Кондрат Калистратович его вторично...
Внезапно из садика у крайней хаты отчаянный крик:
- Батя! Нашу сучку подбили!
И на выстрелы, на крик выбегают человек пять хуторян...
Тут позвольте на пять минут прервать рассказ...
А через пять минут все уже было ясно:
- Пятьдесят, и не меньше! Сошлись на тридцати.
- Да заберите и семерых щенят: чем я их кормить буду?!
Едучи дальше, Кондрат Калистратович говорил:
- Ничего удивительного нет, что волк выходит и днем рыскать в поле...
А подумав немного, будто сам с собою разговаривал, добавил:
- Только тот был без щенят.
ЛИСИЦА
Охотиться на лисицу выгоднее всего зимой, когда земля натягивает на себя белое-белое пуховое одеяло и засыпает спокойным зимним сном.
Тогда шкура лисицы становится густой-густой, лоснящейся и пушистой. А на лисицу мы, как известно, охотимся исключительно ради ее знаменитого меха, который по-научному называется горжеткой.
Лисицы у нас водятся почти на всей территории Советского Союза: на полях и на болотах, в лесах и перелесках.
За все время сознательной охоты нам приходилось видеть лисиц во всех вышеуказанных местах я во всех этих местах в них стрелять.
Собираетесь вы, значит, на лисиц.
По этому поводу вы дома говорите:
- На лисиц поеду! В Среблянском ярке, - сам Осип Евдокимович рассказывал, - два выводка. Поеду, четырех-пять лисичек тарарахну - вот тебе и горжетка. Это если четыре! А ежели пять, то и мне горжетка.
Собрались вы на лисиц - одевайтесь потеплее, потому зима, на тону приходится стоять довольно долго - лисица, идет, большим кругом, пока собаки ее по тому кругу не нагонят, замерзнуть можно. Следует знать, что зверь, когда гончие поднимут его и погонят, делает круг: и заяц, и лисица, и волк.
Каждый из них, сделав круг, возвращается туда, откуда его подняли, вот почему наша задача - не бегать вместе с собаками за зайцем, за лисицей или за волком, а стоять на месте и ждать да следить, когда зверь, обежав круг, вернется к своему логову.
Собаки гонят, как известно, "в голос"; и когда приближается гон, знайте, что зверь идет на вас!
Следите тогда внимательно.
Голос приближается, приближается, приближается...
Вот мелькнула молнией среди кустов красно-золотистая ленточка!
"Бах!" - и нет ничего...
Заяц делает маленький круг, лисица - побольше, а волк - совсем большой.
Ждать иногда приходится довольно долго, так что одевайтесь тепло.
Оделись.
Вам дома и говорят:
- Ты ездишь-ездишь, стреляешь-стреляешь, собак кормишь, а у Анны Ивановны вон какая чернобурка! И ружья нет, и собак нет, а чернобурка есть, и такая, что глаз оторвать нельзя.
- Ладно, ладно! Случится, так и чернобурку пристукну! Только чернобурка у нас на Украине встречается очень и очень редко! Почти что никогда!
- Редко?! Полные комиссионные магазины!
- Да что ты, господь с тобой! Что ты хочешь, чтоб я с гончими в комиссионном магазине охотился за чернобуркой?! Хороша будет и рыжебурка!
- А песцы там есть?
- Есть!
- Белые или голубые?
- Рябенькие! Они только на далеком Севере белеют и голубеют. Как и куропатки: у нас они рябенькие, а на Севере - белые-белые, ослепительно белые! Так и песцы!
Вообще сборы на охоту за лисой, как видите, очень и очень сложное дело...
В коротеньком кожушке, в валенках и в шапке на лисьем меху выходите вы из уютно-теплого дома Осипа Евдокимовича и направляетесь в Среблянский ярок, где:
- Ей-богу, аж два лисьих выводка! Осип Евдокимович, старый, опытный охотник и давний ваш приятель, и на своем веку:
- Тех волков, тех лисиц, тех зайцев столько поубивал, что, поверьте, им и счета нет!
Утро. Морозец. Поскрипывает снежок. От хутора до Среблянского ярка три километра.
Выглянуло солнце. Запрыгали на ослепительно белом одеяле - и глазом его не охватишь - миллиарды алмазов...
Докучай и Бандит - на смычке.
Докучай идет спокойно, он много лет прожил уже и много гонял и зайцев, и лисиц, и волков, его уже ничем не удивишь, а Бандит только второе поле начинает, он то рванет вперед, то повернется к вам и, подпрыгнув, пытается положить передние лапы вам на грудь, то снова вперед.
Нервничает Бандит...
Рвется и так жалобно-жалобно скулит:
"Пусти, мол, дай побегать, дай потешиться! Гляди, как все кругом бело, как хорошо, как снег блестит! Дай покачаться!"
Осип Евдокимович, потягивая папироску, советует:
- Пустим с той стороны, от груши, чтобы против ветра. Вы пройдите от груши немного вперед и остановитесь в орешнике, а я на ту сторону переберусь и за терном сяду. Отпустите уже тогда, как я на месте буду! Я потихоньку свистну!
- Ладно!
- Да в зайца не стреляйте! Лисичек сначала пошлепаем. Разве только собаки за куцехвостым сами увяжутся, - ну, тогда будем бить, чтобы собак освободить!
- Хорошо!
В орешнике тишина, безмолвие...
Утаптывается вокруг снег, чтоб удобнее было во все стороны поворачиваться: лисица может выскочить и отсюда, и оттуда, и спереди, и сзади...
Докучай лег и лежит у ног, а Бандит весь напрягся, словно струна, поднял голову и нюхает, нюхает, нюхает...
- Какие же запахи проникают, Бандит, сквозь розовые твои ноздри в твой чистопородный мозг? Какие? Фиалковые ли от основания пышной "трубы" хитрой лисицы, или густая вонь проголодавшегося волка, или невыразительный аромат и во сне дрожащего зайчика-убегайчика? Какие? Ложись, Бандит, успокойся!
Вы осматриваетесь вокруг...
Вон от елочки протянулся узенькой цепочкой след и около груши оборвался.
То - белочка.
Может, спит она теперь сладким сном, прикрывшись листочком в грушевом дупле, снятся ей сосновые шишки да сладкие орешки...
А вот чуть подальше покатились в ярок одна за другой круглые ямочки, и то там, то сям между ямочками легчайше-нежный по снегу "чирк".
То лисичка с ночной охоты в ярок отдыхать пошла...
Значит, есть!!
Легонький свист.
То Осип Евдокимович подает знак, что он уже на месте.
Отпускаются со смычка Докучай и Бандит.
- Ну, хлопчики, вперед! Ни пуха ни пера!
Три минуты напряженной тишины... Пять минут... Еще тише...
Вдруг отчаянный скулеж Бандита и нервно-густой бас Докучая: "Гав!"
Бандит скулит одинаково истерично, подымает ли он зайца, или лисицу, а Докучай, почуяв зайца, сначала легонько завывает, а потом - спокойное "гав", и дальше равномерное "гав", "гав", "гав"...
Погнал, значит...
На лисицу Докучай подает первый "гав" значительно нервознее и, следуя за ней, лает немного чаще и более высоким тембром, чем за зайцем.
А Бандит и за зайцем и за лисицей одинаково истерично:
"Ай-яй-яй! Ай-яй-яй!"
Погнали лисицу...
Ну, тут уже у вас пульс с семидесяти двух ударов сразу на девяносто, глаза на лоб, "простреливают" орешник, и ходором ходит в руках двадцатка.
- Спокойно! - говорите вы сами себе. - Спокойно!
Первая горжетка идет на вас!
Метрах в пятидесяти от вас, с легоньким треском, из орешника на поляну вылетает она...
Она не бежит, она летит, красно-огненная на ослепительно белом фоне, выпростав трубу (хвост) и вытянув мордочку.
"Бах!" - легкий прыжок, и красного нет, один только белый фон...
Выскакивает Докучай, за ним Бандит.
Докучай глядит в вашу сторону, замечает, что ничего нет, рявкает суровым басом и мчится дальше.
За ним Бандит.
"Ай-яй-яй! Ай-яй-яй!"
Покатила горжетка через яр, и вы видите, как мелькнул беленький пушок на ее хвосте в орешнике по ту сторону яра.
Докучай чуть ли не на ее хвосте сидит.
На Осипа Евдокимовича пошла.
- Пильнуй, старик!
Наконец вот:
"Бах!"
Дым и снежная пыль около Осипа Евдокимовича.
- Бей, - кричу, - старик, еще раз, чтобы вернее было!
- Крепко лежит! - кричит Осип Евдокимович и добавляет такое, о чем, и не просите, написать не могу.
