Юнг записал и эти суждения откупщика.
- Странное у вас дворянство, - сказал он ему. - Вот в Англии дворяне любят купечество. Король поощряет мануфактуры.
Ваша страна счастливая, - сказал откупщик.
- Ваша страна несчастная, - заметил Юнг.
- Но ваши дворяне когда-то отрубили королю голову, - вдруг рассердившись, заворчал французский откупщик.
- Будем надеяться, - ответил Юнг спокойно, - что ваше разоренное дворянство, проживающее богатства Франции, никогда этого не сделает, но вот за месяц моего путешествия по Франции, я сделал немало открытий о французской жизни: я убедился, что мне не следует ручаться за буржуазию, она недовольна, она думает совсем и не так, как думают король и министры. Я не ручаюсь за ваших крестьян, за ваших городских ремесленников.
Такой разговор происходил между французом и англичанином в конце XVIII столетия, когда противоречия классовых интересов во Франции дошли до чрезвычайной остроты.
В конце своего пути Юнг попал на северо-запад Франции, в Бретань. Давно почтовая карета сменилась местным экипажем. Наблюдательный и тонкий глаз английского агронома затерялся в огромных пространствах "Семи страшных лесов" Бретани. Лишь изредка попадались ему деревни с крестьянами, длинноволосыми и светлоглазыми, в кожаных куртках, расшитых шелковыми арабесками. Он пробовал говорить с этим народом, - они не понимали обычного французского языка; только знаками Юнг смог об'яснить им свою просьбу, так как молоко, каштаны, вода, хлеб и гречневые лепешки - все носило у них особые, неизвестные Парижу, французские названия Юнг увидел вскоре, что этот темный народ смотрит на местного деспота - сеньора, на этого бесконтрольного властелина сел и деревень, с покорностью и смирением, что этот крестьянин умеет только подгонять своих быков, точить косу, что этот крестьянин прежде всего любит свою соху, чтит свою бабушку, верует совершенно одинаково в богородицу, попов и в высокие, одиноко стоящие на пустырях камни. У этого крестьянина угрюмые и тяжелые мысли, такие же беспросветные, как леса Бретани. Он может часами простаивать, уставившись в одну точку, на морском берегу, на песчаных дюнах, он как дикарь, противится всему новому и, как фанатик, верует в короля. Он привык к тому, что гневный сеньор может повесить любого крестьянина за неповиновение. "В Бретани немного сел, немного замков, но тридцать тысяч дрессированных охотничьих собак, которые составляют предмет гордости и веселья благородных бретонских дворян". В те дни, когда своры в двести-триста озверелых псов при звуке рожка вылетают из ворот замка, деревенские жители должны скрываться в свои леса. Собаки феодала рвали не только волков и лисиц, но и крестьянских детей и не боялись мужчин, вооруженных вилами; барские собаки были классово чутки: за поранение дворянской собаки крестьянин мог поплатиться жизнью, - псы это знали.
Артур Юнг писал:
"От Понторсона до Комбура тянется дикая, непривлекательная местность; земледелие стоит здесь на той же ступени, как у американских гуронов; население почти так же дико, как и местность, а город Комбур - один из самых грязных и невзрачных закоулков земного шара; вместо домов, стоят землянки без стекол в окнах, по мостовой едва можно проехать, никакого довольства и удобства. И однако, - прибавляет Юнг, - здесь есть замок, в котором живет сам владелец. Кто же этот господин Шатобриан, у которого такие крепкие нервы, что он может жить среди подобной грязи и нищеты?"
На это ответ дает сам Шатобриан в своих "Мемуарах", вспоминая о посещении Юнга: "Господин Шатобриан, о котором едет речь, - мой отец; замок, который показался капризному агроному таким безобразным, тем не менее был благородным и прекрасным жилищем, хотя мрачным и серьезным. Что касается меня, того молодого отпрыска плюща, начинавшего завиваться у подножия этих диких башен, - мог ли приметить меня господин Юнг, он, который был занят только нашим хлебом и пашней?"
Пусть читатель не посетует, если наблюдательный английский агроном, совершивший небескорыстное путешествие по Франции, не сразу, а только в конце пути привез нас к молодому человеку Шатобриану. Нам предстоит заниматься этим человеком. Именно он дал образ юноши разочарованного и не находящего себе применения в жизни, молодого человека, разновидности которого мы встречаем почти во всех странах. Он родился на пороге бурных событий во Франции. Юнг уже вернулся в Англию, когда Англия заключила с Францией в 1786 году выгодный торговый договор. Франция уже стояла накануне полного краха. Дворянское хозяйничанье привело и к этому договору, разорявшему французскую торговлю, и в тому, что через два года, вследствие голода и двухлетнего неурожая, начались восстания и настоящие народные бедствия. Растерянное правительство стало менять министров, как перчатки на парадной охоте, пригласили женевского банкира Неккера министром финансов, а когда опубликованный Неккером бюджет внезапно раскрыл перед молодой французской буржуазией полный финансовый крах Франции, тогда революция началась и в городах. Вся Франция всколыхнулась; всколыхнулся и замок Комбур, где жил молодой Шатобриан. Старик чувствовал себя плохо, он ворчал на всевозможные новшества. Окруженный местными баронами, недовольный вольнолюбивыми философами-материалистами и другими насмешливыми представителями буржуазной науки, он коротал свои дни с женой, десятью детьми и домашним священником, то рассказывая местные легенды, то повествуя о подвигах старых Шатобрианов, принадлежавших к самому древнему французскому дворянству. Иногда он менял эти занятия на молчаливое хождение по верхней галерее замка, и тогда дети ходили на цыпочках, боясь попасться ему на глаза. В этой обстановке рос десятый сын старого Шатобриана - Франсуа Ренэ Шатобриан, впоследствии знаменитый писатель.
Он родился в 1768 году, с детства впитал атмосферу легенд и дворянской спеси, с детства привык видеть бедность своей многочисленной семья и феодальные притязания старого отца. Между воображением и действительностью наступил разрыв. Молодость имела свои запросы, глаза видели перед собою многое, что не об'яснялось сухими и отрывистыми словами отца. Ребенок уходил в себя; одинокие думы и чтение книг дворянской библиотеки бурно тревожили воображение. Рассказы за общим столом рисовали картины средних веков, крестовых походов, событий и людей, для которых за пределами сумрачных и покрытых паутиной зал давно уже не было никакого соответствия. На опушке леса, у ручья, с книгою в руках, маленький худощавый Ренэ воображал себя греческим Ахиллом перед войском или рыцарем Баярдом на турнире, и вдруг появляется экипаж, выходит английский гость, агроном, которого принимают, как знатного путешественника. Насмешливый, умный и вежливый Юнг расспрашивает, сколько арпанов земли и каким зерном засеяно в имении Шатобрианов, чем занимается крестьянство, почему такие дикие способы земледелия и почему такая страшная бедность кругом во всей Франции. И вдруг молодой Ренэ, час тому назад бывший героем, наконец, чувствует себя просто нищим бретонским баричем, которого ждет такая же скучная жизнь, какою живет отец. Не с кем поделиться мыслями. Разве сестра Люсиль? Но она странно впечатлительна: ей кажется, что ее преследуют враги, что она является жертвой каких-то темных нечеловеческих сил. Вместо успокоения, из разговоров с сестрой Ренэ получает еще большую тревогу. Так проходят годы. Родители не сразу обратили внимание на чрезвычайную встревоженность сына. Встречая Ренэ и вдруг замечая существование этого десятого наследника, отец лишь изредка спрашивает мать, не пора ли посылать юношу во флот, как то делали всегда Шатобрианы с младшими детьми. В этих размышлениях проходит еще год. В припадке тоски юноша пытался покончить с собой. Его схватили, отец вызвал врача, тот потребовал удаления Ренэ из родного замка. Проходят еще две недели, меланхолический юноша смотрит из окон на дорогу, видит гвардейского курьера, выходящим из экипажа у ворот дамка. Через минуту Ренэ зовут вниз. Солдат на-вытяжку стоит перед старым бароном, старик Шатобриан охотничьим ножом разрезает оболочку королевского патента и подзывает сына: "Ренэ, читай!".
