- Ясно, - Пакиза погрозила пальцем. - Приревновали, да? Молодец.
- Почему "молодец"?
- А мне нравятся ревнивые! Но послушайте...
Она ковырнула пальцем трещинку в спинке сиденья, потянула ватный клочок, пальцы механически сплели узелок. Через полчаса Васиф знал все об отношениях Пакизы и Рамзи.
- Вы придумщик, Васиф. Между прочим, я всегда с людьми ласкова.
- И со мной? - Вопрос вырвался невольно и прозвучал нелепой шуткой.
- С вами все иначе, Васиф.
Замолчали, каждый думал о своем. Автобус миновал Карадаг, свернул вправо, на степную дорогу. Все радовало Васифа в этот осенний день: пронизанный солнцем воздух, свежая зелень пастбищ с далекими, словно изваянными из камня фигурами чабанов. Вот, подстегивая осла босыми пятками, мимо проплыл мальчуган в огромной лохматой папахе. По тропинке в сторону села прошли девушки с кувшинами, как молодые чинары, колеблемые ветром.
Прекрасна степь, и каждая пядь земли ее трижды дорога, - подумал Васиф. Он обернулся к Пакизе, она смотрела на него чуть исподлобья, полуоткрыв влажные губы, как тогда, в вагоне...
Совсем рядом на подлокотнике рука Пакизы, маленькая, крепкая, Васиф осторожно накрыл ее своей ладонью.
- Расскажи мне все, - тихо сказала Пакиза.
- Я думал, что уже никогда не найду тебя, - начал Васиф.
12
На второй этаж дома Васиф взлетел одним духом, перескакивая ступеньки. Распахнул дверь, постоял на пороге своей новой квартиры, вдыхая запах необжитых комнат. Бросил чемодан в передней, прошел на балкон, потом открыл в ванной кран - весело зажурчала вода. Комната показалась огромной, странно выглядел в ней массивный, обитый медью старинный сундук, прошитый металлическими заклепками. На совесть делал сундук неведомый мастер, и замок с музыкой придумал. Пусть кому-нибудь он покажется смешным - Васифу очень дорога эта единственная сохранившаяся от родителей вещь.
Сначала умер отец, потом мать, кто-то из родственников продал их маленький дом, а все остальное, что оставалось от их более чем скромного имущества, растащили чужие руки. И, конечно, не имело смысла, девять лет спустя, искать старые стулья из бабушкиного приданого.
- Зачем терять? Ты подай в суд, заставь вернуть свое, - настаивал один из бывших соседей. - Мать с отцом копили и - все на ветер?
- Да пропади все к черту, - рассердился Васиф на советчика. - Было бы здоровье. А мать с отцом, - он усмехнулся, - никогда ничего не копили. И я не собираюсь сводить счеты из-за старых деревяшек. Просто жаль, что ничего не осталось от родного очага.
Когда он сказал об этом тетке, старая Зарифа заплакала.
- Дорогой, после тех событий так много случилось... Всего не расскажешь... Да и не надо. Только знай - все, что было в вашем большом сундуке, присвоил твой двоюродный брат Сафар, да простит бог покойнику. Сундук перед самой смертью он продал соседу, одноглазому Мурсалу. Все жадность человеческая. А ведь никому ничего не забрать с собой на тот свет...
Она помолчала, раскачиваясь, перебирая в памяти давно ушедших людей, события.
- Я думаю, если бы Сафар знал, что ты вернешься... Что было, то прошло... Может, Мурсал согласится продать тебе сундук? Скажи, в память о своих берешь.
Однажды, приехав в город, Васиф разыскал одноглазого Мурсала. Тот выслушал его внимательно, развел руками. "Нет сундука. Дочь замуж отдавал, вместе с приданым забрала". Васиф не поленился, съездил в Маштаги к дочери Мурсала, терпеливо объяснил ее мужу цель своего визита. Но тут вмешалась бойкая жена!
- Нам он не даром достался. Хорошие деньги заплачены....
- Согласен. Не даром. Но поймите меня, вы из отцовского дома и другие вещи принесли. А у меня... Мне ничего не осталось. Я согласен за любую цену... Сколько вам заплатить?
Жена было открыла рот, но муж цыкнул, показал глазами на дверь. Она ушла, обиженно поджав губы.
- Не нужны деньги, бери сундук так.
- Как это "так"?
- Не считай нас совсем бесчеловечными. Что деньги по сравнению с тем, что ты пережил. Я от тестя знаю...
И вот он, этот сундук, стоит в пустой комнате новой квартиры. Сколько связано с ним... Васиф помнит его с той поры, когда сам еще был едва выше массивной, золотыми обручами опоясанной крышки. Длинг, длинг, - звенел сундук, когда ключ проворачивался в замке.
В прокладке его днища отец прятал когда-то революционные листовки, документы подпольной организации; мать рассказывала Васифу, как однажды ловко обманула полицейских, пришедших с обыском. Потом до войны мать хранила в нем ценные вещи - ткани, старинную одежду, свое золотое колечко с рубином, сережки с бирюзой.
- Для тебя, сынок, для тебя, - приговаривала она, перебирая сундук.
- Это? Для меня? - Васиф удивленно дотрагивался пальцем до шелковых платков, обрамленных по краям пышными розами.
Что-то не видел, не помнил он, чтоб мужчины носили платки. А мать тормошила его, смеялась и была такая красивая-красивая в облаке белого шелка.
Давно умер тот, кто сделал сундук, нет людей, кому служил он, и того, кто выкрал его из осиротевшего дома. А сундук цел, как бессмертный свидетель человеческой силы и человеческой слабости.
Васиф повернул в скважине ключ. Длинг-длинг-донг, - зазвенел сундук. Может быть, лучше было бы остаться малышом, и пусть бы отец в наказанье за шалости снова посадил его под эту тяжелую крышку. Тогда он орал, царапался, потрясенный несправедливостью наказания. Если б этим и ограничились его познания добра и зла...
Вздохнув, Васиф сложил в сундук книги.
Пусть послужит хранилищем мудрости, пока нет книжного шкафа. В детстве он все свои деньги, что перепадали от отца "на конфеты", тратил на книги так собралась довольно большая библиотека. Все пропало... Он долго потом обходил книжные прилавки, так было обидно. И вот снова растет его библиотека, никакой полки не хватит. Придется все-таки книжный шкаф заводить.
Как хорошо пахнет этот новый дом - свежестью, ожиданием...
Помнится, еще в школе стоило кому-нибудь из ребят вслух пожелать чего-то особенного, как его обязательно спросят: "А ключ от собственной квартиры не хочешь?" Ключ от собственной квартиры был голубой мечтой, каким-то фантастичным, недосягаемым благом. И вот он лежит на его ладони ключ от собственной квартиры. Нет, даже два одинаковых ключа. Два ключа! На случай, если он будет нужен кому-то еще.