- Почему сразу не сказал? - спросил я его.
- Боялся, пан офицер.
- Чего боялся?
Солдат молчал. Я поставил вопрос ребром.
- А может, тебя послал сам подполковник?
- Не, не, прошу пана... - замахал он руками.
- Но знал, что ты к нам идешь?
- Нет. У нас дисциплина. И если бы он смолчал, то завтра половина солдат пошла бы в партизаны, а послезавтра швабы повесили бы самого пана подполковника Иозефа.
Я доложил о нашем разговоре командованию.
Больше всех им заинтересовался товарищ Демьян. Мне показалось, что его уже начал разбирать партизанский зуд. Ничем его не обнаруживая, он говорил спокойно:
- Надо этого словацкого подполковника обязательно агитнуть.
- Но как?
- Написать письмо.
- Это можно. А как его передать? Если оно попадет к немцам, мы погубим человека. Подполковника расстреляют. А если письмо дойдет, надо же еще получить ответ.
- Ну, это ваше дело. Думайте. Передают же люди... - немного вспылил Демьян.
Я подумал об Андрее, но этот вариант сразу отпадал. Его знали солдаты, знали, что он бежал к партизанам.
И тут я вспомнил о Карповне, о том, что она сама вызывалась на разведку в Овруч.
- Давайте ее сюда, - сказал Демьян.
Мы рассказали ей все, ничего не скрывая.
- А это очень нужно? - спросила Карповна.
- Да, нужно, - ответил, не колеблясь, товарищ Демьян.
- Дайте подумать.
- Думайте.
Учительница прошлась по просеке взад и вперед.
Минут через десять она подошла к нам и сказала:
- Я согласна. Только с условием...
- Какое условие?
- Достаньте мне шикарное платье...
- Ну, от ще выдумка... - пробурчал Павловский.
Ковпак так посмотрел на помпохоза, что тот даже крякнул.
На чистом куске холста от парашюта Вася Войцехович напечатал текст письма. Карповна зашила его в полу куртки.
До места ее провожало отделение разведчиков под командованием Кашицкого. В нескольких километрах от городка они должны были ждать ее, пока она не вернется.
К вечеру экспедиция вышла из лагеря.
На четвертые сутки Карповна вернулась. Я расспросил ее и повел к Демьяну. Когда мы, внимательно выслушав Карповну, обменялись мнениями о результатах, товарищ Демьян сказал:
- Почему вы не фиксируете такие вещи? Надо фиксировать. Тем более, что это же грамотный человек.
Я взял в штабе несколько листов бумаги и пошел к Карповне.
- Вы можете записать весь ваш разговор с подполковником?
- На свежую память могу.
- Пишите.
Она присела у пня свежесрезанной сосны и тут же карандашом записала весь свой разговор.
Я передаю его без изменений.
"- Господин подполковник, я пришла к вам как представитель Красной Армии.
- Какой Красной Армии? - спросил подполковник.
- Красной Армии, действующей в тылу противника.
- Что вы от меня хотите?
- Я хочу, если вам дорога ваша родина, если вы хотите видеть свою Словакию свободной, чтобы вы поступили так, как поступил полковник Свобода.
- А кто такой полковник Свобода? Я его не знаю.
- Полковник Свобода - это чехословацкий полковник, перешедший со своей дивизией на сторону Красной Армии и воюющий теперь против нашего общего врага - немцев.
Подполковник молчал.
- Господин подполковник, я принесла вам письмо от наших генералов.
- Давайте его мне, - сказал подполковник.
Я отдала ему письмо.
- Но я не понимаю по-русски.
- Дайте я вам прочитаю и объясню непонятные места, - сказала я. "Господин подполковник..." - начала я читать письмо.
- А вы знаете, что я могу вас расстрелять? - спросил он.
- Знала еще тогда, когда получила задание отнести вам письмо.
- Зачем вы пошли?
- Нужно было, - ответила я.
Подполковник молча посмотрел на меня. Что он в этот момент подумал, не знаю, но у него был такой удивленный вид, что в другой обстановке я, пожалуй, расхохоталась бы, но теперь я попросила его, чтобы он выслушал меня до конца, а потом уже привел свою угрозу в исполнение.
- Нет, никогда я не отдам вас в руки немцев! - воскликнул подполковник.
Когда было кончено чтение письма и его объяснение, подполковник сказал:
- На парламентерские переговоры я не пойду, перейти на сторону Красной Армии не могу, потому что за это нашу родину немцы сожгут.
- А полковник Свобода перешел же? На днях его приветствовал доктор Бенеш, - сказала я.
- Он был во Франции, в Германии и оттуда пошел на фронт, там он перешел на сторону советских войск. Мы же находимся в тылу врага. За переход словаков на сторону партизан их семьи расстреливают или жгут их дома, - ответил он.
- Но бывают же случаи, что во время боя сдаются в плен. Почему же вам не перейти на сторону партизан во время боя? - спросила я.
- Потому, что немцы уничтожают семьи тех словаков, которые перешли на сторону партизан, и тех, которые сдались в плен, - ответил подполковник и в подтверждение своих слов прочитал немецкий приказ.
- Но ваши же переходят? - сказала я.
- И плохо делают, - ответил подполковник. - Нам немцы не доверяют, и если начнется массовый переход словаков на сторону партизан, то нас отсюда уберут и на наше место пришлют немцев. Вам же будет хуже. Мы вас не трогаем, и вы нас не трогайте. Когда вы наступали на Брагин, мы немцам на помощь не пошли. Мы вас не обстреливаем, если мы одни, хотя и видим вас. Все наши солдаты на стороне русских. Русские - наши братья. Чем можем, тем помогаем. Лично я из этого местечка отпустил трех человек, которым грозил расстрел, и многих партизан отпустил на свободу. Большего сделать пока что не можем, у нас ведь у всех словаков есть семьи, а если мы перейдем к вам, то их уничтожат. Бейте германов! Мы их тоже ненавидим. Уничтожать их мы вам не помешаем. Еще передайте своим командирам: лучше вам перебраться на другую сторону реки, а то прибыло много мадьяр и немцев с танками в местечко Н. и Р. На другой стороне реки их меньше.
- Значит, все? - спросила я.
Он ответил, что перейти на нашу сторону пока нельзя. И замялся, покраснев.
- Уходите скорее, чтобы вас здесь не заметили, вам нужно жить, сказал подполковник задумчиво в конце нашего свидания.
Но не во всем благополучно окончилась эта разведка. Отделение Кашицкого, сопровождавшее Карповну, осталось ждать в лесу под Хойниками. Хлопцы вели себя беспечно, их заметили. Когда они уснули, на них напали. Один разведчик был убит, а пулеметчика Пархоменко взяли в плен вместе с пулеметом.
