Все эти вопросы я хотел задать положительному представителю органов, да вовремя спохватился: правду говорить он не будет. Не даны ему такие серьезные полномочия. Подозреваю, ситуация вокруг моей персоны принципиально изменилась, и я должен благодарить судьбу, что именно так произошло.

Впрочем, судьба всегда имеет Ф.И.О., и, узнав имя, пойму движущие силы интриги, закручивающейся, как пружина диванчика, на котором я провел малую часть своей ржаво-пружинистой жизни.

Взяв со стола листочек с официальным извещением о дальнейшем своем поведении, поставил... крестик. Капитан Горкин глянул на меня, как врач перед операцией на потенциального покойника, и сказал, что я плохо закончу жизненный путь - со своими мудацкими шутками.

- А где мои доллары, - завредничал я тогда, - которые в банке, но стеклянной. Реквизированные во время обыска.

- А что был обыск? - удивился Роман Романович.

- Хотите, сказать: не было? - удивился тоже.

- Именно. И по той причине, что не подписал протокола. А нет бумаги нет проблемы.

Я только подивился: ловко работает оперативно-следственная бригада имени подполковника Рушаловича, нам, гражданам, учиться и учиться. И подписал бумагу - от греха подальше. Черт с ними, баксами: Бог дал - Бог взял; главное, свобода встретит меня у входа, а дальше - действовать по обстоятельствам.

- Прекрасно, - сказал капитан Горкин, пряча бумагу в папку. - Советую надеть очки, чтобы не пугать людей, - поднялся со стула. - И ещё один добрый совет: смотри под ноги, чтобы не падать.

- Я могу идти?

- Тебя проводят.

- Не застрелят, - пошутил, - при попытке к бегству?

- В следующий раз, - сказал капитан и крикнул: - Супуксиксис!

Появилась фигура, вымазавшая спину о косметические белила. Я усмехнулся: каждый из нас носит именно то Ф.И.О., без которого его трудно представить: Супуксиксис он и есть Супуксиксис.

- У него спина белая, - сказал я. - И он похож на суповой набор.

- И что? - удивился Горкин.

- Я вам, Роман Романович, сочувствую, - ответил, - что имеете дело с такими подчиненными, - и вышел вон.

Люблю делать красивые жесты: весь в дерьме, а жесты и-и-изящные, как па-де-де небесного педерастического ангелочка на сцене Большого театра СССР (б).

Если бы мой сопровождающий С-с. вдруг превратился бы в свежемороженую куриную тушку, удобную для варки вермишелевого супа, удивился куда меньше, когда, выйдя на крыльцо полуразрушенного здания санатория МВД, увидел знакомое спортивное "пежо" цвета зари, а рядом с ним - девушку своей мечты. Она, вся в белом и хлопчатобумажном, казалась прекрасным и непостижимым по красоте оазисом. Вот сделаю шаг - и пропадет это чудное явление.

Ничуть! Делаю шаг - Мая продолжает стоять у авто. Стоит и улыбается, как рекламный щит городу. Ничего себе, веселая Москва, что все это значит?

- Привет, Слава, - приветствует, будто я возвращаюсь поутру из казино, проигравшийся в пух и прах. - Садись в машину.

- А ты как здесь?

- Садись, - говорит сквозь жемчужные зубки. - Вот Бог посылает дураков.

- Ты это о чем, родная? - и плюхаюсь на сидение спортивного авто. - А ты мне снилась, - считаю нужным сообщить.

- Надеюсь, в приличном виде? - поворачивает ключ зажигания. - А то я вас знаю, любителей подсматривать в замочную скважину.

- Так это же сон?

- Какая разница, - была неприятна и нервна.

- Ты была в соболиной шубке, - решаю упростить ситуацию. - А куда мы? - вопрошаю, когда наш автомобильчик вылетает с подозрительной территории.

- В крематорий, - следует ответ.

И я понимаю, что мне лучше помолчать и не задавать никаких вопросов, хотя они накопились, эти проклятые вопросы, как дождевая вода в тырновской заржавелой бочке, стоящей под верандой, где я любил любить на старых одеждах жирноватенькую безотказную Жанночку.

- Ещо, ещо, мой пахарь! - помню, требовала она, ненасытная, как ниловский аллигатор, и я был вынужден задыхаться сопрелыми запахами прошлого, чтобы жить в потном настоящем - для счастливого будущего. (Разумеется, вместо слово "пахарь", барышня-крестьянка употребяла иное, близкое по смыслу и звуковому ряду, но верное по своей корневой сути.)

... Чем мне нравятся крематории, так это своей внешней величавостью, строгостью и помпезностью. Такое впечатление, что попадаешь в древнегреческий пантеон, где во всевозможных кубках хранятся бессмертные души.

Увы, в них только мшистый по цвету, пушистый пепел с мелкими колкими костными останками. Это все, что остается от того, кто имел неосторожность явиться в этот мир страстей. Явиться для чего? Чтобы сгореть в печах крематория и переместиться в алюминиевую урну? Зачем тогда жить?.. Вопросы, не имеющие ответа.

Когда мы приближались к столице, распластавшейся в сиреневом смоге и летней неге, моя спутница попросила достать косметичку из бардачка.

- Поправь лицо, - потребовала. - Били?

Я вздохнул: всем почему-то хочется, чтобы я выглядел куда удачнее, чем есть на самом деле.

- Упал, - привычно отшутился, принимаясь замазывать розовой пудрой синяки. - И на кого я похож?

Выглядел не краше трупа в дубовом дорогом гробу, однако, сдержавшись, не сказал о своем наблюдении милой спутнице. Ей было не до меня - вела авто, глядя целеустремленно вперед. Такую полюбить на старых одеждах проблематично. Такие прелестницы любят трахаться исключительно в царских палатях на царской парче, елозя на ней голыми попками, как зимние дети на ледяных горках.

Правда, при этом они, не детвора, конечно, орут такое!.. Даже я, пролетарий, не могу повторить то, что вопят эти перламутровые сучки, прыгая, скажем сдержанно, на державном суку. Хотя можно и сказать:

- ...! ..., ..., ..., ... ... ...! ...! ...! - примерно вот так.

Ну не будет отвлекаться от текущих проблем.

Крематорий находился на территории не действующего уже кладбища и практически в центральной части столицы. Очень удобно для живых - не надо маяться на край земли, чтобы проводить в последний путь угасшего, как березовое поленце в печи, родственничка.

Думаю, господин Брувер бы порадовался тому, что его таки любят: у ворот крематория творилось столпотворение! Такого количества импортных автомобилей на малом пятачке я не видел никогда в жизни, которые буквально по-бычьи тыкались друг в друга хромированными радиаторами. А сволочно-звенящие народные трамваи, пробегающие мимо, усиливали впечатление хаоса и мелочности нашего бытия.