Однако охранник не заметил, что, когда в подвале секретного здания конструкторского бюро «Физикоус» погас свет, управляемые компьютерами приборы наблюдения тоже отключились, а когда заработало резервное освещение, эти приборы по-прежнему бездействовали.

Впервые за много дней ад, создаваемый в голове Дэвида Люгера изощренными средствами, прекратился.

Дэвид Люгер не спал, на самом деле ему не давали спать с того самого момента, как бросили в эту камеру ужасов. Когда шум прекращался и он начинал дремать, в наушниках раздавались голоса, поначалу они звучали мягко и медленно, затем все громче и быстрее, пока Люгер не просыпался с криком от незнакомых хаотичных звуков. Потом эта процедура повторялась снова и снова. Во рту пересыхало от дыхания через трубку, грудь и запястья стягивали ремни, казавшиеся невероятно тяжелыми стальными кандалами.

Но сейчас в ушах стояла неземная тишина, а он не спал. Люгер сознательно заставил себя дышать ровнее и попытался расслабиться. После нескольких долгих минут — даже ощущение времени было для него невероятным облегчением — он начал чувствовать свое тело. Мускулы дрожали, словно он принял большую дозу кофеина, но он мог пошевелить пальцами рук и ног. Люгер мог видеть — хотя глаза, как и уши, были закрыты. Он напрягся и потянул ремень, стягивавший запястье. Послышался знакомый треск застежки-"липучки", Люгера охватила радость, невероятный прилив сил, он сумел справиться с ремнем и через несколько секунд был свободен. Сорвав наушники и ленту с глаз, он осторожно вынул иглу из вены правой руки.

За все время пребывания в камере ему не приходилось слышать объявлений по громкоговорящей связи. Но кроме того, что сообщение было на русском, который после стольких лет он понимал так же хорошо, как английский, оно звучало...

...Точно как объявления, которые ему приходилось слышать во время тревоги на базе ВВС Форд в Сакраменто.

«Боже, — подумал Люгер, — кажется, что это было так давно, в другой жизни». О чем это сообщение? Наверное, что-то серьезное, потому что до этого момента ему не приходилось слышать вообще никаких объявлений.

Люгер позволил себе роскошь в виде маленькой надежды. А может, это пытаются освободить его? Смогут ли они найти его здесь? В любом случае он не мог подать никакого знака, у него не было никаких инструментов, с помощью которых можно было бы достучаться сквозь восьмидюймовую толщу бетона. Безнадежная затея. В здании, должно быть, сотни солдат, чтобы проникнуть сюда, понадобится полномасштабный штурм, а Соединенные Штаты никогда не пойдут на это ради спасения одного давно пропавшего человека, которого к тому же, возможно, подозревают в предательстве или, хуже того, о котором просто вообще забыли.

Люгер покачал головой, стараясь сохранить ясность мысли. В полной изоляции, в темноте, в этих ужасных условиях легко было потерять здравый смысл, но Дэвид надеялся, что с ним это не произойдет. Он вспомнил, как в свое время проходил курс подготовки поведения в плену и те принципы, которые помогают выжить в такой ситуации. После встречи с агентом-литовцем — Боже, сколько же недель прошло с тех пор? — Люгер прекратил есть отравленную пищу, и его организм в конце концов очистился от наркотиков. Но они наверняка снова пичкали его наркотиками, он ощущал действие амфетаминов, от которых дергались веки и дрожали пальцы, но физически Люгер чувствовал себя нормально. Теперь необходимо было сохранять ясность мысли; что бы ни происходило сейчас, что бы ни ожидало его в будущем, Люгер понимал, что у него есть шанс и настало время воспользоваться им.

Главное, говорил он себе, не поддаться страху. Главное — выжить. Необходимо сосредоточиться на подготовке к своему освобождению. Когда придет спасение — а у него было чувство, что это произойдет скоро, — он не должен стать обузой для своих спасителей. Если им придется тащить его, то это будет означать для всех них верную смерть.

Люгер сполз с матраца и с трудом встал на ноги. Ноги показались ему резиновыми, но стоял он ровно и ощущал, как дрожь постепенно покидает его измученное тело. Дэвид попытался даже сделать несколько простых упражнений, спина и руки слушались еще плохо, но были в порядке. Но главное упражнение он проделывал в уме, повторяя себе снова и снова: «Не сдавайся. Не сдавайся. Не сдавайся».

Первый самолет MV-22 «Морской молот», на борту которого находились морские пехотинцы первого и второго взводов, пролетел над железнодорожным депо, над северо-восточными воротами и повернул на юг, в направлении трех огромных сооружений — двух авиационных ангаров и производственного здания, составлявших комплекс авиаконструкторского бюро «Физикоус». Сразу рядом с огороженным комплексом находилась штаб-квартира службы безопасности, включая склад оружия, центр связи и камеры для арестованных. Все это и было целью штурмовой группы.

— "Молот", я — «Конго-2», — передал по радио второму «Морскому молоту» вооруженный транспортный самолет АС-130 «Призрак». — Наблюдаю несколько колонн машин, окружающих зону вашего объекта. Будьте внимательны, думаю, в зоне вашей посадки может быть жарко. Повторяю, в зоне посадки может быть жарко...

— Сообщение от «Конго-2», сэр, — передал радист лейтенанту Уильяму Марксу, командовавшему первой ротой. — Получены сообщения открытым текстом от наземных разведгрупп, а «Конго-2» наблюдает несколько колонн машин, окружающих ваш объект в «Физикоусе». Он считает, что в зоне посадки может быть жарко. Там имеется бронетехника, включая зенитные самоходки ЗСУ-23-4.

Услышав сообщение радиста, Патрик Макланан насторожился — любому летчику в мире была известна убийственная репутация ЗСУ-23-4.

Лейтенант Маркс недоверчиво покачал головой.

— Откуда, черт побери, взялась эта дополнительная техника? — пробормотал он.

Макланан впервые увидел молодого офицера таким взволнованным. Успех специальных операций, проводимых небольшими, легковооруженными группами, зависел исключительно от двух вещей: скрупулезная разведка, точное знание объекта и — быстрота действий. Но для командира, руководящего специальной операцией, было хуже кошмара обнаружить внезапно появившиеся прямо перед носом крупные, неустановленные силы противника, особенно такое смертоносное оружие, как ЗСУ-23-4, которого раньше не было на территории «Физикоуса».

— На спутниковых фотографиях ничего не было, за исключением регулярных гарнизонов СНГ, расположенных в городе. «Конго-2» подсчитал их состав?

— Как раз занимается этим. Говорит — один, возможно, два батальона, сэр. Свыше ста машин со всех сторон. Некоторые уже въехали на территорию.

— Два батальона? Этого не может быть. Двенадцать часов назад у СНГ было всего два батальона во всей Литве! Я не могу поверить, но, похоже, Советы бросили на нас белорусскую армию. Это единственная армия, которая могла прибыть в этот район так быстро.

— Но как это могло произойти? — спросил сержант Уол. — Ведь нужно время, чтобы подтянуть столько войск от границ к городу. Посольство должно было сообщить, да и спутники наши, черт побери, должны были засечь их.

— Что ж, значит, не засекли, — с раздражением бросил Маркс. — Старики все время учили меня не доверять всяким «птичкам», и я начинаю убеждаться в их правоте. — Он задумался на секунду, затем повернулся к Уолу и Тримблу, спросив: — Что будем делать?

— У нас нет выбора, — заявил Тримбл. Даже в шумном отсеке самолета голос его звучал громко. — Номер не удался. Давайте сядем на территории посольства, получим сообщения от разведгрупп, действующих в городе, и заново все спланируем.

— Но Люгер сейчас умирает там, — вмешался Макланан.

Маркс наградил его сердитым взглядом и ответил:

— Вас это не касается, Макланан.

— Как бы не так, лейтенант, — возразил Макланан. Он не имел привычки козырять своим званием перед кем бы то ни было, но решил, что сейчас подходящий момент попытаться, хотя и считал себя неопытным по сравнению со всеми этими людьми, окружавшими его в течение трех последних недель. — Ваша задача заключается в том, чтобы освободить из тюрьмы Дэвида Люгера.