Он отложил в сторону микрофон — шум магнитофона мгновенно утих. Спартак повернулся в кресле и вопросительно глянул на послушника.

— Простите, брат Спартак, — сказал тот. — Брат Ульвин послал меня… У ворот стоит человек, который требует немедленной встречи с вами. Он утверждает, что он ваш брат.

Хозяин кельи едва успел скрыть возглас изумления и дрожащими руками пригладил спутанную, нестриженую бороду. Ее цвет был под стать рясе — такая же неопределенно-мрачная, бурая… Некоторое время ученый помалкивал, потом бодро сообщил посланцу:

— В этом нет ничего невозможного. У меня же есть братья, почему бы одному из них и не добраться до Энануорлда? Каким бы невероятным ни казалось это известие. Как, говоришь, его зовут?

Лицо у молодого послушника стало совсем несчастным. Он отвел взгляд в сторону, пошаркал подошвой сандалии по плите, которыми был устлан пол в коридоре и келье, и уныло ответил:

— Боюсь, что брат Ульвин не назвал мне его.

— Хотя бы на кого он похож? Ты видел его?..

— Так, — умирающим голосом сказал послушник, — мельком. Сквозь щелку в воротах. Ну, он не такой высокий, как вы. А волосы у него рыжие. И длинный шрам через всю правую щеку. Такое впечатление, что его мечом рубанули.

Последнюю фразу паренек произнес куда более живо и весело.

— М-да, немногим ты мне помог, — не разделил его радости Спартак. — Все три мои брата рыжие. Все ниже меня. Когда я покидал родину, никто из них не был помечен рубцом на лице. Правда, я давным-давно уехал из Эсконела…

Посланец задумался, потом пожал плечами:

— Ничего такого, чем бы он походил на вас, я не заметил.

— Ну, от этого наблюдения вовсе никакого проку, — усмехнулся Спартак. — Впрочем, называя их братьями, я не совсем точен. У нас только отец общий. Хм… Едва ли это может быть Ходат, который правит на Эсконеле, стало быть, это либо Викс, либо Тиорин. Неужели?.. Но, собственно, чего ради я сижу и гадаю? Почему бы тебе не проводить его сюда?

— К несчастью… — Лицо послушника опять искривила неподдельная горечь. — К несчастью, брат Ульвин не смог позволить ему войти во двор. Понимаете, у него оружие, и он ни в какую не желает расставаться с ним.

Спартак довольно усмехнулся и тут же осадил себя — разве не давал он клятву забыть о насилии и обо всем, что с ним связано!

— Это, должно быть, Викс, — веско произнес он, потом спросил послушника: — Послушай, он не угрожал сжечь это место, если не откроют ворота?

— Полагаю, что да, — скромно потупил глаза послушник. Видно, хотел скрыть довольную улыбку. — Однако брат Ульвин убедил его не делать этого.

— Тогда это точно Викс, — пробормотал Спартак и поднялся. — Очевидно, он совсем не изменился за эти десять лет. Хорошо, пойдем узнаем, что ему надо.

Они миновали сумрачные холодные коридоры — единственным источником тепла здесь служила открытая дверь в пекарню, — добрались до посыпанной гравием дорожки, петляющей мимо геометрически правильных лужаек, невысоких деревьев и клумб, засаженных цветами. Повсюду можно было видеть группы новичков, одетых в серые рясы, между ними попадались и прибывшие с других планет студенты. Эти были в скромных гражданских нарядах, выглядящих в этом саду удивительно вызывающе. Студенты группировались вокруг наставников — те, как было принято в университете, носили шоколадно-бурого цвета робы. Здесь, в саду, и проходили занятия. Здесь обсуждали спорные моменты истории рода человеческого. Редкие обрывистые фразы доносились до Спартака, составить на их основе впечатление, какие же именно вопросы волновали молодежь, было невозможно. Он и не пытался! Что ни говори, а приезд брата, пусть даже сводного, — это событие! Ведь они не виделись десять лет!..

Однако появление Викса оказалось событием не только для него. Для брата Ульвина тоже — у него от негодования губы тряслись, а для смотрителя ворот, человека старого, невозмутимого, круглолицего, это было настоящим потрясением.

— Этот бандит!.. Этот головорез!.. — Смотритель выпучил глаза и бессильно сжал и разжал пальцы. — Он угрожал мне оружием. Мне! И всему Энануорлду!.. Успокой его, Спартак. Уговори утихомириться, тогда он сможет войти сюда, иначе я за его жизнь и грошика не дам. Слышишь эти крики? Это крестьяне из ближайшей деревни собираются возле ворот. Переполошил всю округу. Ох, намнут они ему бока!..

— Для этого позволь мне выйти, — спокойно предложил Спартак. — Думаю, мне удастся уладить все миром.

— Но прежде угомони этого нахала, потом пусть он заходит во двор, — настоятельно попросил брат Ульвин и достал из связки, висящей на поясе, нужный ключ. — Знаешь, — поделился он со Спартаком, — если бы скважина была побольше, он непременно вытащил бы меня через нее.

Спустя минуту Спартак вышел на пыльный проселок, который вел в деревню, расположенную в долине. Как предупредил его Ульвин, на противоположной стороне дороги толпились местные жители. Вели они себя предерзостно — улюлюкали, выкрикивали обидные слова. Все это приходилось выслушивать человеку, расположившемуся возле верстового столба. Лицо его было перекошено гневом, на правой щеке заметно выделялся снежной белизны шрам, располосовавший багровую скулу. Удивительно, как он до сих пор сдерживал себя! За спиной у Викса красовалось лучевое ружье, с помощью которого он мог разнести ворота до последнего болта.

Спартак подошел ближе, откинул капюшон. Викс замедленно поднялся, странным, взволнованным голосом окликнул:

— Спартак?..

— Да, это я. Хотя, когда мы расставались, у меня не было бороды.

Тут же на лице Викса вырисовалось выражение горькой обиды, он сузил глаза.

— Так и есть, — тихо выговорил он.

Потом сплюнул, повертел плечом — видно, тяжесть карабина утомила его, — и зашагал по направлению к деревне.

Толпа крестьян от удивления смолкла, лишь кто-то в заднем ряду позволил себе засмеяться. Викс на ходу грозно глянул в ту сторону, и смельчак тут же заткнулся.

— Викс! — выкрикнул Спартак.

Куда только девалось искусство самоконтроля, которое он десять лет осваивал на Энануорлде! Он подхватил рясу, приподнял подол и вприпрыжку, неуклюже переваливаясь на ходу, побежал вслед за братом. Задники сандалий зашлепали о пыльную землю. Догнал только после изнурительной пробежки.

— Это все, — переведя дыхание, спросил Спартак, — ради чего ты разыскивал меня?

Викс внезапно остановился, повернулся в сторону младшего брата — пальцы его сжались в кулаки. Он набычился, вскинул голову, вытянулся — видно, хотел взглянуть Спартаку прямо в глаза, а роста не хватало. Затем презрительно сплюнул и все так же многозначительно, с угрозой, сказал:

— Я не мог поверить, я надеялся, что все, что мне рассказывали о тебе, — гнусная ложь!

Спартак невольно усмехнулся — пусть ростом не вышел, зато характер дай Бог любому. Стальная пружина!.. Между тем Викс с прежней обидой продолжил:

— Мне бы никогда в голову не пришло, что сын правителя Эсконела способен в такой момент спрятаться в норке. Плевать ему на справедливость! Ладно, я не хочу никого принуждать силой!.. Дело твое. Я ухожу, отправлюсь на поиски Тиорина — посмотрю, способен ли он разговаривать на языке, который предпочитают честные и храбрые мужчины.

— О чем ты говоришь? — ледяным тоном осведомился Спартак.

Глаза у Викса вспыхнули.

— А-а, ты боишься за свою роскошную бороду! Как бы ее не выщипали! Неужели ты ничего не слышал, что случилось на Эсконеле? Ну ты даешь! Об этом говорят на каждом углу, в каждой таверне, а здесь, на Энануорлде, где хранятся сведения обо всем, что случается в галактике, есть люди, которые, оказывается, туги на ухо?

Спартак наконец овладел собой, восстановил дыхание, проделал несколько ментальных упражнений. Гнева он не испытывал, обиды тоже. Дурное предчувствие навалилось на него — с ним он боролся. Он хорошо знал Викса — это был открытый, честный малый. По пустякам он бузить не станет.

— Мы в основном занимаемся прошлым, Викс. Пытаемся понять, каким образом рухнула империя, что привело ее к такому концу. Настоящее нас мало заботит. Я как раз занимался историей Эсконела… Послушай меня, не перебивай!.. Я занимался Эсконелом, но мой интерес касался прошлого. Последние известия, которые я получил с родины, пришли пять лет назад.