Возможно, Захтлебен был прав, но он рассказывал с таким высокомерием, что Дуквиц принялся возражать: "Что за чушь! Выпивка! Каждому дитяте известно, что русские серьезно интересуются западными продуктами культуры."
Что, а кто из них был в Москве, он или Дуквиц? Захтлебен лучился убежденностью. В Москве не было ни капли горло промочить. Выпивкой серьезно интересовались советские граждане, после чего больше вовсе ничем и довольно долгое время, а уж потом может быть, и западной культурой. Они в конце концов тоже имеют право на подобное, разве нет? В посольстве уже настраивались на это. Все офисные помещения отдела культуры были забиты коробками с жестяночным пивом и бутылочным "Беком" для менее массовых поводов. Во время киновечеров там всегда было что выпить и до и после. Разумеется, эти скромные пьянки были доступны не каждому москвичу. Чтобы припасть к источнику, жаждущему приходилось каким-то образом дать понять милиционеру у посольства, что он интересуется немецкой культурой, иначе его бы и к дверям не пустили. Он слышал о русских, изучавших немецкий язык на курсах и в университетах только для того, чтобы попасть на эти киновечера ради пары пива или глотка виски. Состояние хуже некуда.
Сидящие за столом ловили каждое слово Захтлебена. Дуквиц рассердился. Возможно, в Москве и царит состояние хуже некуда. И в Африке тоже царит состояние хуже некуда. Но он не выносил, когда торжествуя втихаря, с этой смесью ущербной радости и фальшивого сострадания, говорили о состоянии хуже некуда. Однако Захтлебена было не удержать: у русских приходилось буквально выдергивать из рук пивные кружки и выключать свет в помещении для приема, чтобы они наконец устроились нормально, и все это только с уговором, что потом им дадут выпить еще. Разумеется, при этом вещи не назывались так откровенно своими именами, просто говорилось о "дружеской встрече".
Как-то раз, это действительно было сойти с ума что такое, шеф отдела культуры заказал фильм одного гения-оригинала из Баварии, он сейчас не помнит, как его там звали, этого хохмилу, он еще судился с министром внутренних дел из-за мер по содействию развитию кино и делал вроде бы настолько анархистские фильмы, что Гете-институты от самого центрального управления - Захтлебен показал на свой столовский поднос - получили указание, фильмы этого мужика, как бишь его зовут, больше не показывать в качестве образчика немецкой культуры. Возможно именно это указание и привлекло шефа отдела культуры.
-- Элегантно! - сказал лишенный подбородка граф Вальдбург. -Великолепно, отличный человек.
Министра внутренних дел в дипломатическом ведоместве никто не выносил. Нечего ему совать нос в чужие дела, вот что это значило. С этим все согласились. Он правильно сделал, этот шеф по культуре в Москве, что нарушил указание. - Безукоризненно! - добавил лишенный подбородка граф. Подобных ему выскочек в дипломатическом ведомстве хватало. Неважно, что они комментировали, делалось это с тяжело переносимой дозой наглости. Конечно, министр внутренних дел был невыносим. Каждый обладающий темпераментом моралист был обязан считать его сволочью. Но здесь его осуждали те люди, которые, может быть, выглядели не столь нахально, однако на свой лад были весьма неприятны.
Захтлебен продолжал. Он рассказывал и впрямь неплохо, вынужден был признать Дуквиц. Все сидящие за столом слушали его, тотчас готовые засмеяться. В фильме этого баварского оригинала, ну имя-то его он вот-вот вспомнит, речь шла ни очем другом как - с ума сойти можно! - о пиве и его питии.
Действие было абсолютно непонятным, мужчина в форме полицейского, явно режиссер собственной персоной, шляется кривой через толчею Мюнхенского Октябрьского праздника и непрерывно пьет пиво из бокалов совершенно незнакомых ему людей огромными глотками. И вся публика в Москве, 80 или 90 москвичей, страстнее всего желавшая окончания фильма, чтобы суметь еще разок протолкнуться к маленькой импровизированной стойке и обязательно освежиться, наблюдала, как не только эта загадочная фигура, главный герой фильма, но и прорва народу в огромных палатках вливает в себя безмерные порции пива.
Дуквиц смеялся против воли. Единственный. Остальные как будто ждали еще чего-то. При всем при этом история оказалась весьма недурной. Но большинство дипломатов были не в состоянии распознать во всей мере гротеск, который то и дело давал о себе знать на обочине их деятельности. Захтлебен составлял исключение. Он был неплох. Фантазии других слушателей за столом явно не хватало, чтобы представить себе сумасбродство этой ситуации.
Лишенный подбородка граф Вальдбург и бесцветная коллега рядом с ним вновь склонились над своими подносами, поедая картофельное пюре. Захтлебен, теперь несколько вялый из-за отсуствия слушателей, обратился к Дуквицу. Самое сумасбродное заключалось в том, что кинопоказа, мучительного во всех отношениях, оказалось недостаточно. К облегчению русских, на сей раз сам режиссер не присутствовал. Стало быть, имелось по меньшей мере справедливая перспектива вскоре после фильма глотнуть пивка без очередной мучительной дискуссии. Однако - увы! - произошло нечто скверное. На просмотр приехал исключительно знаменитый киновед, возможно, для страховки, на случай, если Бонн узнает о дерзком мероприятии в Москве, тогда можно будет в любое время сослаться на этого абсолютно компетентного человека. К ужасу истомленных жаждой русских и сотрудников посольства, исполняющих служебный долг и потому уже по-настоящему страдающих жаждой, этот киновед без устали нахваливал фильм о пивной попойке как произведение искусства авангардного направления невероятного уровня, которое несмотря на его обстановку, ограниченную народным праздником, обладает вневременным воздействием за границами страны, и даже Европы. Может быть, он расхваливал фильм в деталях потому, что считал необходимым отработать гонорар. Остановить его было невозможно. Некоторые русские уже спали и похрапывали, некоторые, наверняка в старахе, что уйдет их последняя электричка метро, видели во сне тридцатикилометровый путь пешком домой-- и все это ради трех кружек пива и одного непонятного фильма, в котором показывают как народ гекалитрами глушит все тоже пиво. Возможно, киновед считал себя обязанным поступить вопреки глупому приговору министра внутренних дел, и поэтому так нахваливал фильм, о котором министр хотел услышать проклятия. Дуквиц аж затрясся от удовольствия и посочувствовал: что за кошмарный вечер! Нет, немецкое посольство в Москве отнюдь не место для обстоятельной демонстрации глупости министра внутренних дел федеративной республики, этого паршивца. Это уже чересчур! Не за счет страдавших от жажды русских!
