- Эх, жаль, не было у тебя фотоаппарата снять его в момент полета, - сказал Швайка, подталкивая локтем Бережного.
- Так нам не до того было, - не поняв насмешки, ответил Шумейко. Тоже надо понимать. Мы тоже дрейфили малость!
- Вот это верно. Вот тут товарищ чистую правду говорит, - не утерпел Бережной.
Одобренный похвалой, Шумейко продолжал:
- Был тогда у меня во взводе Андрей Хохол. Тот, що пожрать любил. Подбежал Андрей к обрыву и стал со мной рядом. Постоял, постоял. "Эх, - говорит, - забрали немцы всю консерву с собой на дно Днепра. Ничего не оставили, сволочи!" Большой был любитель покушать. И особенно консервы всякие уважал, паштеты и рыбные всякие деликатесы из Голландии. Он все их марки изучал. Очень "консерву" любил покойный...
Шумейко окончил свой рассказ.
У многих зачесались языки. Но по колонне прошумела команда. Кряхтя, разминая ноги, люди вставали. Вскоре послышался приглушенный травой и песком шорох колес.
Командиры стали расходиться по своим местам.
С хвоста, обгоняя колонны, проскакали Базыма и тройка связных. Все знали: если начштаба покинул переезд, - значит форсирование закончено благополучно.
Базыма весело крикнул:
- Заслоны подшибли два эшелончика! Уточняй! Кажется, один эрзац-бронепоезд!
Добив эшелон с немецким подкреплением, заслоны пристроились в хвост колонны.
Не спеша мы двинулись на юг.
Садясь на коня, я услыхал, как Руднев сказал Ковпаку:
- Сидор Артемьевич, если обстановка не усложнится - думаю завтра по ротам провести открытые партсобрания.
- Добре, Семен Васильевич! Первый бой, он все недостатки и прорехи выявит. Пускай народ их на прицел возьмет. И растяп, разгильдяев треба пропесочить. А заодно и тех, что дюже носы задирают. Не по нутру мени эти их разговорчики про прошлые дела. Хай бильше думають не про ти мосты, що нами колысь подорвани, а про ти - по яким ище и по сей день фашисты на фронт едуть. Хай про це коммунисты народу растолкують.
- Я думаю так: о задачах рейда и обязанностях партизана, - сказал Руднев.
- Добре. Давай директиву.
Ускакав вперед к разведке, я все думал о нашем ночном разговоре с комиссаром. И когда на другой день проходили партсобрания, - на одном из них влетело и Ленкину за беспечность на переезде (и откуда только комиссар узнал об этом?) - я думал: вот уже Ковпак, Руднев, Шульга, Фесенко, да и все мы вместе накладываем взаимной критикой и самокритикой на партизанскую вольницу суровую узду сознательной дисциплины великой организации коммунистов.
На собрании парторганизации 1-го батальона (Путивльского партизанского отряда) обсуждалось и мое заявление. Меня приняли в кандидаты партии.
4
Места эти были отрезаны от партизанских районов железной дорогой. Полное безвластие царило тут. В селах можно было встретить и немцев, и полицаев. Заглядывали сюда и советские партизаны. Но партизаны действовали здесь еще только отдельными группами. Часто наведывались подрывники. Проскочив из партизанского края через железную дорогу для выполнения диверсионных заданий, они задерживались на день-два. Выполнив свою задачу, они устремлялись на север, в партизанский край, поближе к аэродрому. Но все они - и мелкие и крупные - действовали очень осторожно. Опасность столкновения с противником здесь была неизмеримо больше, чем на севере. Мы знали, что южнее находится отпочковавшийся от Сабурова отряд под командованием Шитова. Знали, что южнее, в районе Шепетовки, есть еще передовые аванпосты партизанского края. Но все эти друзья были впереди.
Южнее железной дороги Сарны - Коростень леса снова зеленой толпой обступили два южных притока Припяти - Горынь и Случь.
Ковпак решил отойти подальше от железной дороги и там дать передышку людям и коням. После привала двинулись снова. Шли весь день по извилистым лесным дорогам, ничуть не опасаясь немецкой авиации. Этот суточный рывок послужил для отряда разминкой и проверкой слаженности отдельных звеньев. Теперь нужна была стоянка, во время которой в подразделениях исправят выявившиеся на большом марше недостатки. Ковпак и Руднев решили дать на это тридцать шесть часов.
Вызвав к себе помначштаба по оперативной части Васю Войцеховича, Ковпак поучал его:
- Всего на двадцать километров разработай маршрут. Поняв?
- Понятно, товарищ командир Герой Советского Союза!
- Нам сейчас не так на врага надо оглядаться, как на физическую нагрузку хлопцив. И коней. Поняв? А полицайчики эти - чепуха. У меня зараз одна забота... Довгенько мы простояли в этих припятьских лесах и болотах. Надо, щоб люди втянулись в темп похода.
Руднев подмигнул Базыме. Базыма улыбнулся, тихонько ответив комиссару любимым словцом Кольки Мудрого:
- Морокует командир.
А Ковпак увлекся рассуждениями о рейдовой тактике:
- Рассчитать силы тысячи людей, восьмисот коней. На учете все, все в уме иметь. Беречь. Расходовать экономно, с толком. Поняв? Это, брат, рейдовая партизанская тактика. Поняв?
Существовала еще одна причина, заставившая сделать небольшой переход: движение наше шло по "нейтральной" территории. Мы продвигались, прощупывая все дороги и перелески. Пауза нужна была и для разведки, шнырявшей вокруг. В районных центрах Городница, Костополь стояли гарнизоны немцев по триста - четыреста человек, но они боялись высунуть нос из города. Окопавшись, немцы держались там, как на островах среди бушующего вокруг моря. Связь поддерживали только по радио. Телефонные провода давно были перерезаны и даже столбы выкорчеваны. Командиры немецких гарнизонов для докладов летали на самолетах связи. Подброска боеприпасов и питания совершалась так: обозы или машины ползли по большаку в сопровождении по крайней мере батальона немецких солдат; цепи прочесывали дорогу, следом шел обоз, а позади обоза еще охрана. И все же добрая половина немецкого добра попадала в руки партизан.
Кроме, немцев и полицаев здесь же бродили два или три польских отряда: войско с неясными целями.
К советским партизанам они относились нейтрально. Лояльность их была вызвана главным образом уважением к нашему оружию.
В район стоянки небольшого польского отряда и наметил маршрут Вася Войцехович. Это была та самая Старая Гута, в которой весной бесследно исчезли наши разведчики во главе с Гомозовым.
