12 августа Черчилль прибыл в Москву. В тот же вечер состоялась его встреча с советскими руководителями. США на совещаниях представлял Аверелл Гарриман. Черчилль заявил: "Английское и американское правительства не считают для себя возможным предпринять крупную операцию в сентябре (1942 г. — Ф. В.)". Правда, он сообщил под большим секретом, что союзники подготавливают операцию «Торч» — высадку 250 тыс. человек (12 дивизий) во французскую Северо-Западную Африку — в Касабланке, Алжире, вплоть до Бизерты. Операции в Европе, туманно намекал Черчилль, будут проведены в 1943 г.
В ответ на настойчивые требования И. В. Сталина, добивавшегося, будет ли открыт второй фронт в этом году, отказывается или нет английское правительство от операции по высадке 6–8 дивизий на французском побережье в этом году, Черчилль заявил, что "открыть второй фронт в Европе в этом году англичане не в состоянии", а также они не смогут высадить 6–8 дивизий "на французском побережье". Эти решения, уточнил он далее, "были приняты совместно с американцами и являются окончательными".
Правда, Черчилль обещал после завершения операций в Северной Африке ударить по "брюху гитлеровской Европы". Иллюстрируя свою мысль, он рисовал крокодила и объяснял с помощью этого рисунка советским руководителям, как англичане намереваются атаковать мягкое брюхо крокодила.
Отказ правительств Англии и США от торжественного обязательства-клятвы открыть второй фронт в 1942 г. был сильнейшим ударом по военно-стратегическим планам СССР. "Легко понять, — указывало Советское правительство в меморандуме Черчиллю 13 августа, — что отказ Правительства Великобритании от создания второго фронта в 1942 году в Европе наносит моральный удар всей советской общественности, рассчитывающей на создание второго фронта, осложняет положение Красной Армии на фронте и наносит ущерб планам Советского Командования".
Советское правительство считало, что в 1942 г. создались благоприятные условия для открытия второго фронта, поскольку почти все лучшие силы немецких войск отвлечены на Восточный фронт, в Европе оставались незначительные, и притом худшие, силы. Однако, "рассудку вопреки", Черчилль в памятной записке, направленной Советскому правительству, заявил об окончательном отказе Англии и США открыть второй фронт в Европе в 1942 г. Незначительные операции союзников в Африке он пытался изобразить как второй фронт. Кроме того, Черчилль цинично заявлял, что все разговоры относительно англо-американского вторжения в Европу в 1942 г. ввели противника в заблуждение и сковали его силы на побережье Канала. Черчилль и здесь лгал: если к 1 января 1942 г. на советско-германском фронте было сосредоточено 70 % сухопутной германской армии, то к 1 июля на Востоке, против СССР, находилось свыше 76 % германских войск. Черчилль не преминул воспользоваться напряженным положением, создавшимся для СССР в период битвы на Волге, чтобы получить согласие Советского правительства на ввод десятой английской армии в Закавказье. Рузвельт одобрил эти планы. Однако из этой попытки Англии приблизиться к советской нефти ничего не вышло.
Поездка в Москву укрепила мнение Черчилля, что советские армии выстоят, они успешно перемалывают гитлеровские армии и с помощью можно не спешить. Черчилль даже заключил пари с начальником имперского генерального штаба Бруком, утверждая, что немцы не захватят Баку. Каждую неделю на заседании кабинета он "подшучивал над ним", спрашивая, кто же выиграет пари. Черчилль шутил в обстановке, полной трагизма для советского народа.
Грубо нарушая межсоюзнические обязательства, правительство Черчилля приняло осенью 1942 г. новое вероломное решение: отказаться от посылки северным путем конвоев в СССР до 1943 г. Об этом Черчилль, примирившись со "своей совестью", сообщил Советскому правительству. Черчилль наносил все новые и новые удары, но не по врагу, а по своему союзнику. Мюнхенская политика периода войны, стремление Англии и США вести войну чужими руками по-прежнему превалировали в стратегии Черчилля и Рузвельта. Советский Союз продолжал по-прежнему один на один войну с фашистской Германией и ее сателлитами. Советский народ своей кровью расплачивался за вероломство западных политиков.
В октябре 1942 г. глава Советского правительства И. В. Сталин писал советскому послу в Лондоне: "У нас у всех в Москве создается впечатление, что Черчилль держит курс на поражение СССР, чтобы потом сговориться с Германией Гитлера или Брюнинга за счет нашей страны. Без такого предположения трудно объяснить поведение Черчилля по вопросу о втором фронте в Европе, по вопросу о поставках вооружения для СССР, которые прогрессивно сокращаются".
Зажигая «факел» в Африке, упорно отказываясь открыть фронт в Северной Франции, нарушая принятые обязательства, Черчилль одновременно развивал идею "балканской или средиземноморской стратегии".
В Средиземноморье, по меткому выражению де Голля, "Англия защищала уже завоеванные позиции как в Египте и вообще в арабских странах, так и на Кипре, на Мальте, в Гибралтаре; предполагалось овладеть новыми позициями в Ливии, Сирии, Греции, Югославии. Вот почему Великобритания старалась направить англо-американское наступление в сторону этого театра".
Настойчиво выступая за "балканский вариант" открытия второго фронта, Черчилль руководствовался не военными, а политическими соображениями. Он стремился преградить путь Красной Армии на Балканы, не допустить здесь роста демократических движений, укрепить позиции Англии в Средиземном море, сохранить ее господство на Ближнем Востоке. "Всякий раз, когда премьер-министр настаивал на вторжении через Балканы, — говорил Ф. Рузвельт своему сыну Эллиоту, — всем присутствовавшим было совершенно ясно, чего он… хочет. Он… хочет врезаться клином в Центральную Европу, чтобы не пустить Красную Армию в Австрию и Румынию и даже, если возможно, в Венгрию".
Это был старый, версальский план создания "санитарного кордона" против СССР в Центральной Европе и на Балканах.
Черчилль признавал, что он рассчитывал на Балканах вбить "клин союзных армий между Европой и Советской Россией".
В основе "балканской стратегии" английских политиков, по словам американского обозревателя Болдуина, лежала "надежда на блокаду России". По образному выражению американского журналиста Ральфа Ингерсолла, "Балканы были тем магнитом, на который, как бы ни встряхивали компас, неизменно указывала стрелка британской стратегии".
Выдвижение "балканской стратегии" обусловливалось и тем, что Англия, готовясь выступать на второстепенных направлениях, сохранила бы свои силы для наступления на Германию. "Балканская стратегия" вела к затягиванию войны, к увеличению потерь в войсках антифашистской коалиции. Лживая формула Черчилля, назвавшего неприступные и легко обороняемые горные перевалы Балкан со слабой сетью дорог, места, удаленные от жизненных центров Германии, "уязвимым подбрюшьем Европы", была лишь прикрытием его коварных планов.
Цель империалистов Англии и США сводилась к восстановлению реакционных порядков в странах Европы, в том числе на Балканах, к реставрации прогнивших феодально-монархических и буржуазных режимов, к недопущению демократизации в этих странах, что помогало Англии и США сохранить свое господство или влияние в этих странах, использовать их как источники сырья и рынки сбыта. Главным моментом политической стратегии Англии и США в оккупированных странах Европы являлось их стремление чинить всяческие препятствия народному движению, поскольку в нем они видели главную угрозу своему господству после изгнания немцев. Реакционеры Лондона и Вашингтона опасались создания народной власти в этих странах после победы, которая устранила бы власть марионеточных монархов и правителей, нашедших приют на политических задворках Лондона. Реакционные силы в оккупированных странах должны были после изгнания немецких захватчиков проложить путь к власти эмигрантским правительствам. "Нужно не допустить, — говорил Черчилль, — Советскую Армию в долину Дуная и на Балканы".
