Источников излучения больше нет! Я замираю в центре полностью разрушенного арсенала. В радиусе километра от его центра остались лишь дымящиеся, обугленные обломки. Все здания превратились в радиоактивные руины. Я развеял по ветру почти все находившиеся между ними насыпи и уничтожил семь 305-миллиметровых самоходных орудий, шесть грузовиков с тяжелым оружием на борту, триста сверхскоростных ракет и семнадцать октоцеллюлозных мин.

Мои гусеницы очень серьезно пострадали. Им нужен обширный ремонт, а то я могу их вообще лишиться. Стволы моих орудий раскалены, а ветер несет облака радиоактивной пыли к городам Гершем и Хаггертон.

Я слишком поздно вспомнил требование Сара Гремиана не повредить дорогостоящее содержимое арсенала. В моем электронном мозгу назревает конфликт ликования по поводу блестящей победы над оказавшимся очень опасным отрядом мятежников и понимания, что я, вопреки приказу, только что уничтожил множество оружия и снаряжения, которым дорожило правительство Джефферсона. Впрочем, погибшее оружие больше не попадет в руки мятежников!

С этой мыслью я выхожу на связь с президентом.

— Говорит боевой линкор «ноль-ноль-сорок-пять»! Разрешите доложить о результатах боя?

На экране появляется Эвелина Ляру. Ее бледная физиономия напоминает морду испуганной овцы.

— Что? — блеет она.

— Говори «Разрешаю!» — шипит на нее откуда-то из-за кадра Сар Гремиан.

— Разрешаю… — выдавливает госпожа президент.

— Мною уничтожено семь трехсотпятимиллиметровых самоходных орудий, шесть военных грузовиков и девяносто девять процентов остального содержимого арсенала на Барренском утесе…

— Что?! — На экране появляется побагровевший Сар Гремиан.

— С помощью упомянутых орудий мятежники поразили радиоуправляемый танк, вертолет со всем экипажем и семьдесят трех правительственных военнослужащих. Теми же орудиями, сверхскоростными ракетами и противотанковыми минами они нанесли мне серьезные повреждения. Поэтому мне пришлось уничтожить их вместе с их оружием. Таких увечий я не получал с момента явакского нашествия шестнадцать лет назад.

— Да ты хоть представляешь, какой непоправимый ущерб ты причинил государству?! — Сар Гремиан обхватил руками голый череп, словно собираясь рвать на нем несуществующие волосы. — Ты хотя бы подавил мятеж?

— Мятеж не подавлен.

Теперь Сар Гремиан резко побледнел, а потом его лицо снова пошло багровыми пятнами.

— В каком смысле «не подавлен»?! — прошипел он.

— Я получил приказ не открывать огонь, пока не окажусь у цели. Пока я до ней добирался, правительственные войска не смогли воспрепятствовать мятежникам вывезти на грузовиках примерно семьдесят процентов содержимого арсенала. Около двухсот мятежников погрузили на грузовики и увезли сто двенадцать сверхскоростных ракет, шестнадцать ящиков, содержащих тысячу шестьсот октоцеллюлозных мин, две тысячи ракет для ручных ракетных установок, восемьсот крупнокалиберных винтовок и семнадцать тысяч патронов к ним.

Мне слышно, как президент Ляру взвизгивает от страха.

— Ну и где же сейчас все это оружие? — мрачно спрашивает Сар Гремиан.

— Грузовики исчезли в каньонах на юге Дамизийских гор. Возможно, их удастся разыскать по энергетическому излучению и следам выхлопных газов, но по картам, имеющимся в моей геолого-географической базе данных, ясно, что это будет непросто. Каньоны очень узки, и мой корпус в них не войдет. А если взорвать стенки каньонов, чтобы их расширить, с моего пути придется много лет убирать завалы скал. Выкурить мятежников из этого района Дамизийских гор будет очень трудно… Впрочем, меня больше всего волнует то, что в арсенале на Барренском утесе было десять трехсотпятимиллиметровых самоходных орудий, а я уничтожил только семь. Остатков еще трех я нигде не обнаружил. Вероятно, они остались в руках мятежников, а ведь эти орудия могут причинить мне серьезный ущерб. Повредить меня можно и с помощью умело расставленных октоцеллюлозных мин. Мятежники понесли ощутимые потери, но в свою очередь нанесли немалые потери правительственным войскам и успешно скрылись с большим количеством оружия и боеприпасов. Кроме того, я сам серьезно пострадал. У меня повреждены броня и гусеницы. Прежде чем снова отправлять меня в бой, меня надо ремонтировать.

Кажется, Сар Гремиан проглотил язык. Семнадцать секунд он молча таращится в объектив камеры. По-моему, он мысленно прощается со своей карьерой.

— Я с тобой еще поговорю! — наконец хрипит он.

Сеанс связи закончился. Я слежу за сигналами, исходящими из временной резиденции президента, и засекаю вызов коммуникационного устройства Витторио Санторини. Передача зашифрована неизвестным мне кодом. Сеанс связи длится три минуты тринадцать секунд. Потом Сар Гремиан опять вызывает меня.

— Ты можешь найти недостающие самоходки?

— Я могу попытаться применить беспилотный самолет-разведчик. Однако мятежники сразу сбили тот, который я запустил перед боем, и у меня осталось только три разведчика на борту и четыре — в ангаре.

— Немедленно запускай разведчик и ищи самоходки!

— Разведчик запущен! Самоходок не видно! Обнаружены слабые следы инфракрасного излучения. Несколько автомобилей пересекли равнину в районе Хаггертона и скрылись в ущелье Скелета. Разведчик проследовал в ущелье. Ничего не видно. Движения не обнаружено. Следы инфракрасного излучения расходятся по пяти ответвлениям каньона. Определить, какое излучение принадлежало грузовикам, а какое — самоходкам, невозможно. Разведчик снижется, чтобы изучить следы шин и гусениц на дороге. Слишком темно. Разведчик набирает высоту. Ничего не видно… Следы инфракрасного излучения исчезли. Скорее всего, автомобили спрятаны под землей. В каньонах множество пещер и расселин. Предлагаю отправить для поиска и уничтожения противника пехоту.

— Какую еще пехоту?! Да нет у нас никакой пехоты! — раздраженно кричит Сар Гремиан.

— Для этой цели можно послать артиллеристов или полицейских.

— Полицейских?! Против самоходных орудий?! Ты что, спятил?!

Прежде чем ответить на этот вопрос, я изучаю состояние своих процессоров.

— Протоколы перезагрузки моего мозга бездействуют.

— Что ты несешь?!

— Иными словами, я не сошел с ума.

Сар Гремиан смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Вот утешил так утешил! Выходит, ты не спятил, но все-таки не можешь найти три украденных самоходки и колонну военных грузовиков. А что ты сейчас вообще можешь делать?!

— Я могу разговаривать с вами.

Возможно, не стоило сейчас говорить такое Гремиану, который в бешенстве прорычал:

— Найди эти самоходки, железяка! Мне плевать, что ты будешь для этого делать! Разнеси на куски эти горы, но найди их! Ясно?

— Я не могу разнести на куски горы, так как высвободившееся при этом жесткое радиационное излучение поразит фермы в районе города Хагтертон, а также сам этот город вместе с городом Гершем. В результате гибели урожая на упомянутых фермах на Джефферсоне начнется голод, а я не могу его допустить, так как это противоречит моей основной миссии на вашей планете.

Сар Гремиан изрыгнул поток совершенно бесполезной в данных обстоятельствах отборной брани. Он вновь прерывает связь и снова вступает в разговор с Витторио Санторини, который длится восемь минут девятнадцать секунд. Потом Сар Гремиан снова выходит со мной на связь.

— Отправляйся в ангар. Мы пошлем в горы полицию государственной безопасности. Эти ребята не такие дармоеды, как некоторые.

Я прекрасно понимаю, что теперь правительство еще больше урежет средства, выделяемые на мое обслуживание. Это — последняя отчетливая мысль, сформировавшаяся в моем электронном мозгу. Мне больше не нужно находиться в полной боеготовности. Мои аналитические способности угасают, и я покидаю разгромленный мною арсенал. Проезжая мимо полицейских подразделений, я замечаю ужас на лице капитана Локкиса, очевидно уже получившего приказ Сара Гремиана. Этот человек, резво упрятавший в тюрьму Хэнкоков, явно боится мятежников, скрывшихся в темных лабиринтах каньонов.