до боя и ради Даргорода подарил тебе победу? – Неэр поднял брови.

Юноша даже не знал, как объяснить себе внезапный приход Яромира и его просьбу: отсутствием у даргородца гордости и чести или, может быть, только простодушием, с которым он ухмыляется и берет доброжелательный тон? Неэру вдруг представился уличный пес, который точно так же скалит зубы и машет хвостом, глядя на прохожих.

– Не стоит тебе уезжать, – сказал Яромир. – Наоборот, приходи на ристалище, а на бой со мной не выходи. Пусть князь отдаст мне победу, а тогда я сам к тебе подойду. Пойдем в кабак, угощу тебя тогда по-дружески, чем захочешь!

Неэр засмеялся. Никто еще не покупал его за обед и кувшин вина! Юноша оценил справедливость Яромира: если бы вард вдруг уехал до начала поединка, люди решили бы, что он струсил. Но когда победитель игрищ Яромир тут же подойдет к стоящему в толпе неприятелю, подаст ему руку и отправится выпивать с ним в кабаке, каждому в Даргороде станет ясно: вард просто уступил.