- Гарибальди убит! - закричал его лучший друг Луиджи Карнилья.
Уцелевшие матросы с еще большей яростью ринулись на врага - пусть они сами все до единого погибнут, но отомстят за смерть любимого капитана. Первым шести вражеским солдатам, прыгнувшим на палубу, они не дали сделать и выстрела - зарубили их саблями. Еще троих сбросили за борт. Ранили вражеского командира. Устрашенные отвагой гарибальдийцев, имперцы отступили.
Когда Гарибальди очнулся, его поразила странная тишина вокруг - не слышно было ни криков, ни пальбы. Сквозь застилавшую глаза пелену он с трудом разглядел склонившегося над ним Карнилью.
- Так мы отбились? - еле слышно спросил Гарибальди.
Карнилья кивнул. Он наскоро сварил кофе - другого лекарства он не знал. Но Гарибальди не смог сделать и глотка.
- Карту, - прошептал он.
По знаку Карнильи один из матросов принес карту. Гарибальди ткнул пальцем в черную точку - городок Гуалегай, - туда надо плыть. У него едва хватило сил попросить Карнилью не бросать его труп в воду на съедение хищным рыбам. Конечно, таков морской обычай, но его пусть похоронят на суше, у самого берега, на зеленом холме, хоть могильный камень останется. И снова потерял сознание.
В себя он пришел на третьи сутки, а в Гуалегай шхуна прибыла только на двенадцатый день. Все это время Гарибальди трепала еще и жестокая лихорадка. Он совсем ослабел. К счастью, в пути им повстречался парусник, которым командовал дон Тартабул, давний приятель Гарибальди. Он снабдил Карнилью лекарствами и бинтами. Карнилья, однако, и теперь любое лекарство бросал в чашку горячего кофе - он свято верил в его чудодейственные свойства.
И чудо свершилось - лихорадка отступила, рана слегка затянулась, и на седьмой день Гарибальди смог проглотить немного рыбного супа. А уж в Гуалегае за лечение Гарибальди взялся настоящий врач. Он же, когда Гарибальди окреп, извлек пулю. Гарибальди стал быстро поправляться.
Но беда редко приходит одна - власти Гуалегая объявили Гарибальди своим пленником, он, дескать, занимался морским разбоем, грабил торговые суда. Сколько Гарибальди ни доказывал посетившему его дону Миллану, что он вовсе не пират, а капитан республики Риу Гранди, тот и слышать ничего не желал. Он замещал губернатора Гуалегая и сейчас упивался дарованной ему временной властью. Конфисковал шхуну, разрешив взамен выдавать пленнику по одному эскудо в день. На еду этих денег хватало, да разве хлебом единым жив человек! Гарибальди томился от вынужденного безделья, а еще больше от неизвестности.
Прошло шесть месяцев. Весь экипаж шхуны отпустили по домам, его же по-прежнему держали пленником. Не судили, но и не освобождали, - ждали ответа из Монтевидео, как с ним поступить. Власти Монтевидео молчали. Тогда Гарибальди задумал бежать, благо за это время у него среди местных жителей завелось немало друзей, готовых ему помочь. Главное, добраться до реки Парана, а там его будет ждать корабль.
Губернатор Гуалегая дон Эчагуэ перед своим отъездом разрешил Гарибальди удаляться от дома не более чем на три мили. Гарибальди так и поступил - как раз в милях трех от него, в маленьком домике, жил его надежный друг. В рощице у дома Гарибальди встретил проводник с лошадьми. Едва стемнело, они пустились в путь. Скакали всю ночь и к утру одолели пятьдесят миль. До реки оставалась всего миля, но от бешеной скачки кони вконец выбились из сил. Гарибальди решил дать им с часок передохнуть. Опасности тут никакой - ведь если преследователи и спохватились, его все равно не догнать.
Проводник отправился разведать удобный путь к реке. Гарибальди остался один, привязал коня к дереву, а сам лег в траву. Он и не заметил, как задремал. Внезапно его с двух сторон окружили вооруженные всадники, люди дона Миллана. Один из них наклонился и крикнул Гарибальди:
- Лежать, ни с места! Малейшее движение - и зарублю как собаку.
Сопротивляться было бесполезно. Всадники соскочили с коней, ремнями связали Гарибальди руки и ноги, ремнем же привязали к подпруге коня и повезли назад, в Гуалегай. Избитого, полуживого привели к дону Миллану.
- Имена сообщников - и вы свободны, - сказал ему граф Миллан. Человек внешне воспитанный, он обращался к пленнику на "вы".
- Я сам задумал побег и сам его осуществил, - твердо ответил Гарибальди.
- Ну а кто дал вам коней?
- Поймал дикого скакуна, - сказал Гарибальди, глядя дону Миллану в глаза.
- Ах вот как, поймали и сразу приручили! Силою, да? - воскликнул дон Миллан. - Может, и с вами надо поступить так же? - Он со зловещей усмешкой подошел к связанному Гарибальди и стал хлестать его кожаной плеткой по лицу.
- Надеюсь, это освежит вашу память, - сказал он. - Так кто вам помог бежать, друг мой?
- Никто, - прохрипел Гарибальди. По лицу его стекали струйки крови.
- Что ж, пеняйте на себя. - Дон Миллан подозвал начальника стражи и что-то прошептал ему на ухо. Затем громко приказал: - В тюрьму! - И направился к выходу.
Стражники, не развязав Гарибальди руки, отвели его в тюрьму и втолкнули в грязную, сырую камеру. Длинной веревкой они туго связали Гарибальди еще и запястья. Все это они проделали спокойно, обстоятельно. Потом подергали веревку, проверяя ее крепость, намотали ее на огромное бревно и поставили это бревно стоймя. Гарибальди повис в полуметре от земли. Очень скоро запястья рук набухли и начали кровоточить, а плечи и грудь разрывала адская боль. Гарибальди молчал.
Отворилась дверь, и вошел дон Миллан.
- Вспомнили, кто вам помогал?
В ответ Гарибальди плюнул ему в лицо. Дон Миллан отшатнулся, быстро вытер плевок и, словно ни к кому не обращаясь, сказал:
- Вам нравится изображать из себя героя, не так ли? Прекрасно, герой обычно и умирает геройской смертью. Но если вы все-таки решите назвать имена сообщников, скажете стражникам. У вас еще есть время одуматься.
С этими словами он удалился.
Гарибальди висел так два часа. Жажда была нестерпимой, и наконец, не выдержав, он простонал: "Пи-ить".
Тюремщики, все же более милосердные, чем их хозяин, дали Гарибальди кружку с водой. Он разлепил спекшиеся губы и стал жадно пить солоноватую воду. Каждый глоток обжигал горло, словно раскаленное железо. Он застонал и потерял сознание.
