– Завтра в семь утра я буду у вас, Дэнни. Черт, я забыл одну мелочь. Вам неинтересно узнать, сколько это будет стоить?

– В этом вопросе я полностью полагаюсь на вас, Кларри. Думаю, мы сойдемся в цене. До свидания!

– Спокойной ночи, Дэнни!

Уже где-то после полуночи я проснулся от странных звуков, доносившихся из коридора: кто-то осторожно скребся в мою дверь. Я вытащил из-под подушки револьвер, на цыпочках пересек комнату и прижался к стене справа от двери. Царапанье не затихало. Наверное, оно продолжалось уже давно и не могло принадлежать злоумышленникам – те или взламывают дверь в единый миг, или бесшумно вскрывают ее отмычкой.

Осторожно сдвинув засов, я распахнул дверь. Бетти буквально влетела в мою комнату.

– Не зажигай электричество, – прошептала она.

Комната была залита лунным светом, и я без труда различал все формы ее тела, едва прикрытые полупрозрачной рубашкой, не доходившей до колен сантиметров на тридцать. Рубашка была слишком короткой, а колени слишком круглые, чтобы на это можно было смотреть спокойно.

– Очень мило, что ты нанесла мне визит, Бетти, – сказал я. – Хотелось бы узнать: ты по делу или ради удовольствия?

– Дэнни, я хочу предостеречь тебя, – жарко зашептала она. – Это же я делала в Сиднее, но ты мне не поверил. А теперь дело зашло чересчур далеко. Боюсь, что уже слишком поздно...

– Поздно для чего?

– Неужели ты не понимаешь, что творишь? Зачем ты доводишь их до белого каления. Ты загнал их в угол. Им некуда отступать. Ну зачем ты заявил, что хочешь присутствовать на судебном следствии?

– Не торопись, моя милая. Ты слишком быстро говоришь... Что ты имела в виду, сказав: "Им некуда отступать"?

– Мне кажется... Я думаю... они просто убьют тебя, – произнесла она сдавленным голосом. – После того, как ты ушел спать, в баре состоялся настоящий военный совет. Я пыталась остаться, но меня грубо вытолкнули вон. При этом Ларри заявил, что тебе не удастся дать свидетельские показания против них.

– Может, они хотят купить меня за тридцать сребреников? – предположил я.

– Твои сребреники будут отлиты из свинца! Сделка уже вряд ли возможна. Догадываешься, зачем я встретила тебя в Сиднее?

– Догадываюсь. Сколько ты мне собиралась предложить?

– Первое предложение – двадцать тысяч. Последнее – шестьдесят. Но теперь это уже не имеет значения. Ты сам накликал на себя беду, мой милый.

– Ясно... Ты посвящена в детали? Время? Место? Исполнитель?

– Ромней заикнулся что-то о завтрашнем дне. Сегодня ночью ты, наверное, можешь спать спокойно. Здесь они не решатся напасть на тебя. Слишком много улик будет против них.

– Не кажется ли тебе странным, что ты сейчас здесь и со мной? Жертва пришла в гости к вурдалаку.

– Мне самой это кажется странным. Зачем я хочу помочь тебе? Но во всяком случае не из-за любви, можешь быть спокоен.

– Возможно, милосердие просто распирает тебя от рождения?

– Милосердие мне не знакомо...

– Так же, как и любовь?

– Нет, я любила однажды, – она горько вздохнула. – Впрочем, тебе даже это слово не известно.

– Ты меня обижаешь.

– То, что ты ревешь, как бык, и бьешь копытами при виде каждой бабенки, еще ничего не значит. Это не любовь, а похоть. Вряд ли ты способен питать к кому-нибудь нежные чувства.

– Это можно проверить...

– Молчи! Мне тошно от твоей болтовни! Мне осточертел твой чеканный профиль и твоя фатоватая улыбка!

– За что ты вдруг возненавидела меня, крошка? Иди это та ненависть, которая возбуждает?

Внезапно она ухватила свою рубашку за подол и единым движением сбросила ее через голову. Передо мной предстало обнаженное тело, облитое лунным светом.

– Бетти, дорогая, я не понимаю, чем ты так опечалена... – забормотал я. – Я хочу помочь тебе... Ты мне не безразлична... Не огорчай меня так больше...

– Иди ко мне, Дэнни, – ее гортанный голос сотворил со мной чудо.

Несколько секунд я пытался сопротивляться этому страстному зову, но все было бесполезно. Я потерял власть над своим телом. Мои руки, мои глаза, моя плоть, – все вышло из-под контроля сознания. Все, что осталось в мире, и все, к чему я стремился, находилось передо мной – прекрасная статуя из слоновой кости, живая и теплая...

И с этого мгновения время остановилось. Я подхватил ее на руки – легкую, как перышко! Потом мы оказались в моей постели, на сбитых простынях.

– Дэнни, милый, – она гладила меня по голове, а я еще не мог прийти в себя от всего пережитого.

Кларри, как и обещал, прибыл точно в семь. С собой я взял только самое необходимое – револьвер и пачку сигарет.

Он лихо развернул свой видавший виды драндулет и погнал его туда, где нас ожидала лодка.

– Если ветер не изменится, на море не будет даже ряби, – сказал Кларри. – Вам везет, Дэнни. Прекрасно отдохнете сегодня. Все удовольствие будет стоить двадцать пять монет плюс жратва и напитки.

– Годится, – сказал я. – А какую валюту вы предпочитаете?

– Английские фунты само собой. В мире нет более надежных денег.

Вид его суденышка вызвал у меня восторг – ну прямо миноносец, надраенный, сверкающий, только очень маленький.

Не менее получаса ушло на загрузку провизии, а главное – пива. Его мы взяли с запасом.

И вот уже палуба мелко задрожала под нашими ногами, а ветер тихо запел в снастях.

Я стоял на мостике рядом с Кларри и наблюдал, как наша яхта удаляется от причала. При мысли, что мне уже нечего бояться банды озверевших друзей покойного Деймона Гилберта, меня охватила тихая радость.

Бетти оставалась у меня до самого рассвета и в перерывах между любовными ласками уговаривала как можно скорее покинуть дом. Я поинтересовался, за кого она меня принимает, уж не за труса ли? Она ответила, что принимает меня за того, кто я есть на самом деле, – за придурка-самоубийцу. Вот такое нежное у нас получилось прощание.

Когда мы проходили мимо роскошной яхты, стоявшей на якоре у входа в порт, моего приятеля окликнул ее шкипер.

– Эй, Кларри, старина! – заорал он во всю силу своих могучих легких. – Ты не видел Джека Ромнея? Того самого, что недавно утопил свою яхту! Он нанял мою посудину на сегодня. Сначала должны были прибыть только два пассажира, а теперь, говорят, могут заявиться сразу человек пять. Хотелось бы знать, куда они хотят направиться и с какой целью.

– Нет, я не видел его, – ответил Кларри. – Неплохой денек сегодня, а?

После всего услышанного у меня создалось впечатление, что денек будет не только неплохим, но вдобавок еще и содержательным. Кое-кто захотел устроить праздник в честь Дэнни Бойда.

В сложившейся ситуации я решил выложить перед Кларри всю подоплеку нашей экспедиции.

Судно уже давно бороздило голубую гладь Большого Барьерного рифа, а солнце поднималось к зениту, когда я окончил свою исповедь. Подумав немного, Кларри глубокомысленно изрек:

– Значит, вы опасаетесь, что сегодня вам придется туго?

– Думаю, им легче разделаться со мной в море, чем на суше, – сказал я. – Если вы не хотите рисковать, поворачивайте назад. Я не обижусь на вас, Кларри. Каждому дорога его жизнь.

– Но вы ведь рискуете?

– На это есть причины. Мне заплатили.

– Мне тоже. Разве вы забыли о двадцати пяти фунтах?

Над палубой, жалобно крича, пронеслась какая-то птица.

– Что там оттягивает ваш карман, Дэнни? – спросил он.

– Револьвер.

– Какого калибра?

– Тридцать восьмого.

– Неплохо. А у меня в кубрике имеется старое ружьишко и полсотни патронов к нему. Впрочем, мне кажется, что заранее тревожиться не стоит.

Он вытащил карту, нарисованную Ромнеем, и принялся ее тщательно изучать.

– Знаю я это место. И риф этот помню. Он немного в стороне от обычных наших путей... Вон, смотрите! – указал он куда-то вправо. – Видите?

Прикрыв лицо от солнца ладонью, я вгляделся в морскую даль и увидел острый треугольный плавник, бороздящий воду.