– Нужна мне твоя музыка! – огрызнулась она. – Топай отсюда, великан!
Я вышел в чудесный свежий осенний воздух Нью-Йорка. Он меня настолько взбодрил, что мне показалось, что я снова стал маленьким провинциальным мальчишкой, который бежит через полыхающий осенними красками лес, видит мягко падающие на землю яркие листья и наслаждается терпким запахом ранней солнечной осени. Мне даже захотелось съесть какую-нибудь простую домашнюю еду. Я, пожалуй, поддался бы этому настроению, будь у меня на ленч рюмка чего-нибудь покрепче, чтобы поддержать неожиданно навалившуюся ностальгию.
2
У Пола Кендалла была фешенебельная квартира с дворецким на Саттон-Плейс. В роли дворецкого выступала роскошная брюнетка, открывшая мне дверь. Я только успел подумать, что сны, оказывается, могут стать явью, если достаточно сильно сконцентрироваться. Ее волосы симпатично ниспадали распушенными шелковыми прядями, славно обрамляя волнующе впалые щеки и курносый нос. На ней был креповый черный топ, плотно облегавший небольшую упругую грудь, и белая юбка из тонкой кисеи с рисунком, показавшимся большими черными пятнами. В ушах – огромные гроздья жемчуга, вокруг шеи – жемчужное ожерелье в три ряда. Большие темные глаза озорно блеснули, когда она улыбнулась мне.
– Чего-то продаете? – спросила она вибрирующим голосом.
– Задавать вопросы не входит в обязанность дворецких, – ответил я. – Они лишь объявляют гостей.
– А вы гость? – Ее явно не беспокоило, что вопрос мог меня обидеть.
– Я гость гостя, – осторожно ответил я. – Касплин сказал, что Пол Кендалл будет рад видеть меня на своей вечеринке.
– Тогда все в порядке, – сказала она с облегчением. – Проходите.
Она закрыла дверь, потом обернулась и снова посмотрела на меня.
– Дэнни Бойд, – представился я. – Если хотите, могу оставить номер моего телефона.
– Не знала, что у Касплина есть друг.
– Будем считать, что из восьми миллионов, живущих в Нью-Йорке, повезло именно мне.
Она улыбнулась.
– Меня зовут Марго Линн.
– Вы певица?
Улыбка сразу исчезла.
– Меццо-сопрано, – холодно сказала она. – Вижу, вы не часто бываете в «Метрополитен», мистер Бойд.
– Извините, но что касается оперы, я профан.
– Не скромничайте, мистер Бойд! – Ее зубы на секунду ослепительно блеснули. – Уверена, что вы профан еще очень во многом, кроме оперы. Или у вас такое же чувство юмора, как и у Пола Кендалла?
– К сожалению, я еще не знаком с Кендаллом.
Она повела плечом, и черный креп мягко зашуршал.
– Не могу гарантировать, что вы познакомитесь с ним сегодня вечером. Что он проводит вечер – совсем не означает, что он будет здесь. Пол любит пошутить. А если он все же придет, то обязательно опоздает. И это, как всегда, будет грандиозно. Например, явится в сопровождении пожарных, которые зальют квартиру и всех гостей из шланга. Такой уж у него юмор. Если хотите довести его до истерики, сломайте себе руку в нескольких местах – он будет умирать со смеху. Но все его почему-то любят – это как зараза!
– Похоже, он славный малый, – согласился я. – Надеюсь, мне не посчастливится с ним познакомиться.
– Сейчас вроде около одиннадцати, – озабоченно сказала она. – Он настаивал, чтобы все собрались именно к этому времени. Так что, думаю, он скоро явится во всем великолепии, если явится вообще. Вам лучше пройти к остальным гостям, мистер Бойд, и немного выпить. Лучше, чтобы ваши нервы к приходу Пола были в порядке.
Марго Линн направилась в гостиную, я последовал за ней.
Одна из стен в комнате была стеклянной, через нее открывался вид на реку. Остальные стены сплошь увешаны программами разнообразных шоу. Все они, от опер до музыкальных комедий и простых пьес, были аккуратно вставлены в рамки. Продюсером всех этих оставшихся в прошлом зрелищ был Кендалл.
Мы остановились у бара, и меццо-сопрано терпеливо подождала, пока я сделаю себе дайкири. Затем подвела меня к ближайшей паре и представила.
– Это мистер Бойд, – сказала она со скукой в голосе. – Уникальный тип – утверждает, что он друг Касплина.
– Знаю, – сказала Хелен Милз тихим голосом. – Мы уже встречались.
Она уставилась на меня сквозь свои мощные линзы, словно я был червяком в ее яблоке.
– Дорогая, судя по тому, как ты это говоришь, он, похоже, пытался тебя соблазнить. – В голосе Марго Линн появился интерес. – А может, это первый мужчина, сломивший твою оборону? Если это так, он заслуживает медаль или что-нибудь в этом роде. Знаешь, как первый человек на Луне.
– Не будь такой противной, Марго, пожалуйста, – сказала Хелен Милз дрожащим голосом. – Хоть иногда можно говорить не о сексе?
– Извини, дорогая, – непринужденно ответила Марго. – Я все время забываю, что ты у нас девушка, девушка и еще раз девушка. Вы знакомы с Рексом Тибольтом, мистер Бойд? – Она не дала мне ответить. – Хотя откуда? Вы же не ходите в «Метрополитен», не так ли? Рекс – баритон, а эти его великолепные мускулы настоящие – так, по крайней мере, он уверяет.
Тибольт оказался крупным малым, с грудью, похожей на бочонок, и лицом, какие часто встречаются в журнальных рекламах, расхваливающих принадлежности для занятий культуризмом. Только приглядевшись повнимательней, можно было заметить слабые припухлости под глазами и то, что подбородок уже начал отвисать.
– Рад познакомиться, Бойд, – сказал он гулким голосом. – Не обращайте внимания на колкости Марго – она всегда начинает злиться, когда ее любовник не приходит вовремя.
– Слышал, что Пол Кендалл большой шутник, – поддержал я разговор.
– Ладно, – уныло сказала Марго. – Похоже, вы достойны друг друга.
Она ушла в другой конец комнаты, где Донна Альберта в великолепном платье из серебристого ламе оживленно беседовала с высоким типом явно романского происхождения. На вид он вполне мог помериться силами с Рексом Тибольтом.
– Марго – отличная девчонка, – добродушно сказал Рекс Тибольт. – Резковата, но постель Кендалла, судя по всему, пошла ей на пользу. А?
– Рекс, прошу… – Хелен Милз сказала это почти не дыша. – Ты как Марго! Разве нельзя говорить о чем-нибудь другом?
– Вы поете с Донной Альбертой в «Саломее»? – спросил я Тибольта.
– Да, – кивнул он. – Из-за нее я теряю свою голову.
Он со смехом наклонился.
– Помню, – сказал я. – Саломея не станцует до тех пор, пока Ирод не предложит ей что-нибудь в качестве награды. А поскольку ей позарез надо избавиться от вас, она просит вашу голову на большом плоском блюде.
– Кендаллу сделали точную копию моей головы из глины, – сказал Тибольт. – Получилась как настоящая. Парень, который ее делал, умолял вернуть после закрытия сезона для какой-то там выставки. Говорит, еще никогда ему не приходилось работать с таким классическим профилем, как у меня.
– Удивительное сходство, – поддержала Хелен Милз с невинным видом. – Даже загар получился. Но ведь глина – что-то вроде грязи, да?
Тибольт постарался выдавить из себя улыбку, хотя в глазах у него промелькнуло нечто весьма похожее на ненависть.
– Не хотелось бы расставаться с вами, Хелен, – проникновенно сказал он, – но Донна Альберта, по-моему, слишком увлеклась беседой с этим мексиканцем. Не пора ли вам вмешаться?
Хелен Милз обернулась и, увидев, что собеседник Донны Альберты наклонился к ней чересчур близко, без промедления направилась в их сторону. Тибольт наблюдал за ней с довольной ухмылкой.
– Неразделенная любовь, – сказал он. – Вообще-то это трагично, но, что касается Хелен, всего лишь забавно. Эти ужасные очки… – Он пожал плечами.
Я смотрел на уютно устроившуюся парочку, которую вот-вот должна была разбить Хелен Милз.
– А что это за тип с Донной Альбертой? – спросил я.
– Ирод. – Тибольт состроил неприязненную гримасу. – По его приказу ей доставляют на подносе мою голову.
– Как его зовут вне сцены? – терпеливо продолжал я расспросы.
– Луис Наварре – мексиканский тенор. Эрл Харви лез из кожи, стараясь заполучить более известного тенора, но пришлось довольствоваться Луисом.