Вид из окна чуден: Красная площадь и Кремль как на ладони. Горят позолоченные сусальным золотом церковные купола. Мелодичный перезвон курантов. Без всяких сомнений, господин Нестеровой знает эту пленительную картинку главных столичных достопримечательностей. И я даже догадываюсь, от кого ему эта картинка известна.
Мое одиночество прерывает появление манерной стервочки. Таких инициативных дам-с я без лишней болтовни бил бы по щекам, чтобы они знали свое место. У неё подвижная красивая мордашка, бархатные реснички, наивные крупные, как яблоки, глаза, перетянутая осиная талия, резкие движение рук. И очень активные, как правильно заметил её бывший супруг Виктор Нестеровой, губки. Обладательнице таких рабочих уст можно простить все, даже то, что она лепечет безостановочно.
Смысл её речи заключался в том, что она не понимает почему в её частную жизнь вмешиваются совершенно посторонние люди, которые не говорят толком, что происходит, а если и говорят, то намеками, хотя ей и так ясно, как день: её бывший муж окончательно потерял рассудок и мечтает её убить.
- Да, он хочет вас, Ирина Горациевна, - прерываю словесный поток, убить.
- Как убить?! - взвизгивает собеседница и с размахом падает в кресло. - Вы понимаете, что такое говорите?
- Я говорю то, что вы говорите.
- А что я говорю?
В подобных клинических случаях требуется выдержка и ничего, кроме выдержки. Спорить с леди, увольте-увольте! Не проще ли поинтересоваться здоровьем настоящего супруга Исаака Изральевича, которому, как выяснилось, уже далеко за семьдесят семь. При том, что его супруга Ирина Горациевна прекрасно сохранилась в свои двадцать семь.
- Здоровье у нас отменное, - режет хозяйка. - И что?
- А где мы сейчас?
- На даче. Это имеет отношение к нашему делу?
- Самое прямое, - и повествую житейскую историю о том, что однажды, когда дряхленький академик под шум корабельных сосен трудился над очередным научным трудом по расщеплению атома, в это милое и уютное гнездышко проездом на Пражский симпозиум заглянул на часок-другой Нестеровой-младший, не так ли? И есть его показания, что одним чаепитием встреча не закончилась. Пили не только чай и кофе, но и шотландское виски. - И что же случилось после, Ирина Горациевна?
- После чего? - покрывалась фиолетовыми пятнами от ненависти. - Я вас не понимаю?
Все прекрасно понимала и знала, что у женщины по её физиологическим законам после активного распития виски из можжевельника возникает нестерпимое желание физического, скажем так, соития с конкретным собутыльником. Тем паче если муж стар, дряхл и не в состоянии поднять ничего, кроме карандаша со стола.
- Что вы от меня хотите? - спросила слабым, но ещё кокетливым голосом.
Я ответил: ничего, кроме плодотворного сотрудничества, заключающего в том, что меня интересует информация по её бывшему мужу Виктору Германовичу, поскольку никто не знает его лучше, чем она.
- Век мне его не знать, сволочь! - цедит сквозь зубы. - Не знать такого кретина!
Я прошу отмести прочь эмоции и поведать о его привычках, любимых увлечениях, умственных настроениях, политических воззрениях, словом обо всем, что только можно рассказать об этом человеке. Субъективный взгляд не возбраняется.
И что я услышал? Если рисовать образ сумасшедшего атомщика по словам бывшей жены, то мы имеем дело с самовлюбленным дегенератом и недоноском, который помешен исключительно наукой. Правда, порой после трудовой исследовательской вахты устраивал дикие скандалы ревности и бил не только посуду.
- У него на то были основания?
- Я не буду отвечать на этот вопрос, - опустила глаза долу.
- Как я понимаю, был импотент?
- Почему был? - удивилась госпожа Фридман. И спросила с надеждой: Его что, уже нет?
Полковник Старков был прав: во время одного из опытов с радиоактивными частицами случился мелкий их выброс наружу. Ничего страшного не произошло: облучилось лишь четверо, находящихся в лаборатории. И среди них Виктор Германович Нестеровой. Ему ещё повезло: трое уже ушли в мир иной, а он бодр, весел и готов подорвать к известной матери весь планетарный мир. Чувствуется, человек с мировым размахом. Если мстит за импотенцию и молекулярное разложение, так всей галактической системе.
- У вас сохранились фотографии?
- Упаси Боже, - всплескивает ручками госпожа Фридман.
- А с кем он дружил... дружит?
Она не знает: там, в Снежинске, все дружат, кто трудится в ядерном центре. Раньше, когда был СССР, коллектив был одержим высокими идеями идеями заправить за пояс США. По этой причине ученых-атомщиков великодержавная коммунистическая власть лелеяла и холила, кормила от пуза и оказывала всевозможные знаки уважения и почета. После того, как Союз нерушимых республик свободных рухнул, обвалилась и наука, под обломками которой были раздавлены все высокие устремления. Когда она, Ирина Горациевна, поняла, что никаких перспектив в обозримом будущем не наблюдается, то предприняла решительные шаги по устройству своей личной жизни. Обветшалый Исаак Израильевич появился в её жизни случайно, но вовремя. Это милейший человек, очень терпеливый и все понимающий. Она не хочет расстраивать "папочку" всей этой странной историей, связанной с прошлой её жизнью. И если я буду так любезен...
Не надо больше слов, слишком много слов, прощался я, все останется между нами, во всяком случае, эпизод её нечаянной любви с младшим Нестеровым на удобном письменном столе академика.
- Надеюсь, я вам помогла? - кокетничала всем подвижным лживым телом.
- Да-с, весьма признателен, - и хотел поцеловать руку, потом передумал: наши женщины самые красивые в мире, тут спору нет. Однако они не умеют подавать руки. Они подают руку так, будто это холодная рыба. Вот такая вот проблема. И поэтому я решил не лобызать конопатую чужую ручку исключительно по этой причине. Женщина должна уметь делать все красиво - и не только в постели.
Выйдя на улицу, перевел дух. Воздух был чист и прозрачен. По-прежнему по Москве-реке плыли трамвайчики, но теперь под старенькую песенку: "В синем воздухе растаяв, все звучат слова: "А любовь не умирает, а любовь жива!""
