И вот папа надел передник, сам себе приготовил ужин, сам и приятного аппетита себе пожелал, потому что мать не слезала с велосипеда.
Соседка, словно наседка, всё время сидела за курятником. Как же удивилась мама, услышав, сколько раз она падала с велосипеда и в каком именно месте.
- Твоё счастье, кума, что ты в брюках была. А велосипед - вещь отменная. Не отстану от Захарии, пока и мне не купит.
КОГДА УСЛЫШИШЬ КОЛОКОЛ
Собака у Гугуцэ большая, лохматая, а толку от неё мало. Ей и глаза-то хотя бы раз в неделю лень открыть, не то что лаять. Вот лай потихоньку в ней и накапливается.
Как только Гугуцэ заметил, что во дворе поспевает черешня, он приобрёл маленькую собачонку, чтобы она была будильником для большой собаки. Малейший шорох среди ночи, и собачонка давай тявкать, пока большую не разбудит. А уж если большая залает, то как из пушки выстрелит. Всё кругом затихает, в окнах у соседей зажигается свет, и деду Никите с Тоадером Путинэ (всё равно больше не уснёшь) приходится сторожить черешни Гугуцэ.
А утром отец Гугуцэ, поглаживая большую собаку, перед ними же хвалится, что теперь-то к нему в сад никто не заберётся.
И так - каждую ночь. Лает собака. Вспыхивает свет в окнах у соседей...
В общем, когда черешня у Гугуцэ наконец сошла, дед Никита на радостях явился к Тоадеру Путинэ с кувшином вина.
Но не прошло и двух недель, как большая собака опять соседей перебудила. Опять дед Никита с Тоадером Путинэ караулили всю ночь, только не знали что. А на рассвете выяснилось: у Гугуцэ абрикосы поспевают.
В четверг собака подняла среди ночи самого председателя колхоза, а утром в пятницу председатель объявил, что Гугуцэ и есть тот парень, без которого колхозу никак не обойтись: кому же, как не ему, караулить самый дальний виноградник?
- Я пошёл, мама, - сказал Гугуцэ и кликнул собак.
- Хоть соседи-то, горемыки, дух переведут, - сказала мама. - Надо же! С тех пор, как ты привёл к нам эту маленькую негодницу, они, бедняги, на работу ходят с красными глазами да ещё с подушками под мышкой.
В то же утро колхоз соорудил для Гугуцэ шалаш и назначил мальчика дневным сторожем, а его собакам надо было и ночью дежурить на винограднике.
Чуть стемнеет, и вместо Гугуцэ появлялся ночной сторож, прятал ружьё, чтобы ни одна душа не могла его украсть, назначал большую собаку своим заместителем и здоровался с подушкой.
Большой собаке только того и надо. Кладёт голову на бугорок (она его ещё днём для себя высмотрела) и тоже засыпает, лаю набирается.
Зато собачонке нет покоя: в одно ухо трещат сверчки, в другое храпит сторож. Среди ночи показывается из-за холма половинка луны. А где ж другая? Караул! Украли! Тяв-тяв-тяв!
- Ррр-гав! - бухала из пушки большая собака так, что в деревне было слышно.
- Вставай, кум! Беда! - стучал Тоадер Путинэ в окно деду Никите. - Большая залаяла!
Телогрейка на плечи, и дед Никита вместе с соседом мчится к винограднику.
- Стой! Стрелять буду! - орал спросонья ночной сторож. (Большая собака и его разбудила.)
Он кидался искать ружьё и пока находил, так уставал, что опять заваливался спать. Большая собака тоже спешила лечь, чтобы не остыл бугорок. Собачонка и та засыпала. А Тоадер Путинэ с дедом Никитой делать нечего!- стерегли виноградник от воров всю оставшуюся ночь.
Утром Гугуцэ приносил соседям тяпки, еду и две подушки. Ночной сторож гордо шествовал в село: пока он на посту, за виноград бояться нечего.
А днём стоит кому-нибудь пройти по дороге, как тут же три раза тявкнет собачонка, один раз выпалит из пушки большая собака и словно из-под земли вырастет Гугуцэ с ружьём в руках.
- Ай-ай-ай, дедушка! Что ж ты не ешь виноград? Он ведь поспел. Не видишь, что ли?
- Прости, Гугуцэ! Сию же минуту отведаю.
- Так и быть, прощаю. Но зимой, как только услышишь колокол, сразу иди на Мельничный холм.
- Договорились, Гугуцэ, - и прохожий ел виноград сколько мог.
Были и такие, кто боялся, нет ли тут хитрости.
- Сбегаю-ка я за очками, а то сослепу зелёную ягоду проглотишь, говорил хитрец и больше не показывался на той дороге.
Если же мимо виноградника проходила женщина, то Гугуцэ не забывал дать ей ещё одну гроздь винограда, чтобы домой отнесла.
- А что зимой? - спрашивали люди друг у друга. - Колокол зря не звонит. Уж не потребует ли Гугуцэ, чтобы мы построили на холме ветряную мельницу, а то ведь от неё одно имя осталось.
Ещё листья с деревьев не упали, а дети стали прятаться в сараях и тайком от старших что-то мастерить. Войдут в сарай двое, один отцовский тулуп напялит, другой мерку снимет, и тюк-тюк топоры до позднего вечера.
Когда выпал первый снег, Гугуцэ стал ходить из сарая в сарай, проверять, как дело движется.
Снег всё шёл и шёл. И вот однажды в воскресенье, на самой заре, когда над домами заклубились первые дымки, всё село услышало колокольный звон. Колокол звонил долго-долго, словно стосковался по людям, звонил до тех пор, пока всё село от мала до велика не потянулось на Мельничный холм.
На холме стоял и ждал Гугуцэ с тремястами и ещё тремя новёхонькими санками.
- Батюшки! - одна женщина даже в снег упала. - Никак, нас в другое село перевозят?
- Люди добрые! - начал Гугуцэ, снял шапку и произнёс речь, очень короткую, чтобы уши не успели замёрзнуть. - Кто летом отведал винограду, пусть за это сейчас прокатится на санках, - и поскорее надел шапку.
Посмотрели люди друг на друга: усы, бороды, тулупы, длинные шали, - всё это мешает кататься на саночках.
- Гору слишком крутую выбрал! - сказал кто-то.
- Утопить меня хочешь в речке за гроздь винограда? - накинулась на мальчика какая-то женщина.
- Пусть лучше дети покатаются, - поднял воротник директор школы (и он летом отведал винограда у Гугуцэ). - А мы будем для них саночки возить.
Но тут из толпы выступил Тоадер Путинэ:
- Никита, ты здесь?
- Тут я, кум!
- Давай уж и это дело сделаем! - нахлобучил Путинэ шапку и сел с дедом Никитой в санки.
- Сторонись! - крикнула жена того человека, у которого шляпа была с дымоходом, и села в другие санки.
- Эге-гей! - подхватило эхо.
- Ишь ты, не разучились ещё! - кричали старики.
Все обрадовались, будто только того и ждали. Даже санок не хватило. Рыбы подо льдом проснулись, глаза выпучили. В селе овцы блеяли, коровы голодные мычали, а хозяева знай себе катаются в долине Рэута до самой темноты.
Одни хитрецы, которые летом за очками бегали, грустно стояли в сторонке.
- Эге-гей! - звенела гора.
Директор школы так хитро перевернулся, что не знали, в каком сугробе его искать, а колхозный счетовод, летя с холма, печать потерял.
После всего этого на Мельничном холме слепили снеговика. Приставили голову - вылитый Гугуцэ! Тогда у его ног вылепили двух собак - большую и маленькую.
БИНОКЛЬ ГУГУЦЭ
И ЗЕЛЕНЫЕ ЧЕЛОВЕЧКИ
Появился у Гугуцэ бинокль, но кого теперь удивишь биноклем? Оставит его Гугуцэ днём на завалинке, вечером придёт - он там и лежит; забудет бинокль у калитки, там же его и найдёт.
- Кхе-кхе! - дразнит мальчика говорун-сосед. - Вот на войне биноклю цены не было. У нашего генерала, помню, был бинокль: только он поднесёт его к глазам, а немец уже - руки вверх и вылезает из укрытия.
Гугуцэ и сказать нечего. Не начать же ему войну, чтоб для бинокля дело нашлось?
Так бы и забыли люди про бинокль Гугуцэ. Но вот однажды посмотрел мальчик в бинокль: подвода к селу идёт. А ездовой, задумавшись о чём-то, не видит, что одна лошадь распряглась и осталась щипать травку на обочине, - знай себе погоняет кнутом другую, то в горку, то под горку. Так и въехал в село.
Навстречу ему Гугуцэ с биноклем:
- Лошадь потерял, дедушка!
- Что ты! - ахнул дед. - Где ж она?
Гугуцэ - бинокль к глазам и тут же нашёл лошадь под Хыртопским холмом.
Дед распряг лошадь, вскочил на неё верхом и пустил рысью. Вот и Хыртопский холм. От радости, что нашёлся серый, дед пересел на него, а гнедого, на каком приехал, забыл под холмом. Навстречу опять Гугуцэ с биноклем.
