Может быть, приехав сюда, эти девушки вначале внешне отличаются друг от друга. Но не проходит и шести месяцев, как они становятся очень похожими одна на другую. Они перекрашивают волосы и превращаются в блондинок, одинаково причесываются, покрывают лаком передние зубы, делают пластические операции, разглаживая кожу на лице и укорачивая нос, ходят в одни и те же магазины, покупают “завлекающие” бюстгальтеры с поролоновой подкладкой на два размера больше, чем им требуется, чтобы грудь казалась выше. Я с надеждой жду дня, когда какая-либо девушка с бородавкой на носу оставит ее на месте. Могу держать пари: эта девушка менее чем через три года будет иметь свою киностудию и прибыль от нее вполне окупит соперничество с этими абсолютно одинаковыми, стереотипными блондинками.

– Я хотел бы видеть мистера Райэна, – сказал я вежливо.

Секретарша вновь подняла искусственные ресницы, и я, увидев ее лишенные какого-либо выражения карие глаза, с удивлением подумал, что сегодня она, наверное, забыла вставить в них голубые контактные линзы.

– У вас есть договоренность о встрече? – спросила она скучным голосом.

– Нет, – ответил я, – но я думаю, что мистер Райэн все равно примет меня. Мое имя Рик Холман.

– Без предварительной договоренности господин Райэн никого не принимает!

– Я думаю, вы должны дать ему самому возможность сделать выбор, – сказал я.

– Без предварительной договоренности никого, – повторила она самодовольно, смакуя каждое слово.

– Хорошо, – сказал я, выразительно пожимая плечами. – Дэррилу это может не понравиться.

– Дэррилу? – Ее глаза широко раскрылись; пожалуй, даже хорошо, что она забыла вставить в них контактные линзы.

– Вы из кинокомпании “Двадцатый век”, мистер Холман?

– Если вы задаете такой вопрос, девочка, – сказал я весело и добродушно, – значит, вы работаете в кино совсем недавно, не так ли?

Не знаю, был ли на ней бюстгальтер “завлекающего” типа, но она сделала долгий глубокий вдох, и ее грудь поднялась, так что бюстгальтер вполне оправдал свое название.

– Я работаю здесь уже около шести месяцев, мистер Холман. – Она говорила это так льстиво и так приторно, что по сравнению с ее сладким голосом даже мед мог показаться кислым. – Я сейчас же доложу о вас мистеру Райэну.

– Хорошо.

– С удовольствием, мистер Холман. – Она быстро сделала еще один глубокий вдох и принялась часто-часто моргать своими наклеенными ресницами, не скрывая, что хочет привлечь к себе мое внимание. – Для вас что угодно, мистер Холман, все, что угодно, – Она сопровождала эти слова каким-то льстивым хихиканьем и старалась казаться при этом сексуальной, однако издаваемые ею звуки скорее походили на визг и были совсем не к месту. – Меня зовут Беверли Бриттон, и, к счастью, мое имя есть в телефонных справочниках. Вы можете звонить мне в любое время, мистер Холман, абсолютно в любое время.

Я сделал неглубокий вдох и ответил:

– Благодарю вас! Но вы хотели доложить мистеру Райэну, что я жду его.

– О да, конечно! – Она снова хихикнула. – Я выгляжу глупой, не так ли?

– Да, – просто ответил я.

Не прошло и двадцати секунд, как я уже входил в кабинет Барни Райэна. Он приветствовал меня так экспансивно, что на мгновение мне показалось, что я на самом деле Дэррил.

– Рик, детка! – Он тряс меня за руку с такой силой и энтузиазмом, как будто ожидал, что сейчас я сообщу ему что-то очень хорошее. – Я так давно тебя не видел, дорогой! Кажется, прошло уже два года с тех пор, как мы, черт возьми, виделись в последний раз, не так ли?

– Три. – Я осторожно высвободил руку. – Я вижу, ты многого добился, Барни. Ты стал так популярен в этом мире…

– Мне повезло, судьба дала мне шанс… – ответил он с подобающей случаю скромностью. – Хочешь выпить?

– Спасибо, виски и немного содовой, – сказал я.

– Сейчас принесу! Садись вот сюда. – Он указал мне на элегантное, удачно подделанное под старину кресло. – Посиди, а я принесу из бара все, что нужно, и приготовлю твой любимый напиток! – Он направился к встроенному в стену блестящему бару.

Я бы не сказал, что успех изменил Барни Райэна в лучшую сторону. Даже напротив, его фигура стала производить более отталкивающее впечатление. Это был приземистый, крепко скроенный мужчина лет пятидесяти; за последние три года он сильно прибавил в весе, а потому сейчас выглядел полным, несмотря на усилия искусного портного. В его густых каштановых волосах прибавилось седых прядей, а карие глаза приобрели какой-то грязноватый оттенок.

Три года назад он уже почти достиг статуса официального представителя агентства печати, подвизаясь где-то на задворках Западного Голливуда. Сейчас у него был шикарный кабинет на Беверли-Хиллз, и с ним работали три его партнера. Может быть, успех испортил Барни Райэна? Да, хотя и не слишком, показалось мне. В душе он оставался таким же мошенником и подонком, каким был всегда.

Он сунул мне бокал, наполненный почти до краев, затем взял свой, обошел стол и сел в кресло.

– Выпьем за Голливуд, Рик! – Он поднял свой бокал и стал пить редкими, большими глотками. – Ты говоришь, я стал популярен в этом мире… А как идут дела у тебя, дорогой? Ты ведь тоже добился кое-чего, стал большим человеком по своей линии, не так ли? Сейчас у каждого в этом проклятом бизнесе есть свои трудности, верно? И что они делают? Посылают за Риком Холманом! На днях я говорил с Экселем Монтенем, он превратил свое имя, имя большого, независимого режиссера-постановщика, во что-то малозначащее. И как-то в разговоре с ним всплыло твое имя, дорогой Рик. Ты бы слышал, дорогой, как он восхищался твоим талантом! Если бы ты услышал его слова, они были бы приятны для твоего старого сердца!

– Твое сердце лет на пятнадцать старше моего, Барни, – сказал я холодно.

– Ну, я пошутил! – Он изобразил широкую, похожую на оскал, натянутую улыбку и снова поднял свой бокал. – Хорошо, Рик, что ты зашел вот так запросто, чтобы поболтать о старых временах. Ты помнишь, когда…

– Замолчи! – произнес я с отвращением.

– Что?

– Перестань врать! – сказал я сердито. – Наши с тобой “старые времена” – это то единственное дело три года назад, когда тебе пришлось отпустить с крючка ту девушку, иначе получил бы ты срок за вымогательство. Я предпочел бы пойти на ближайшее кладбище и почитать надписи на надгробных плитах, чем болтать с тобой о старых временах.

– Рик, дорогуша! – Внезапно в его глазах мелькнуло что-то неприятное, хотя он и пытался продолжать изображать натянутую улыбку. – Я стараюсь быть с тобой вежливым. Это что – преступление?

– Это даже больше, чем преступление, – отрезал я. – Я здесь только по той одной причине: твой клиент стал и моим клиентом тоже. Мне нужна информация, Барии, и ничего больше.

– Тогда все хорошо! – Он покорно пожал плотными плечами. – Информация о чем?

– О Делле Огэст.

– О Делле? – Его глаза на мгновение расширились. – Разве у нее какие-нибудь неприятности, Рик?

– Наверное, ее беда заключается в том, что ее агент-посредник – настоящий мерзавец, – проговорил я сквозь зубы. – Она уже шесть месяцев без работы!

– Бедная девочка! – В его голосе звучала наигранная симпатия, как у гробовщика, впервые посетившего семью покойника. – У нее в последнее время не было хороших предложений, это правда.

– Для такой актрисы, как Делла Огэст, шесть месяцев без работы – это очень большой срок, – сказал я. – И не получить за этот период ни одного предложения, ни одного запроса…

– Такие времена, Рик, такие времена, ты же знаешь… – В его голосе звучала слабая льстивая нотка. – Конечно, я сам озадачен этой ситуацией, не скрою! Но что я могу поделать? Так получилось, что ничего не подвернулось в течение последних шести месяцев. Производство упало на десять процентов по сравнению с прошлым годом. Дела идут туго везде, дорогуша, и…

– Но у тебя самого есть работа?

– У меня-то, конечно, работа есть! – ответил он самодовольно. – Работать приходится в полную силу, и…