- Назиля? Меня?
- Да, представь себе, тебя. И представь себе, я даже не ревную. Теперь ты понимаешь, как я к тебе отношусь?
Благодушие Балахана обволакивало Васифа, как шербет попавшую в него муху, - не вырвешься, как ни старайся. Он вздохнул и сел в машину, где все еще пахло дорогими духами.
- Ну, а как дела на промысле?
Васиф поморщился - о делах на промысле ему совсем не хотелось говорить с Балаханом.
- Пока неплохо, - ответил он сдержанно.
- А почему должно быть плохо? Амирзаде толковый, обходительный человек. Нажимать на тебя он не будет ни при каких обстоятельствах. Правда, иногда его заносит влево. Всякие там эксперименты... Любит власть свою показать, самостоятельность. Это от заносчивости.
Васиф усмехнулся - как ни старался Балахан добродушно, даже снисходительно говорить об управляющем, слова били, как камни в спину.
- А мне нравится, когда человек требовательный, с чувством собственного достоинства. Ко мне относится хорошо, жаловаться нет повода.
- Знаешь, халаоглы...
Шофер резко затормозил под красным светом светофора, Балахан умолк на полуслове, взгляд его приклеился к полной брюнетке, проводил ее через переход
- Знаешь, халаоглы, требовательность сама по себе хорошее качество, но... не в больших дозах. Амирзаде, надо отдать справедливость, деловой, опытный инженер. Я бы даже сказал - талантливый. Если бы ему удалось избавиться от зазнайства, поверь мне, сделал бы отличную карьеру. Оценили бы. Ну, хватит твоему Амирзаде кости перемывать. Скажи лучше, как твои дела, настроение?
- Настроение бодрое, дела в порядке, дети чувствуют себя хорошо, отшутился Васиф.
- А ты себе на уме! Вообще ты мне нравишься, славный ты. Но я не буду Балахан, если не сделаю, чтоб ты стал еще лучше.
- Непонятно что-то говоришь, объясни.
"Волга" впритык подошла к подъезду, где жил Балахан. Вышли из машины, стали подыматься по лестнице, но Балахан, спохватившись, вернулся, о чем-то тихо сказал шоферу. "Наверно, за коньяком посылает". Они не успели нажать звонок, как Назиля распахнула дверь.
- А, наконец-то! Добро пожаловать, добро пожаловать! Давно тебя не видно в наших краях. Спасибо тебе, Балахан, что отыскал своего халаоглы!
Васиф осторожно пожал легкую, теплую руку.
- "Отыскал"... Наш Васиф как птица глухарь, попробуй поймать! Случайно встретил.
Назиля радостно щебетала, помогая гостю раздеться.
- Ну почему ты такой нелюдимый, Васиф? Чем мы не угодили тебе? Как будто нарочно избегаешь... Нет, ты скажи, почему?
- Я? Избегаю? - Васиф даже растерялся. - Что вы, Назиля-ханум? Честное слово, не заслужил. Просто времени у меня нет. Вот сегодня я даже к Зарифе-хала забежать не смог.
- "Зарифа-хала... Зарифа-хала..." - обиженно передразнила Назиля. - Их навещать у тебя хватает времени. А мы для тебя, выходит, не родные? Нами ты пренебрегаешь. Я не понимаю, Балахан, кем он тебе приходится? - Она притворно развела руками. - Скажи, пожалуйста, правду. Родные вы или на самом деле чужие?
Балахан, как в молитве, воздел руки.
- Аллах свидетель, братья мы. Двоюродные братья. Как говорится, кровь от крови, плоть от плоти.
- Ну? - подбоченилась Назиля. - Есть чем крыть, Васиф?
Еще немного, и Васиф вправду готов был почувствовать себя виноватым. "Что ни говори, а все-таки в этом доме мне искренне рады".
- Неудобно беспокоить вас частыми визитами.
- С ума сойти! Мы по нему скучаем, а он, видишь ли, боится беспокоить! Ты слышишь, Балахан?
Балахан обнял жену за плечи, увлек в сторону.
- Да перестань ты наседать на человека. Где это слыхано, чтоб гостя критиковать? Смотри, обидится, вовсе забудет дорогу в наш дом.
- Э! Двоюродный брат разве гость? Ну хорошо, - торжественно взяв Васифа под руку, она повела его в гостиную. - Прошу садиться. Вот сюда, на диван. А я подумаю, как наказать тебя. - Назиля ласково коснулась плеча Балахана: Милый, ты займи Васифа, пока я что-нибудь соображу.
Она поправила мужу галстук и уплыла на кухню. Ее воркующий голос, улыбка, кошачья мягкость движений показались Васифу неестественными: уж очень старательно демонстрировала Назиля свое супружеское счастье. Совсем другое говорили близкие об их семейной жизни, совсем другое.
"В семье не обойдешься без скандалов, как в могиле - без мук", - гласит старинная пословица. Есть в этих словах своя горькая мудрость.
Правда, случается это у всех по-разному. В одних семьях ссоры как вспышки - наговорят люди друг другу обидное, потом спохватятся и, смотришь, через полчаса виновато, по-доброму ищут повод помириться. В других долго озлобленно хранят взаимные счеты, ничего не прощая, ни в чем не уступая друг другу.
А случается, даже если гнев быстро растает, люди самолюбиво продолжают добиваться полной "победы" над "противником".
Впрочем, в крепкой семье, где умеют дорожить друг другом, такие ссоры редки и потому особенно тяжелы. Долго жжет обида, нанесенная любимым человеком.
Но есть семьи, где стычки привычны, к ним притерпелись, как к надоевшим обоям. Глаза б не видели живущего рядом человека, но не выбросишь. Такие супруги подчеркнуто любезны друг с другом на людях, в гостях, тщательно скрывают невидимые миру слезы.
Так жили Балахан с Назилей.
Балахан привык к упрекам и истерикам Назили, временное затишье даже настораживало его. Уж не замышляет ли чего-нибудь? Вечные жалобы жены беспокоили его не больше, чем жужжание мухи. Говорит, говорит Назиля, покусывает его, вызывая на скандал, а он бреется, напевая, или читает газету, прихлебывая чай.
Он вообще старался близко к сердцу ничего не принимать. "Надо беречь здоровье, - часто говорил он друзьям. - Нервные клетки не восстанавливаются. Допустим, какой-нибудь глупец оскорбил тебя. Да будь проклят шейтан, чтоб я еще переживал?!"
Это олимпийское спокойствие себялюбца больше всего выводило из равновесия Назилю.
- У, толстокожий, оброс жиром, до сердца не доберешься. Только бы брюхо набить, а человек пусть хоть головой об стенку...
- Ну, о чем задумался, дорогой гость? - Балахан присел рядом на диван, сладко потянулся. - Слушай, давай в нарды сыграем, пока Назиля возится.
Васиф махнул рукой:
- Терпеть не могу. Когда начинают стучать костяшками, нервничать начинаю, честное слово.
