Андрей: Аналогия более-менее понятна, но конкретный вопрос, если честно, яснее не стал. К тому же «частота, амплитуда, скорость» – всё это язык физики, а не философии.

В.В.: Совершенно верно! Весь наш материальный мир живёт по законам физики! И наши общественные отношения можно смоделировать и рассчитать, как можно рассчитать траекторию полёта космического корабля.

Андрей, заканчивая мыть пол и отжимая тряпку, с горькой иронией: Так что, ваша работа – это, по сути, новая редакция диалектического материализма? За что же вас посадили, ведь вы, можно сказать, продолжатель марксизма-ленинизма?

Появившийся Бачков: Закончил мыть? Давай быстро завтракать, а то останешься без пайки.

Андрей: Сейчас, мы тут не договорили…

В.В. с улыбкой: Беги, беги. Лучше каша в животе, чем каша в голове от моего бреда.

Андрей: Чем же лучше?

В.В.: Максимум, что грозит тебе в первом случае – это сидение на толчке, во втором – сидение в дурдоме.

Андрей: Хорошо, я иду, только смею вам напомнить, что мы уже там.

Пустая столовая. Андрей, получив миску овсянки и кружку какао, садится за стол рядом с Сашей, который, похоже, уже позавтракал, и чего-то с нетерпением ждет.

Андрей: Позавтракал?

Саша: Ага.

Андрей: А чего тогда не идешь на раздачу «колёс»?

Саша: Потом. Ребята на кухне чифир варят.

Андрей: А-а, тогда конечно…

Кивнув на татуировку на Сашиной руке, заметил: Симпатичную розку тебе сделали. Просто и со вкусом.

Саша: Да, я в Смоленске сидел в одной камере с художником. Он и наколол.

Андрей: Ты срок мотал в Смоленске, за что?

Саша: Квартирная кража.

Андрей: А сидел в дуркамере?

Саша: Поначалу нет. В дуркамеру я потом попал: начальник оперчасти постарался.

Андрей: Что, отказался сотрудничать?

Саша: Да… Медбратом они там держали одну гориллу, мотавшего срок за убийство и изнасилование. Никто ведь из честных воров в медбратья не пойдет…

Ну вот, не успел я в дуркамеру попасть, как тот попытался меня трахнуть.

Так-то я справиться с ним не мог, ну, короче, ткнул его несколько раз заточкой в горло. Короче, эта сука каким-то образом выжила, а мне добавили еще восемь лет, за попытку убийства.

Андрей: Сколько тебе сейчас лет?

Саша: 27.

Андрей: Ну, так мы одногодки.

Саша: 27 лет, из них половина за решёткой. Начал с малолетки…

Знаешь, за что они меня тогда посадили? За батон белого хлеба. Здесь они им свиней откармливают.

Андрей, хмыкнув: То-то я смотрю: медсестра на выходе пацанов шмонает, чтобы хлеб из столовой не выносили.

Да, этот Виктор, философ, прав: для нашей сучьей власти свинья дороже человека, к тому же лишний зек – это лишняя рабсила, практически бесплатная.

Саша: Да… хотя Витя иногда гонит такую пургу…

Воронин, появившись с миской у окна раздаточной, громко и требовательно: А можно ещё добавки?

Бачков, вошедший в столовую: Можно. Твоей толстой жопе можно еще добавки аминазина и хорошего пинка. Исчезни, проглот.

Воронин, угрожающим, скрипящим голосом: Моя жопа от твоего аминазина и пинка даже не почешется. Но если я тебя пну, твоё говно не смогут отличить от того сраного клейстера, который тут дают на завтрак.

Все, включая Бачкова, громко рассмеялись.

Воронин, низким скрипящим голосом: Я барс, я снежный барс…

Подойдя к завтракающему Андрею и сменив тон с угрожающего на приторно вежливый, спросил: Извините, а можно у вас одолжить кусочек хлеба?

Андрей, дружелюбно: Конечно, бери.

Воронин: Благодарю вас. Знаешь анекдот про генерала? Адъютант приносит генералу его форму, свеже выстиранную и выглаженную, и спрашивает: «Как же вы, товарищ генерал так неосторожны вчера были…»

Саша, раздраженно: Уйди, придурок, или я воткну эту ложку в твою пасть!

Воронин рассмеялся и вышел из столовой, напевая: «Среди нехоженных дорог одна моя…»

Саша: Блин, эта шиза когда-нибудь меня достанет!

Андрей: Ну, я бы не был столь категоричен в отношении его диагноза. Когда я сидел в дурдоме первый раз, проходил судебную экспертизу, там попадались ребята на первый взгляд полностью завернутые, но когда им ставили шизу и признавали невменяемыми, они, чтобы свалить из дурдома, придумывали такие вещи, до которых ни один здоровый не додумается.

Бачков: Здесь этот номер не пройдёт. Валерке колют такие дозы, что даже если его мозги и были когда-то здоровыми, то теперь они стопроцентно завернуты.

Единственное, что меня удивляет – это то, что эти убойные для слона дозы никакого заметного эффекта на его физическое состояние не имеют. За те три месяца, что он здесь, он лишь набрал немного в весе. И стал, похоже, еще более болтливым: его рот не закрывается часами.

Андрей: За что его сюда?

Бачков: Амнезия, или попросту потеря памяти. Бродил тут по соседству в закрытом военном городке. Патруль его подобрал и сюда доставил. При нём был дипломат, в нем японский фотоаппарат и дорогое иллюстрированное издание сказок Пушкина. И никаких документов. С его слов, его зовут Валерий Воронин, проживал в Петропавловске.

Андрей: Ну, и в чем проблема? Не могут найти родственников?

Бачков: Проблема в том, что в Советском Союзе два Петропавловска, один – на Камчатке, другой – в Казахстане. Судя по тому бреду, что он несет, он, похоже, жил в обоих, но когда начинаешь расспрашивать, кто он и что он, есть ли родственники или друзья, он начинает гнать такое, что не поддается никакой расшифровке. Во всяком случае, в его диагнозе записано, что он не агрессивный, дружелюбный тип, который может находиться в обычной больнице. Вот и приходится терпеть болтовню этого Винни Пуха.

Андрей, со смешком: Да, на медведя он похож. Да и сила у него, похоже, тоже медвежья.

Бачков: Если честно, то мне наплевать, кто он и что он. Я повидал достаточно, чтобы не совать свой нос не в свои дела.

Уходя из столовой, он сказал, обращаясь к Андрею: После завтрака получишь свою дозу, и можешь выметаться во двор на прогулку.