Его щеки тоже были мертвенно-бледны. Он уставился на Элен непонимающим взглядом.

- Вы перестали есть?

- Я бы не прочь перекусить, - ответил наконец брессанец.

- Вы ничего не ели с самого утра?

- Кажется.

- Пойдемте домой. Я вам быстренько что-нибудь приготовлю.

Брессанец отрицательно покачал головой.

- Я хочу спать.

Он снова вытянулся на мешках, обхватив голову руками.

Элен поспешила к брату:

- И ты тоже не ел?

Бюзар поднял решетку, вынул кареты...

- Принести чего-нибудь?

Отсек "морковку", разъединил кареты...

- Мне некогда, - проговорил он. - Хотя...

Сбросил игрушку, поднял решетку.

- Хотя чего? - спросила Элен.

Вынул кареты, опустил решетку.

- Хотя... - повторил Бюзар.

Отсек, разъединил, сбросил...

- Хотя чего? - переспросила сестра.

Поднял, вынул...

- Ничего, - ответил он.

Опустил, отсек, разъединил, сбросил... Элен повернула рычаг, выключив мотор (в Бионне нет женщины, кроме, пожалуй, Мари-Жанны, которая не была бы знакома с управлением пресса). Бюзар поднял решетку - форма не раскрылась; Бюзар опустил решетку - поршень остался неподвижным. Бюзар посмотрел на свою руку, увидел, что в ней ничего нет, и взглянул на сестру.

Элен встретилась с братом глазами, но ей казалось, что он смотрит сквозь нее. Она бросилась к умывальнику у входных дверей, налила воды в стаканчик, поспешно вернулась и выплеснула воду в лицо Бернару.

- Немедленно иди домой, - сказала она.

Рабочие наблюдали за ними, продолжая поднимать решетки прессов (те, кто не отключил прерыватель тока), вынимать отлитое изделие, опускать, отсекать, разъединять, все в том же медленном темпе работы пресса. Не раз уже бывало, что к прессовщику, взявшему на себя дополнительную нагрузку и дошедшему до полного изнеможения, приходила жена, мать или сестра и самым решительным образом пресекала его подвижничество.

Рабочие ждали, кто же победит: мужчина в своем упорной стремлении достичь поставленной перед собой цели или женщина, возмущенная затеей, которая становится опасной для его жизни.

- Осталось всего три дня, - произнес Бюзар.

- Иди домой, поешь и поспи, - сказала Элен. - И товарища уведи! Ну, проработаете лишние сутки. Нельзя же убивать себя из-за одного лишнего дня!

- Я не могу бросить машину.

- Машина подождет, - сказала Элен. - Как-нибудь старик Морель не разорится от того, что его пресс простоит один день без работы...

Бюзар подошел к умывальнику и подставил голову под струю воды. Он вернулся, отряхиваясь, брызги разлетались во все стороны. Взгляд его оживился. Он, нахмурившись, посмотрел на сестру.

- Нам осталось всего три дня, - повторил он.

- Так останется четыре.

- Четыре я не вынесу.

Бюзар опустил рычаг. Внутри цилиндра зашуршал поршень.

- Я предпочитаю разом покончить с этим делом. А три дня не вечность.

Все это он выпалил одним духом, ровным и даже бодрым голосом.

- Видишь, я держусь неплохо, - добавил Бюзар.

Он поднял решетку, вынул сдвоенные кареты.

- А может быть, эти три дня ты будешь приносить нам еду сюда? продолжал он.

- Ни за что! - отрезала Элен.

- Всего-то три последних дня...

- Вредно спать в таком свинарнике.

- Три дня, - повторил он.

Бюзар сбросил в ящик очередную карету и показал сестре на прикрепленный к стене календарь:

- В воскресенье, в четыре часа дня, я встану на свою последнюю вахту...

Он поднял решетку, вынул кареты...

- ...А вечером поведу тебя танцевать. Мари-Жанна не приревнует.

Бюзар отсек "морковку".

- Я поставлю бутылку шампанского.

- Ладно, там видно будет, - проговорила Элен. - Что тебе принести?

- Фрукты, шоколаду... Как гонщикам.

Он поднял решетку.

- Мы финишируем, - добавил Бюзар.

В субботу утром в цех пришел старик Морель.

Он посмотрел на календарь, висевший перед Бюзаром. Под датой "воскресенье, 18 ноября", было написано:

"Финиш!"

и ниже:

"187 дней

4488 часов

207960 изделий"

и еще ниже стояли крупные цифры, обведенные красным карандашом:

"325 000 франков"

Морель что-то обдумывал, потом сказал:

- Ты заработал гораздо больше.

Он привык быстро считать в уме.

- Четыреста восемнадцать тысяч пятьсот франков, - добавил он.

- Я вычел то, что вношу родителям за питание, - пояснил Бюзар.

Он поднял решетку, вынул сдвоенные кареты. Морель продолжал подсчитывать про себя.

- Ты им даешь по пятьсот франков в день, - сказал он, - это твои накладные расходы.

- Машина требует горючего, - ответил Бюзар.

- Ты соображаешь. Из тебя получится толк... Триста двадцать пять тысяч чистой прибыли за полгода и несколько дней - это недурно. Я и то не всегда выгонял столько. Да в сейчас бывает, что фабрика работает в убыток.

Бюзар опустил решетку, отсек "морковку".

- Говорят, ты собираешься стать управляющим?

- Да, - ответил Бюзар, - в снэк-баре у бензозаправочной станции на автостраде номер семь...

- Великолепная идея! У снэк-баров большое будущее. Я сам, когда езжу в Париж на своем "шевроле", обедаю только в снэк-барах. Заправляюсь одновременно. Ни одной потерянной минуты, и ты не переплачиваешь... Значит, просят триста двадцать пять тысяч?

- Нет, семьсот тысяч. Но у нас с невестой были кое-какие сбережения.

- Надеюсь, ты не дал себя надуть...

Морель опять что-то прикинул в уме.

- Тебе недоставало триста двадцать пять тысяч, и ты их накопил, работая у пресса? Так ведь?

- Да, - ответил Бюзар.

- Видишь, каждый может стать капиталистом.

Бюзар вынул карету из формы. Морель поспешно положил свою большую руку на решетку, не дав Бюзару ее опустить.

Старик отсчитал семь секунд:

- Пять, шесть, семь...

Форма не закрылась.

- Молодец, - сказал Морель. - Прерыватель у тебя в порядке. Если бы все рабочие были такими же сознательными, как ты, не было бы несчастных случаев. Эти решетки стоят бешеных денег и большей частью ничему не помогают, так как рабочие выводят их из строя. Вот станешь сам хозяином, тогда поймешь... До чего мне осточертели все эти учреждения: социальное страхование, охрана труда и так далее...

Бюзар вынул игрушку.

- А я знаю твою невесту, - проговорил Морель.

Бюзар застыл, держа руку на поднятой решетке, и смотрел на хозяина. Морель быстро взглянул на него и, показывая пальцем на внутренность формы, бросил: