Свой обычный обход самолета он выполнял сегодня заметно волнуясь. Сделает два-три шага, остановится и смотрит в сторону входных ворот аэродрома: не едет ли кто.
До взлета оставалось менее тридцати минут. Бортовой техник прогрел моторы, доложил ему о готовности самолета к полету, "И зачем ты мне докладываешь? - подумал Пономаренко, - командир я твой, что ли?.."
Владимир все чаще и чаще смотрел на часы и на ворота аэродрома. Несколько раз даже прикладывал часы к уху: идут ли. Затем подошел к штурману и спросил:
- Скажи, Миша, а что, если лететь некому, доверят мне самолет или нет? - И сам же нетвердым голосом ответил: - Нет, не доверят...
- По-моему, доверят, - возразил Михаил. - Вот спросят меня: "Товарищ Легкоступ, полетите с Владимиром Пономаренко?" И я отвечу: "С большим удовольствием!"
Не знал он, что в эти минуты вопрос о нем обсуждался командиром дивизии. И было принято решение: в боевой полет командиром корабля назначить Пономаренко. Полковник Лебедев понимал, что формально будет прав, если отстранит самолет от полета. Но он хорошо знал летчика Пономаренко, верил в него, поэтому и принял такое решение.
Уже на многих самолетах запустили моторы, и на аэродроме стоял сплошной гул. Владимир сидел на своем месте - второго летчика. Вдруг из ворот выскочил легковой автомобиль и на большой скорости направился к их самолету. Автомобиль резко затормозил, и Владимир увидел командира полка подполковника Абрамова Владимира Алексеевича, недавно вступившего в эту должность. Его предшественника как неожиданно назначили, так неожиданно и перевели на другую работу. Новый командир до этого командовал эскадрильей, был отличным летчиком. Владимир Пономаренко решил, что командир полка сам полетит сегодня на боевое задание, но тут же увидел вышедшего из автомобиля пилота, летающего на втором сиденье. Значит... Владимир выскочил из самолета и, сильно волнуясь, доложил о том, что самолет и экипаж к полету готовы.
- Вот что, товарищ Пономаренко, - сказал командир полка. - Вам разрешено лететь на боевое задание командиром корабля. Пусть это доверие послужит вам путевкой для возвращения в большую жизнь. Желаю успеха.
Крупная слеза покатилась по щеке Владимира.
Согласно плановой таблице, самолет Пономаренко должен был взлететь последним, но вырулил на старт раньше. Ему все еще не верилось, что он уже полновластный хозяин грозной боевой машины. На старте осталось три самолета. Выруливать на взлетную полосу должен был Николай Ищенко, но, увидев Пономаренко на командирском сиденье, он открыл фонарь кабины и движением руки показал, что ему еще необходимо разогреть как следует свои моторы, и предоставил Владимиру право взлететь первым.
Так же поступил и Додонов.
И вот командир корабля Пономаренко на взлетной полосе. Моторы еще раз опробованы. Стартер махнул флажком. Самолет тронулся с места и, ровно набирая скорость, покатился по бетонированной полосе. Владимир радовался всей душой - никакой силой теперь нельзя остановить его разбег.
Выполнив боевое задание, он благополучно вернулся на свою базу. А вскоре был полностью восстановлен во всех правах. Капитан Пономаренко вернулся в строй и стал равноправным членом нашей дружной боевой семьи.
На грани происшествия
Уж много дней подряд портила нам настроение нелетная погода. На самолете Михаила Родных установили новые моторы, произвели тщательную проверку приборов, оборудования. Урывками вылетали в зону для того, чтобы моторы наработали тот минимум, после которого они могут считаться надежно облетанными. Причем минимум надо было налетать не сразу, а за несколько полетов. Осталось сделать еще один вылет с отстрелом оружия, после чего самолет можно было считать полностью готовым для выполнения специального задания.
На днях мой командир Александр Додонов первым в дивизии выполнил свой сотый боевой вылет. Поскольку я был из экипажа временно откомандирован, вместо меня штурманом в юбилейном полете летал Константин Иконников. К их возвращению при входе в общежитие и в столовую висели транспаранты с цифрой "100". В честь юбиляров состоялся скромный торжественный ужин с тостами и поздравлениями.
И вот полк готовится к очередному вылету. После обеда все ушли на подготовку к боевому заданию. В комнате летного состава эскадрильи остался один я, так как в этот день был свободен от занятий и от полетов. Я взял книгу и, расположившись на кровати, принялся за чтение.
Вдруг в комнату влетел чем-то очень обеспокоенный Александр Додонов.
- Ты знаешь, Кости Иконникова нет. Утром его отпустили в Москву встретиться с родственником, едущим на фронт. Я с трудом выпросил разрешение у командира полка. И вот - пожалуйста, срыв боевого задания...
- Вот что, Саша, Костя не такой человек, чтобы позволить себе опоздать к боевому вылету, - возразил я. - С ним что-то случилось. Что касается срыва боевого вылета, то об этом не может быть и речи. Я же свободен и по всем инструкциям и положениям имею право с тобой лететь!
- Ты согласен лететь? - радостно воскликнул Александр - Вот хорошо! Откровенно говоря, я на это и рассчитывал. Давай собирайся побыстрее. До начала постановки задачи осталось десять минут. Я забегу в штаб и внесу изменения в плановую таблицу. Кстати, летим на Смоленск. И еще: из штаба АДД прибыл офицер, будет контролировать подготовку к вылету.
Сборы мои были коротки. Выбрал карту, сложенную по направлению Смоленск - Орша - Минск, вложил ее в сумку, в которой всегда находились в готовности все необходимые справочные данные и штурманские принадлежности, натянул сапоги, взял шлемофон с летной сумкой и через три минуты был на месте.
Каково же было мое удивление, когда в комнату вместе с командиром и штурманом полка вошел мой старый товарищ по Полтавским курсам усовершенствования штурманов - Герой Советского Союза майор Сергей Иванович Куликов, штурман прославленного экипажа Молодчего. Теперь Сергей, как его представил нам командир полка, старший штурман-инспектор АДД. Не виделись мы с ним с июня 1941 года. И, радуясь в душе этой встрече, я все же был настороже. Вдруг он спросит, чем вызван мой полет, в то время как от полетов на сегодня я был освобожден.
Увидев меня, Сергей подошел, и мы по-приятельски обнялись. Лицо командира полка сразу посветлело. Видимо, и он был взволнован сложившейся предполетной ситуацией.
Боевая задача поставлена, все указания даны, и подготовка к вылету началась как обычно.
Выше уже отмечалось, что важнейшие для противника железнодорожные узлы Смоленск и Брянск сильно прикрывались артиллерией, ночными истребителями, и все же их противодействие чаще всего заканчивалось нанесением пробоин самолетам, которые к следующему вылету техники успевали залатать. К этому экипажи привыкли, но полеты на эти объекты все-таки относили к наиболее опасным.
* * *
До цели наш полет протекал нормально, встреч с истребителями противника на маршруте не было. Но Додонов на всякий случай предупредил:
- Стрелкам быть внимательнее!
От них последовали в соответствии с установленной очередностью доклады: "Есть, быть внимательным".
Мы шли в середине боевого порядка полка и находились еще довольно далеко от цели, когда идущие впереди самолеты "разбудили" вражеские средства ПВО, чем облегчили нам выход на цель.
Если смотреть со стороны, то зрелище нашей боевой работы выглядит довольно красиво. Около двух десятков прожекторов своими лучами прощупывают пространство. На высоте полета бомбардировщиков - то выше, то ниже - рвутся снаряды крупной и средней зенитной артиллерии, создавая самолетам заградительный огонь. Этот "красочный" эффект, как правило, всегда дополняла малокалиберная зенитная артиллерия, прочерчивая пространство сериями разноцветных шаров-снарядов.
Но сегодня зенитки не стреляли. Мы шли на высоте 5500 метров, а для этой высоты их стрельба малоэффективна. Из собственного опыта мы хорошо знали: если прожекторы схватывают самолет лучами, то тут же начинается прицельная стрельба зениток, из "объятий" которых надо быстрее вырываться.
