ВАЛЕРИЙ ВЕРХОГЛЯДОВ

УЧАСТОК В "ЭФИРЕ"

Рассказ

Верхоглядов. Валерий Николаевич. Родился в 1946 г. в г. Пудоже. Окончил в 1971; г. историко-филологический факультет Петрозаводского государственного университета им. О. В. Куусинена. По специальности филолог. Работал в редакции газеты "Комсомолец", с 1986 г. - заведующий редакции издательства "Карелия". Автор краеведческих книг "Пряжа" из серии "Города и районы Карелии" (1977), "Как песня родилась" (1978), "Петрозаводск"-написана в соавторстве (1984), ряда статей и очерков, публиковавшихся на страницах журналов "Север", "Пуналиппу", "Рабочая смена", "Человек и природа".

Лауреат премии журналистов Карельской АССР им. К. С. Еремеева 1986 года.

В жанре фантастики выступает впервые.

О потайной тропке мне рассказал Дорофеев.

- Запомни, да другим не показывай.

- Староверская она, что ли? К скитам замшелым выводит? поинтересовался я.

- Не к скитам, а на мой участок. Как узнают о ней кооперативщики, так и начнут шастать взад-вперед. У меня же редиска посажена и укроп.

- А репа?

- Сам ты репа. Слушай, а то заплутаешь. Пойдешь от высоковольтной линии, прямо от опоры, что у дороги стоит. Через полкилометра тропка вправо вильнет и как бы вспять постелется, угла не режь, не сокращай - болотце там, я как-то сунулся, чуть сапоги в трясине не оставил; этот поворот многих с толку сбивает; шагов через тридцать-сорок - скала, как сковородка плоская, тут тропка пропадет, а ты скалу обойди и опять ее найдешь; дальше на всех развилках бери влево, ручей по бревнышку перейдешь, вскоре и другой увидишь, там запруда из дикого камня - купальня моя; от нее все вверх; как на горку поднимешься, тут и мой огород, а к своему сам отвилку топчи. Месяц назад я вступил в садово-огородное или, как называет Дорофеев, "плодово-ягодное" товарищество "Эфир". Такое звучное имя оно получило потому, что костяк кооператива образовали работники телевидения.

- Мужиков в правление выбрал" ушлых,- Дорофеев хитро улыбается и добавляет значительно:- Дееспособных. Три места они осмотрели, пока на этом не остановились. Документ выправили па сто участков. После носы посчитали, оказалось всего пятьдесят с небольшим - и добровольцев уродоваться на корчевке в выходные больше нет. Стали принимать нужных людей -их улица, третья по левую руку, так и называется неприличным словом. А уж напоследок брали всех, кто пожелает,- вот и ты здесь появился.

- А вы как же?

- Мой случай особый... Моя двоюродная сестра с председателем на мальчишнике рядом сидела.

- В усах, что ли, для конспирации?

- Зачем? Телефон на той квартире был. Понял? Через два часа мальчишник обычным днем рождения стал. Короче -свои шесть соток я сам выбирал, а не по жребию тащил.

Мы с Дорофеевым живем па одной улице. Наши участки разделяет дорога. У него растут сосны -готовый стройматериал, у меня - осинки, рябинки, одна елка да девять берез. У Дорофеева хозяйство: стол, скамья сколочены, определено штатное место для костра. Он мужик основательный, сам деревья валит, жена окаривает, вместе в штабеля складывают. Я хожу к ним пить чай и обсуждать дела кооператива.

А самый ближайший сосед у меня Генка - Геннадии Константинович Полозов, молодой редактор отдела промышленного и гражданского строительства па студии телевидения. Мы с ним выросли в одном дворе, и это с его помощью я вошел в "Эфир". Несмотря на громкий титул, Генка до нынешнего года топора в руках не держал. Деревья он валит что называется с вопросом - куда упадет? Так что от этой работы я его вскоре отстранил, теперь па обоих участках лесоповал веду сам. А Генка ладит времянку -нашел шесть берез, выросших почти ровным кругом, и приколачивает к живым деревьям тонкомер, щели мохом конопатит. Получается неказисто, зато оригинально.

...Пять дней не выезжал я на участок - былв командировке. Даже соскучился по исконно мужской работе: рубить, корчевать, копать, приколачивать, катить круглое, тащить плоское. Прилетев ранним утром в воскресенье, из аэропорта позвонил Генке. Ответила его жена Ира.

- "Где он, где он?" Откуда я знаю? Вчера после передачи прибежал домой, сунул в рюкзак одеяло, батон, кочан капусты и.сказал, чтобы к ночи не ждали, крышу oн, видите ли, на своей будке решил доделать. Обманывает, наверное, небось подружку завел. Ну скажи, зачем ему капуста? Он же, кроме яичницы, ничего приготовить не может.

- Разрешите, товарищ полковник, об этом все узнать до тонкости и доложить вам лично.

- Я не полковник, а врач-педиатр и несчастнейшая из женщин.

Через час с вещевым мешком за плечами я садился в пригородный поезд. На разъезде Хвойный вышло пять человек с ракетками, емкими сумками, набитыми снедью.

"Дачники,- ругнул я их в душе,- всю картину трудового энтузиазма в товариществе портят".

Напрямик через рощицу первым выскочил к высоковольтной линии, оглядевшись - никого нет?-шмыгнул в кусты и сразу же увидел тропу.

"Эпоха великих географических открытий еще не завершилась. Вот собьюсь с пути и неожиданно найду большое светлое озеро, не указанное на картах. А что? В журналах писали, па Алтае обнаружен новый водопад. И где? В заповеднике. На него туристы наткнулись. Потом ученые снарядили специальную экспедицию, убедились - действительно, водопад. Самый большой в этих краях".

Размечтавшись, я чуть было не проскочил коварный поворот. Раздвинул ивняк - где тут болотце? Из-под мясистого листа вахты вылезла лягушка, посмотрела на меня умными блестящими глазами.

- Здорово, царевна. Извини, что с пустыми руками.

Как только сделаю лук, сразу стрелу к тебе пущу.

Побежал дальше. Вот и скала - все сходится. Вскоре я уже был на своем участке. Сумрачный Генка возился у сложенного из дикого камня очага. "Там леший на завалинке к зиме латает валенки, на осень глядя, сушит белену, и, упиваясь ливнями, там голосами дивными русалки нарушают тишину!"-орал транзистор.

- Как отдыхается?-спросил я.

- Плохо. Комары заели. Да такие злющие, все тело горит, словно меня гвоздями истыкали.

"Странно",- подумал я.

Участки располагались на горушке, и раньше комары да мошки нас не беспокоили. Обычно я ночевал просто под пленочным навесом и отменно высыпался.

- Не грусти. Знакомые ленинградцы рассказывали, у них в квартирах эта нечисть завелась, над кроватями пологи натягивают.

- Ага. И обедают в накомарниках.

Генка засыпал в котелок заварку и стал сервировать лежащие на земле бревна - стола у нас не было.

Вблизи будка-времянка выглядела убого. У двух березок вершины были срублены, четыре стояли еще в листве. Длинные жерди, прикрытые лапником, образовали крышу. Ветер шевелил кроны деревьев, и сооружение постоянно поскрипывало, потрескивало.

- Не страшно в ней спать?

Генка быстро взглянул на меня, отвернулся.

- Страшно. Я ведь и не спал почти, так, подремал немного, потом костер палил. Сон какой-то странный привиделся. Все казалось, что упаду, ударюсь головой о камни. Открою глаза - ночь, березы шумят; закрою - опять качаюсь и вот-вот рухну. Часа в четыре не выдержал-развел костер. Как рассвело, к роднику сходил.

- Это куда же?

- Ты мимо него проходил. Тот ручей, через который переброшено толстое бревно, берет начало из ламбы, в нем вода тиной отдает, а следующий чистый, его родник питает.

- Дорофеев тропу показал?

- Нет, сам нашел, нечаянно на нее наткнулся. Да я дальше ручья не ходил.

- Она сокращает путь до станции почти вдвое. Я тебе расскажу, как пройти.

- Так вот почему ты из леса вышел, а я подумал, что ягодные места высматривал.

Чай заварился на удивление душисто. Мы выпили по кружке. Сразу стало легко, звонко, чисто. Голубело высокое небо, зеленела листва, яркая, как в книжке для малышей. В прямизне мачтовых стволов чудился океанский простор. Перекликались снующие в кронах птахи. Только наша изрядно оплешивевшая опушка портила эту красоту. Особенно неприятно было смотреть на большую ель, в корнях которой чья-то непробужденная душа жгла костер.