Конечно, а что еще она может сказать? Ведь если парализатор остался где-то на земле, в том городе, откуда вылетел самолет, то ничего уже не поправишь. Хотя, наверное, она не врет. Мои люди редко теряют голову во время операции, даже если положение становится безнадежным. Раз она говорит, что видела парализатор уже в самолете, значит, она его видела. А следовательно, есть надежда его отыскать.
Пока мы искали, непарализованные козлы деловито тащили парализованных к носу самолета. Там одна из перехватчиц приказывала им сунуть спящего в Ворота и идти за следующим. Все вошло в размеренную колею. Козлы пыхтели и отдувались, но двадцатники вообще-то народ до жути здоровый. Они обжираются, много пьют и курят, мало двигаются, обрастают жиром и вопят, что сильно переутомились, если им пришлось приклеить почтовую марку. Но на самом деле у них лошадиные мускулы- и такие же мозги. Просто поразительно, на какие физические подвиги они способны, если их как следует подстегнуть.
Одному мужику, безропотно тащившему свой груз, было не меньше пятидесяти, клянусь!
Господи Иисусе! Пятидесяти!
Самолет вскоре опустел. Как только грузчики доставляли к Воротам последнюю ношу, их самих запихивали туда же. Наконец на борту осталась только наша команда. Даже пилотов на сей раз убрали. Вообще-то мы редко это делаем- и неохотно. Сейчас за штурвалом сидела одна из перехватчиц. Если бы она допустила хоть малейшую ошибку, если бы не воспроизвела в точности всех предполагаемых действий пилота, самолет мог бы разбиться в нескольких милях от места, где должен был разбиться. Но DC-10 шел на автопилоте вплоть до того мгновения, когда взорвался двигатель. Пилот ничего не смог бы предпринять (если вы в состоянии продраться сквозь частокол сослагательных наклонений), он ничего не мог бы изменить после того, как самолет лишился крыла.
Тем лучше для нас. У меня есть в запасе еще один фокус на случай, если экипаж самолета заметит перехват, но я очень не люблю к нему прибегать.
А именно: я могу посадить за штурвал человека из спецкоманды (я выражаюсь языком двадцатников: у них слово «человек» означало женщину в том числе- по крайней мере, так сказано в моем справочнике). Так вот, это был бы человек с бомбой в голове, чтобы никаких зубов не осталось для опознания. Человек, добровольно садящийся за штурвал самолета, который должен разбиться в лепешку.
Вы что-то сказали о речевых самописцах? Да, конечно. Летчики в кабине любят потрепаться, когда у них неприятности. Но мы нашли остроумное решение проблемы с самописцами. У нас в верхнем времени сейчас уже начали трудиться над его осуществлением- как только увидели, что летчики тоже прошли через Ворота. Нет, правда, элегантное решение. Странноватое, мягко говоря, но элегантное.
Временные сканеры позволяют нам заглянуть куда угодно, в любой период времени. (Ну, почти в любой.) Именно так мы узнали, что этот самолет потерпит крушение: просканировали газеты и прочли репортажи об аварии. Было бы неплохо просканировать и саму операцию перехвата, но, к сожалению, мы не в состоянии увидеть те места и времена, где мы уже побывали или еще побываем (путешествия во времени круто обходятся с глагольными временами). Поэтому мы не могли знать, нужно ли брать с собой пилота. Но зато мы могли просканировать предстоящее расследование. (Теперь понимаете, что я имею в виду, говоря о глагольных временах? Это происходило сейчас- если слово «сейчас» еще имеет какой-то смысл- у нас в верхнем времени, то есть в будущем. Там операторы сканировали события, которые произойдут через пару дней в 1955 году, то есть по отношению ко мне в настоящий момент тоже в будущем.)
Во время расследования пленка речевого самописца будет прослушана. Мы запишем прослушанное на самоликвидирующийся плейер и оставим его в кабине, где он прокрутит пленку и запишет ее на речевой самописец.
Парадокс!
Из-за того, что мы сейчас делаем или уже сделали, слова, которые услышат все, на самом деле никогда не будут произнесены человеком, чей голос прозвучит с пленки. Они будут/были просто переписаны с той пленки, на которую на самом деле не были записаны из-за того, что мы сейчас делаем или уже сделали.
Приглядитесь к этой последовательности повнимательнее, и вы увидите, как ваши представления о взаимосвязи причин и следствий превращаются в анекдот. Любое рациональное объяснение Вселенной- чушь собачья.
Что до меня, то я давным-давно послала к чертям собачьим все свои рациональные теории. А вы можете верить во что хотите, лишь бы вам это нравилось.
Поиски пропавшего парализатора ни к чему не привели. Я огляделась вокруг, увидела, что на борту кроме нас никого, и крикнула:
— Эй! Все вы, зомби! — Мне удалось привлечь их внимание, и я продолжила:- Поиски не прекращать! Можете разнести в клочья весь самолет. Не останавливайтесь, пока не начнут прибывать слизняки, и даже тогда не останавливайтесь. Я пошла в верхнее время, посмотрю, может, оттуда удастся что-нибудь сделать.
Я побежала в клозет и… прошла через Ворота.
И приземлилась на задницу в сортировочном зале.
Я мигом смекнула, что происходит, и стала орать благим матом. Черта с два мне это помогло. Каждый козел, пройдя через Ворота, орет благим матом.
К современной стороне Ворот примыкает сложный каскад упругих воздушных пандусов, предназначенных для того, чтобы потерявшие сознание или потерявшие от страха голову люди в темпе скатывались по ним и освобождали дорогу следующим. Порой это кончается переломами, но, как правило, незначительными. Время-вот что важно. Мы не можем позволить себе разводить церемонии.
Однако система должна отделять козлиное стадо от команды перехватчиков: первых в гримерную, потом в бокс на замораживание, вторых- на заслуженный отдых. Отправляясь на операцию, мы всегда берем с собой радиопищалки. Сортировочная система улавливает сигнал и действует соответственно. Моя пищалка, естественно, осталась в дежурной комнате.
Так я поимела шанс побывать в козлиной шкуре. Честно говоря, я прекрасно прожила бы и без этого.
Уцепиться за что-нибудь и притормозить не было никакой возможности (недаром пандусы называют воздушными). Я слетела вниз и очутилась на ровной гладкой поверхности, покрытой пластиком, который тут же приклеился к моей коже. Все случилось так стремительно, что я даже последовательности событий не упомню. В какой-то момент механические руки стянули с меня штаны, и я обнаружила, что лежу, спеленутая пластиком в тугой кокон. Руки по швам, ноги в струнку- в общем, лежу солдатиком.
И тут меня объяло голубое сияние. Жуткое ощущение, даже для меня, а я ведь знала, что происходит. Мое тело изучалось в мельчайших подробностях- от костей до кожного покрова. Процесс занял около двух секунд. Меня расклассифицировали с точностью до восьмидесятого знака, и Большой Компьютер принялся просматривать файл с картотекой слизняков, чтобы подобрать мне наиболее подходящего. Это заняло около пикосекунды. За мили отсюда, в слизняковом хранилище, сейчас откинется крышка гроба, и мой сонный двойник перенесется в приемную с перегрузками в двадцать «g» в начале и конце путешествия. Перегрузка вполне достаточная, чтобы вызвать необратимые повреждения мозга, но в данном случае повреждать просто нечего. По сравнению со слизняком морковка-настоящий гигант мысли.
Я знала, что процесс происходит быстро, но увидеть его своими глазами мне еще не доводилось. Меня вывалили на стол не более чем через пятнадцать секунд после прохода через Ворота. Слизнячка прибыла еще через пять секунд и шлепнулась рядышком. Меня тем временем прощупывали и осматривали механические экзаменаторы. Когда появится человеческая бригада гримеров, все уже будет подготовлено.
Пластиковая упаковка не была герметичной. Я могла дышать сквозь нее, но пытаться говорить- напрасный труд. Поэтому я просто лежала там и кипела от злости. Мне удалось повернуть голову ровно настолько, чтобы взглянуть на слизнячку. Сходство потрясающее- моя безмозглая сестра-двойняшка. Конечно же, левая нога у нее настоящая, не то что у меня. Интересно, как БК справится с этой проблемой?
