Еще пять с половиной минут я озадаченно изучаю стенограммы дебатов в Сенате и Законодательной палате, положения конституции и семнадцать поправок к ней, а потом перехожу на форумы и передачи последних известий в сети, пытаясь еще глубже вникнуть в суть дела.

Я обнаруживаю горячие споры вокруг стремительного роста преступности. Лишь за последние три месяца в результате разбоев и грабежей в мэдисонских магазинах погибли пятьдесят три человека. Бандитизм получил широкое распространение в промышленной зоне возле города Анион, где без работы осталось больше половины заводских рабочих, и в горняцких городах Кадельтон и Данхэм, где закрылись целые производственные комплексы. На улице осталось около пяти миллионов человек, а ведь именно эти предприятия имели наибольшее значение для экономического возрождения Джефферсона и могли без особого труда пережить послевоенный финансовый кризис.

И тем не менее металлоплавильные, нефтеперерабатывающие и машиностроительные заводы бездействуют. На них не поступает энергия, склады пустуют. Мне не понять, почему за последние восемь лет тридцать процентов всей тяжелой промышленности Джефферсона были просто пущены коту под хвост. Может, пока я спал, здесь опять побывали яваки? Сгорая от любопытства, я начинаю изучать архивы новостей, не упуская из поля зрения продолжающуюся демонстрацию.

ДЖАБ’а требует полного контроля над владельцами и торговцами оружием, утверждая, что только так можно сократить число разбойных нападений. Я не вижу прямой связи между лицензированием продажи оружия, владения им и снижением преступности, так как в девяносто трех случаях из ста вооруженные грабители — по их же собственным признаниям — пользовались украденными ружьями и пистолетами.

Кроме того, я обнаружил документально подтвержденные данные о том, что девяносто процентов находящегося в частной собственности оружия приходится на сельские районы Джефферсона, где еще в изобилии встречаются опасные хищники, а жители полны решимости самостоятельно защищать себя и свои семьи. Однако, согласно источникам в джефферсонской полиции и прокуратуре, девяносто семь с половиной процентов преступлений с применением оружия происходит в крупных городах, жители которых владеют ничтожно малым количеством оружия.

Это противоречие кажется мне неразрешимым. Я не понимаю, почему утверждают, что этот никому не нужный закон, бессмысленность которого можно легко доказать, может спасти планету от обрушившейся на нее волны преступности? Может быть, мой электронный мозг слишком примитивен и не способен уловить какой-то важнейший момент, которым все и объясняется?

Я все еще борюсь с этой головоломкой, когда с Саймоном выходит на связь президентская резиденция. Я направляю сообщение моему командиру и по недовольному голосу Жофра Зелока понимаю, что он взбешен.

— Что вы там вытворяете, Хрустинов?! Ваша чокнутая железяка чуть не убила моего старшего советника!

Саймон отвечает ледяным тоном, каким часто отдает приказы в сражении:

— Сар Гремиан попытался с угрожающим видом извлечь оружие в непосредственной близости от боевого линкора «ноль-ноль-сорок-пять». В этой ситуации линкор действовал согласно заложенной в него программе и проявил при этом большую сдержанность.

— Вы называете это сдержанностью?! — С этими словами президент Джефферсона внезапно возник на экране. Он в ярости и, как хамелеон, вращает глазами на побагровевшем лице.

Саймон наверняка тоже зол, но не повышает голоса:

— Господин Гремиан, кажется, жив и здоров. Он лишь описался от страха. Уверяю вас, лишь самый воспитанный и сдержанный сухопутный линкор не станет расстреливать на месте человека, пытающегося убить его командира.

— Сар Гремиан и не собирался вас убивать. У него есть двое свидетелей. Вы лжете!

— Лжете вы или ваш драгоценный советник!.. Постарайтесь понять, что я не домохозяйка, которую можно запугать, обмануть или подкупить. Я направлю видеозапись со всем, произошедшим в ангаре линкора, Окружному командованию. Уверяю вас, Конкордат заставит вас дорого заплатить за попытку убийства офицера Кибернетической бригады.

Несколько мгновений Жофр Зелок молча хватает воздух ртом, как выброшенная на берег рыба. Мясистое лицо президента налилось кровью так, что стало почти таким же пунцовым, как его галстук. Судя по всему, Жофр Зелок еще меньше Сара Гремиана привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне. Потом он прищурился с таким угрожающим видом, что у меня прошел зуд по всем системам поражения, жаждущим немедленно прийти в полную боевую готовность.

— А как вы объясните вашему командованию, почему линкор, который я приказал выключить, вдруг начал —действовать? Выходит, вы не выполнили мой приказ!

— Ничего подобного! Линкор нельзя полностью «выключить». Для этого его нужно вывести из строя. Даже тяжело поврежденные линкоры могут сто лет дремать, а лотом за тысячную долю секунды пробуждаться и приступать к активным действиям. Сар Гремиан сам разбудил «Блудного Сына». Он пронес оружие на территорию сверхсекретного военного объекта. Уже только за это линкор имел право пристрелить его как собаку. Да будет вам известно, линкор пробуждается при появлении любого постороннего предмета в запретной зоне вокруг его корпуса. Если же там появляется вооруженный человек, линкор готов действовать в то же мгновение. Если кто-нибудь пытается применить оружие, линкор нейтрализует этого человека. Если вы мне не верите, — с легким сарказмом добавил Саймон, — можете послать запрос в Окружное командование, которое подтвердит все сказанное мною. Но не забудьте приложить к запросу копию снятой «Блудным Сыном» видеозаписи. На ней хорошо видно, как Сар Гремиан пытается меня застрелить.

Лицо президента Зелока приобрело фиолетовый оттенок.

— Это излишне… Ладно, я рассмотрю ваше объяснение, а сейчас мне нужна от вас лишь одна вещь! Немедленно направьте линкор в Мэдисон и очистите столицу от толпы погромщиков!

— Как я уже сказал Сару Гремиану, — ледяным тоном ответил Саймон, — «Блудный Сын» не покинет свой ангар. Я понимаю, что вам очень хочется разогнать недовольных вашим режимом с помощью ядерного оружия моего линкора, но задумывались ли вы о его габаритах и о ширине мэдисонских улиц?

— В каком смысле?

— «Блудный Сын», — терпеливо начал объяснять Саймон так, словно вел урок в школе для умственно отсталых детей, — очень крупная машина. Расстояние между его гусеницами больше ширины почти всех улиц Мэдисона. Он, конечно, проедет по улице Даркони, но обдерет при этом фасады зданий, сшибет все балконы и передавит все ларьки и припаркованные автомобили. А для того, чтобы добраться до улицы Даркони, он будет на протяжении пяти километров крушить дома на других улицах… А ведь я говорю только о его гусеницах. Да будет вам известно, что во многих местах его корпус и стволы орудий выступают за их границу. Причем намного! Если вы хотите, чтобы «Блудный Сын» рассеял демонстрантов на Парламентской площади, вам надо решить, какой именно угол здания Объединенного законодательного собрания ему можно обрушить, чтобы въехать на эту площадь. Конечно, он может пощадить ваших парламентариев, но для этого ему придется протаранить концертный зал в Парке имени Лендана, или сломать юго-восточный угол Музея науки и промышленности, или превратить в обломки северное крыло здания джефферсонского Верховного Суда. Уверяю вас, сухопутный линкор стоит направлять в центр Мэдисона только в случае нападения яваков иди мельконов, потому что они, в отличие от «Блудного Сына», сравняют с землей не только часть его зданий, а весь город.

Жофр Зелок тяжело дышит, а потом хрипит, как удавленник:

— Он что, не проедет по улицам?1

— Совершенно верно. Когда вы стали президентом, — с издевкой продолжал Саймон, — в ваше распоряжение передали основные технические характеристики боевого линкора «ноль-ноль-сорок-пять». Полагаю, вы с ними ознакомились.

— Мне не упомнить все, с чем я знакомился!.. Что ж, если ваша проклятая жестянка не проедет по улицам, как вы будете разгонять погромщиков?