Скрюченными от холода пальцами Хохлов снял унты и меховые чулки. Меховыми чулками он прикрыл компас, защищая его от пронизывающего холода, а закоченевшие ноги вновь сунул в унты.
Облака стали реже, появились просветы, над головой засверкали звезды. И тут сквозь гул моторов донеслись частые ухающие звуки. "Вражеские зенитки! безошибочно определил Преображенский.- Но откуда?!"
- Петр Ильич, слышишь? - спросил он.
- Слышу.
- Где мы?
- Над морем. На траверзе Свинемюнде.
Преображенскому стало ясно: гитлеровцы выставили в море корабли, и они обстреливали советские бомбардировщики, идущие на Берлин. Стреляли скорее для виду, попасть в такой тьме едва ли надеялись. Зенитным огнем они показывали советским экипажам, что их обнаружили, а следовательно, будут ждать впереди.
- В белый свет как в копеечку! - пошутил Кротенко.
Огонь кораблей встревожил Преображенского. Что-то будет, когда они полетят над территорией Германии?
Опасения его оправдались. Едва достигли Штеттина, как воздух начали полосовать прожекторные лучи, открыли огонь зенитные батареи. Ясно было, что корабли успели сообщить в Штеттин о летевших советских самолетах, и вот теперь вражеские зенитки били не переставая. В облаках не видно разрывов снарядов, но когда ДБ-3 появлялся в чистом ночном небе, то летчики ясно видели красноватые вспышки и слышали характерный сочный звук.
"До Берлина еще полчаса! - подумал Преображенский.- Надо бы подняться выше, да кислородные приборы что-то барахлят". Он был уверен, что все остальные самолеты на предельной высоте и огонь зениток им не страшен, и был немало удивлен, когда увидел за собой ДБ-3.
- Кротенко, кто там у нас на хвосте сидит? - спросил он стрелка-радиста.
- Трудно разглядеть бортовой номер, товарищ командир.
- А вы постарайтесь.
- По всей вероятности, старший лейтенант Фокин... Да он к нам с самого начала привязался. Ни на метр не отстает.
"Как же он ориентируется? - подумал Преображенский.- Ведь мы летим без аэронавигационных огней. Ах да, по искрам из выхлопных патрубков,- догадался он.- Вот молодец Афанасий! Видно, хочет дойти до Берлина во что бы то ни стало".
Весь оставшийся путь до Берлина летели в сопровождении лучей прожекторов и огня зенитных батарей. Перед самым городом плотность заградительного огня увеличилась. В воздухе появились ночные истребители-перехватчики с ярко светящимися фарами. Они, точно метеориты, стремительно проносились по темному небу. Главное - не попасть в их лучи-щупальца. А в темноте они могут даже проскочить рядом и не заметить.
Берлин был затемнен.
- Ага, научили мы их светомаскировке! - развеселился Хохлов. Он радовался, что вывел машину на цель.
Кварталы города хотя и не совсем ясно, но просматривались. Хохлов вел машину точно по боевому курсу.
- Есть цель!
- Давай, Петр Ильич, посылай "подарки",- сказал Преображенский.
Сработали пиропатроны. Бомбардировщик подпрыгнул вверх, освободившись от тяжелых бомб. Кротенко открыл нижний люк и вытолкнул пачку листовок.
- Вижу два взрыва! - доложил Рудаков, наблюдая за нижней полусферой.- Еще один! Еще... Горит!
- Порядок,- сказал Преображенский.- Возвращаемся...
Обратный путь над территорией Германии был еще опаснее. Зенитки будто взбесились. Вокруг сверкали шапки разрывов снарядов. Лучи прожекторов ставили сплошные световые завесы. А высота лишь четыре тысячи пятьсот метров, выше забираться нельзя, так как можно задохнуться от нехватки кислорода. Миновали зону обстрела, а тут - новая опасность. По небу метались грозные светлячки ночные истребители с включенными фарами, надеясь поймать своим лучом советские бомбардировщики. Скорость у истребителя высокая, вооружение сильное, попадись в луч - и конец.
- Слева немецкий истребитель! - доложил Кротенко. Он вцепился в турельную установку, намереваясь полоснуть его пулеметной очередью. Но огня приказано не открывать.
Преображенский скосил глаза налево, заметил мелькнувшую рядом тень. "Пронесло!"
И тут же в глаза ударил ослепительный сноп света: ДБ-3 оказался в смертоносном луче другого ночного истребителя. "Попались все же..." мелькнуло в голове. В следующее мгновение Преображенский резко отжал рукоятки штурвала от себя и бросил бомбардировщик вниз. Немецкий истребитель проскочил выше. "Ушли",- вздохнул облегченно экипаж.
Над Балтийским морем лететь стало легче, можно было даже снизиться. Ни вражеских зениток, ни прожекторов, ни ночных истребителей. Сплошные бесконечные облака. Кажется, будто и не летишь вовсе, а висишь во тьме. Лишь монотонно гудят моторы, да качает, точно в легковой автомашине, идущей по плохой проселочной дороге.
Напряжение спало, зато навалились усталость и сонливость. Так бы вот и закрыл глаза. Хотя бы на несколько минут. Но до аэродрома еще очень далеко, и внимание снижать нельзя.
- Петр Ильич, точно ли ты послал "подарки" Гитлеру? - спросил Преображенский, чтобы как-нибудь отвлечься.
- Точнее быть не может,- ответил Хохлов.
- Сегодня же он объявит тебе благодарность.
- А завтра мы ему снова "подарочек" от моряков Балтики.
Замолчали. Говорить не хотелось, было тяжело произносить слова. Монотонное гудение моторов усыпляло. Преображенский напряг всю свою волю.
- Где мы находимся, штурман?
- На траверзе Либавы.
Через минуту, как бы в подтверждение слов штурмана, справа донеслась дробная канонада: вражеские зенитчики открыли огонь.
"Молодец у меня штурман! С таким хоть куда. В сплошных облаках летим, а определил свое место словно в хорошую видимость",- тепло подумал Преображенский о своем помощнике.
- Петр Ильич, как ты себя чувствуешь?
- Нормально, Евгений Николаевич.
- А я что-то того... Глаза режет. Возьми на полчасика управление.
- Добро, командир. Беру управление,- с готовностью ответил Хохлов, давая возможность полковнику немного передохнуть. Он отодвинул от себя штурманскую карту, поднял с нее гаечный ключ 17 на 9, сунул его в полетную сумку и тепло подумал о нем: "А волшебный у меня ключик! Счастливым оказался! Оба раза удачно слетали на Берлин. Талисман мой да и только. Теперь я никогда не расстанусь с ним..."
