Явно на спад пошли среди рабочих акции меньшевиков и эсеров - этих "единственных, истинных защитников революции и народа". Их ответом на ноту Милюкова и провокации, наглые вылазки контрреволюции стало новое, более тесное сближение с Временным правительством. "Блудливы, что кошки, а трусливы, что зайцы", - говорили о них рабочие.

В главном эсеровском штабе Нарвской заставы, трактире "Марьина роща", царило уныние. Напрасно вожаки пытались успокоить участников демонстрации членов своей партии:

- Ничего особенного не случилось. Демократия еще постоит за свои права.

Но рядовые рабочие - эсеры, введенные в заблуждение демагогическими лозунгами, обещаниями своих лидеров, видели: случилось. И навсегда уходили из "Марьиной рощи", бросая, а то разрывая на мелкие кусочки свои членские билеты.

Апрельская демонстрация рабочих, солдат Питера, направленная против войны, явилась грозным предупреждением буржуазии.

Два дня, 20 и 21 апреля, на улицах столицы проходили массовые демонстрации. В них участвовало до 100 тысяч человек. "Долой войну!", "Долой Милюкова я Гучкова!", "Вся власть Советам!" - все громче и требовательней звучал голос рабочего класса. Под давлением пролетариата Временное правительство вынуждено было убрать самых ненавистных народу министров Гучкова и Милюкова. В новое, коалиционное правительство, наряду с представителями буржуазии, вошли люди, которые называли себя социалистами: меньшевики М. Скобелев - министр труда, И. Церетели - министр почт я телеграфов; эсеры А. Керенский - военный и морской министр, В. Чернов министр земледелия и другие.

Так начался кризис Временного правительства, открытый переход меньшевиков и эсеров в лагерь контрреволюционной буржуазии.

В этой сложной политической обстановке Центральный Комитет партии большевиков под руководством В. И. Ленина нашел правильную, гибкую политическую линию. 20 апреля на экстренном своем заседании ЦК партии вынес решение, которое к вечеру уже стало достоянием пропагандистов-агитаторов.

События этих дней показали несомненный рост политического самосознания рабочих, известной части солдат.

Именно эта, по словам Ленина{50}, неустойчивая, колеблющаяся масса, ближе всего стоящая к крестьянству, по научно-классовой характеристике мелкобуржуазная, колебнулась прочь от капиталистов на сторону революционных рабочих. Это колебание или движение массы, способной по своей силе решить все, и создало кризис.

Общий итог апрельского политического кризиса сводился к тому, что Временное правительство было временно спасено соглашательской политикой Советов. На это вскоре указывал VI съезд нашей партии: "Первый же кризис, разразившийся 20-21 апреля, неминуемо привел бы к падению буржуазного Временного правительства и к мирному переходу власти в руки Советов, "ели бы вожди их, эсеры и меньшевики, не спасли правительства капиталистов, связав с его судьбой Советы под видом коалиционного министерства"{51}.

Созданное коалиционное правительство было коалицией сил, направленных против народа, против Советов, против революции. Это, естественно, не повело к изменению классовой природы и политики власти. Правительство продолжало вести страну по пути войны, разрухи и голода, к неминуемой катастрофе, что не могла не обострить, не усилить недовольство пролетариата.

Мнение большинства путиловцев выразили в те дни рабочие новомеханической мастерской, приняв короткую, но весьма энергичную резолюцию:

"Протестуем против вступления членов Совета рабочих и солдатских депутатов в коалиционное министерство".

Должен сказать, что такую сознательность проявили далеко не все рабочие. На том же Путиловском заводе в некоторых мастерских (тигельная, мартеновская, фасонно-сталелитейная), где влияние соглашателей было еще сильным, на митингах одобрили коалицию ("как-никак, а в правительстве теперь сидят социалисты; они, рассуждал кое-кто, будут защищать интересы народа").

Воспользовавшись этим, меньшевики задумали еще больше укрепить свои позиции - не мытьем, так катаньем.

Они знали, что вряд ли добьются своего на общезаводском митинге, и устроили в Путиловском театре платную публичную лекцию.

Я увидел объявление, разузнал, что требовалось от организаторов лекции, доложил Мехоношину. Кончилось тем, что он предложил мне обязательно побывать на лекции.

- На войне как на войне. Надо быть в курсе, знать, что затевают наши противники.

Меньшевики не поскупились, прислали лучших своих ораторов - Дана и новоиспеченного министра труда Скобелева.

В театр из чистого любопытства набилось много мелкобуржуазной заставской публики. Ее с таким же успехом можно было назвать пролетарской, как и марсианской. Словом, все пошло так, как было задумано.

Докладчикам аплодировали, абсолютным большинством голосов протащили резолюцию, одобряющую вступление социалистов в министерство, "ибо участие социалистов в правительстве и есть возрождение мира, демократической республики и Интернационала".

Тут меньшевики совсем распоясались и решились на прямой подлог: напечатали эту резолюцию в своей газете, выдав ее за резолюцию всех рабочих Путиловского завода.

Меньшевики отлично понимали: путиловцы - сила, за ними пойдут и другие. В своей печати они тут же подняли по этому поводу торжествующий вой. Трубили, трубили, да - на подлоге далеко не уедешь - и сели в лужу. Даже в тех мастерских Путиловского завода, где коалиция была одобрена, рабочие предупреждали: "Но если Временное правительство (коалиционное) будет уклоняться от интересов демократии, то его постигнет судьба предыдущих".

Еще определенней в адрес вождей соглашательских партий высказались рабочие пушечной мастерской, до этого считавшейся цитаделью меньшевиков:

"Если оно (коалиционное правительство) сделает хотя бы шаг в сторону, то немедленно отозвать из состава Временного правительства министров-социалистов и передать власть в руки Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов"{52}.

Когда я в общих чертах рассказал Мехоношину, чем кончилась задуманная меньшевиками затея, он улыбнулся и сказал, очевидно имея в виду министров-социалистов:

- Кому чин, кому блин, а кому и клин. Ничего, недолго господам меньшевикам и эсерам сидеть на министерских блинах. Говорят, под овсяный блин и клин подбивать не надо: поджарится и сам отвалится. Но мы под блины временных и клин подходящий найдем.

Ленин на митингах

Со дня приезда Ильича до июльских событий я часто слушал его выступления. Как-то попытался подсчитать, и вышло - до 20 раз{53}. В мае июне выпадали такие дни, когда Владимира Ильича ждали сразу в двух-трех местах - нередко в разных концах города.

Пропаганду большевистских идей в гуще народных масс Ленин считал одной из важнейших задач и на приглашения, особенно если они шли от рабочих, солдат, откликался охотно.

И все это при огромной занятости вождя, организатора, главного теоретика партии, ведущего редактора "Правды" (ежедневная "черная" редакторская работа), публициста, написавшего за апрель - июль столько статей, работ, что они составляют (вместе с публичными выступлениями) почти два тома (31, 32).

Вот выхваченные из длинной вереницы дней два майских. На моих глазах прошла, естественно, только "видимая" их часть, но и "невидимую", скрытую, восстановить сравнительно нетрудно по "Биографической хронике В. И. Ленина".

12 мая Владимир Ильич пишет статью "Партия пролетариата на выборах в районные думы", посещает профессора медицины Симоновского, специалиста-отоларинголога, и, наверняка чувствуя себя не совсем здоровым (Ильич по пустякам к врачам никогда не обращался), выступает на многотысячном митинге рабочих Путиловского завода и Путиловской судостроительной верфи.

В тот же день - выступление на 20-тысячном митинге рабочих Адмиралтейского судостроительного и других близлежащих заводов против осуждения австрийскими властями социалиста Ф. Адлера на смертную казнь. До поздней ночи редактирует очередной, 56-й номер "Правды".