— Все, о чем говорилось?

— Нет, только то, что должен отвезти вас домой. Мистер Бонетто никогда не посвящает других в свои секреты.

— А что с Эрлом?

— Наверное, он наверху в своей комнате, втыкает нож в подушку. И это еще один из его лучших дней.

Он завел мотор, и “линкольн” выехал на дорогу. Я становился невольным свидетелем сцен из жизни Лос-Анджелеса. Обычные ночи большого города.

— Этот Бенни Ленгэн и его девочки... — как бы невзначай спросил я. — Что это за хитрая штука, зачем ему скорпионы на их задницах?

— Лучше спросите Бенни. Может быть, это что-то из области психологии: не забывай, на кого работаешь. Он хорошо их дрессирует. Вам ли не знать! Судя по тому, какое представление вы выдали, когда мы вломились к вам сегодня вечером, она честно отрабатывает каждый цент из тех двухсот долларов, что вы ей заплатили, верно?

— Думаю, вы правы! — согласился я. — А сколько процентов сдирает с них Бенни?

— Не знаю. Спросите его. Или одну из девушек, хотя бы ту, которая вас ждет. Если только ей не надо идти к кому-нибудь другому, чтобы там оглашать криком окрестности.

— А вы знаете, Марти, у вас дрянное чувство юмора.

— Зато оно куда лучше, чем у Эрла. Если он отыщет вас, не тратьте время на разговоры, бейте сразу по яйцам.

— Благодарю, запомню.

— Если у него окажется в руке пистолет, мой совет излишен. Вы будете мертвы через мгновение.

— Еще раз большое спасибо.

Он высадил меня у дорожки, ведущей к дому, и пожелал спокойной ночи. Я поднялся на крыльцо. В гостиной горел свет, но никого не было. Я проверил другие комнаты, но и там никого не оказалось. Выходит, Марти был прав и Анджела с успехом продолжает заниматься своим ремеслом? Я лег в постель в мерзейшем настроении.

Пришлось проехать по улице пару раз, прежде чем я смог припарковать машину у дома в Бель-Эре. Если кто-то следил за этим домом, то меня наверняка засек. Утреннее солнце приятно грело спину, когда я поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. Через несколько секунд дверь открылась, но всего дюйма на два, и через эту щель на меня с любопытством посмотрели серые глаза. Дверь распахнулась, и Трэйси Нэш с недовольным видом приветствовала меня. На ней были расклешенные брюки, полосатая блузка со свободно повязанным галстуком и ужасный блейзер в полоску. На ком-то другом это выглядело бы гротескно, но на ней смотрелось в самый раз.

— У меня была просто адская ночь, — сказала она. — Каждый раз, как я только приближалась к ней, она впадала в истерику. Будто я прокаженная или что-то в этом роде. — Она посмотрела на меня, ее злость еще больше усилилась. — Что вы такое сделали со своим лицом, черт побери?

— Немного расслабился и попытался пошалить с лесбиянкой.

— Вы, мужчина, грязная свинья, вы только и стараетесь засунуть свой пенис кому угодно. — Она презрительно фыркнула. — Меня от вас просто тошнит, Холман, вы это знаете?

— А как насчет того, чтобы вас вырвало в гостиной? Мне там будет удобнее наблюдать за вами.

Она что-то сказала, словно про себя, и я инстинктивно обрадовался, что не расслышал этого, потом прошла в гостиную. Я сел в кресло, Трэйси встала напротив, сложив руки под своей почти несуществующей грудью.

— Ну? — требовательно произнесла она.

— Это длинная история, — начал я. — Дело вот в чем, хотите ли вы, чтобы я действительно попытался точно узнать, что произошло с Самантой в тот уик-энд, или вам нужно решить свои проблемы?

— Какие проблемы?

— Контракт с Хейскеллом должен быть разорван, и братья Перини не станут интересоваться тем, что случилось с Артом Стиллмэном.

— И вы можете это устроить? Я отрицательно покачал головой:

— Человек по имени Виктор Бонетто сказал, что берется это сделать. Я ему верю. Судя по всему, это для него совсем нетрудно. Он не желает, чтобы я расследовал причины смерти Стиллмэна, он хочет поговорить с вами. Его условие таково — вы отказываетесь от моих услуг, и у вас не будет никаких проблем.

Она подозрительно посмотрела на меня:

— А что насчет той девушки, Анджелы Броутон, которая позвонила по телефону и думала, что говорит с Самантой?

— Если верить ей, то Саманта увела у нее из-под носа двух мужиков на приеме у Бенни Ленгэна. Она позвонила Саманте, чтобы сказать ей все, что о ней думает. Когда вы ей ответили, она оценила обстановку и тут же сообразила, что может этим воспользоваться, чтобы досадить Саманте. Анджела Броутон очень тяготеет к лицам противоположного пола, уж можете мне поверить.

— Кто этот чертов Бенни Ленгэн и что это за прием? — сердито спросила она.

Я рассказал ей всю историю, начиная с посещения клуба братьев Перини, прихода Анджелы, разговора с Бенни Ленгэном и визита в дом Виктора Бонетто. О наших сексуальных упражнениях с Анджелой я промолчал, посчитав, что имею право на личную жизнь. Кроме того, у меня возникло грязное подозрение, что она может по-своему расценить появление тех двоих во время наших забав.

— А как насчет татуировки? — потребовала она ответа. — Какой подонок наколол ей скорпиона на заднице?

— Бенни Ленгэн таким образом метит всех своих девушек.

— Всех его девушек? Что это за девушки?

— Девушки по вызову, проститутки. Но Бенни клянется, что он не делал ничего Саманте, потому что он узнал, кто она такая, и понял, что это была бы только потеря времени.

Послышался странный шуршащий звук откуда-то из-за двери.

— Входи сюда, глупая сучка! — крикнула Трэйси. — Я же знаю, что ты подслушиваешь под дверью.

Вошла Саманта Пайк. Ее движения выдавали нервозность. На ней была тонкая ночная сорочка, едва доходившая до верха бедер, груди свободно колыхались при ходьбе. Длинные пшеничного цвета волосы были аккуратно причесаны, а голубые глаза, как всегда, хранили выражение невинности. Она выглядела бесконечно желанной. Один только взгляд на нее, и я почувствовал, как у меня засосало в промежности.

— Так что же ты делала в этот уик-энд? — спросила Трэйси звенящим от злобы голосом. — Помимо всего прочего, тебя еще и пометили, как проститутку!

Саманта села напротив на диван и, приподняв ногу, обхватила руками колено. Подол ночной рубашки задрался вверх, открыв густую поросль пшеничных волос.

— А теперь еще и ведешь себя как проститутка! — почти застонала Трэйси и зло шлепнула ее по ноге. Нижняя губка Саманты угрожающе надулась.

— Нечего на меня кричать, — зло сказала она. — Я все время повторяю тебе, что не помню ничего из того, что случилось в тот проклятый уик-энд. Может быть, я больна? Тебе надо было бы позвать доктора.

— И он поместит тебя в частный санаторий на ближайшие шесть месяцев, и что тогда будет со всеми твоими планами?

— Мне нет до этого дела, — заявила Саманта. — Я больна и устала от того, что ты все время на меня кричишь. Почему бы тебе не исчезнуть и не оставить меня в покое?

— О Боже! — Трэйси снова повернулась ко мне, и все ее тело словно обмякло. — Вы видите, Холман? Это просто невозможно!

— Я иду обратно в постель, — решительно заявила Саманта. — Слышать вас не хочу.

Она встала и направилась к выходу. Я смотрел, как соблазнительно подрагивает на ходу ее попка, и вдруг почувствовал, что у меня пересохло во рту.

— Мне бы надо уйти от нее, но как я могу это сделать, если люблю ее? — трагично произнесла Трэйси, упав на диван и разразившись слезами.

— Вы должны принять решение. Или вы принимаете предложение Бонетто, или я продолжаю расследование.

— Я должна выяснить, что случилось на самом деле. Мне надо знать!

— Но это может быть опасным.

Она села на диван, вытащила носовой платок и аккуратно вытерла глаза. Ее просто распирало презрение ко мне. Она фыркнула:

— Вы же предполагали, что риск неизбежен, помните, Холман? Вот за это вы и получаете такие жирные куски.

— Это не так опасно для меня, как для Саманты и для вас.

— Почему?

— Вы отклоняете предложение Бонетто, а он этого не любит.