Дов совершенно преодолел свою прежнюю злобу. Теперь это был добродушный и жизнерадостный молодой человек, принимающий к сердцу несчастья других. Он был по-прежнему строен, черты лица - тонкие; словом, Дов превратился в красивого молодого человека. Он и Карен очень любили друг друга.

Молодые люди жили в постоянной разлуке, неуверенности и, конечно, в вечном напряжении. Страна бурлила, и они тоже с головой ушли в работу; у каждого было свое особое и весьма важное дело. Впрочем, это было не ново в Израиле: то же было и у Ари с Дафной, и у Давида с Иорданой. Каждая новая встреча только разжигала их чувства и усугубляла их муки. Дов, хоть и боготворил Карен, все же оказался сильнее ее.

Когда ему исполнилось двадцать пять, Дов был уже капитаном инженерных войск и одним из самых многообещающих специалистов в своей области. Все свое время он проводил за занятиями в Хайфском Технионе и в Институте имени Вейцмана в Реховоте.

Карен покинула Ган-Дафну после Войны за Независимость и тоже вступила в армию. Там она снова поступила на курсы медсестер. У нее был богатый опыт еще с того времени, когда она работала с Китти, и она легко закончила курсы. Ей было очень по душе ходить за больными.

Она мечтала о том, что когда-нибудь она, как и Китти, посвятит себя уходу за детьми. Ее направили на работу в госпиталь, расположенный в Саронской долине. Это было очень удобно, так как она могла ездить изредка в Иерусалим, когда туда приезжала Китти, и частенько бывать и в Хайфе, чтобы повидаться с Довом.

Карен Ханзен Клемент превратилась из миловидной девушки в ослепительную женщину. Она была воплощением женского совершенства и сохранила ту мягкость и ласковость, которая была свойственна ей еще в юности.

В глубине души Китти мечтала изредка о том, что Карен поедет с ней в Америку, но она понимала, что это несбыточная мечта. В более трезвые минуты она знала, что она больше не нужна Карен. Она сделала свое дело как для девушки, так и для Израиля. Карен была теперь неотъемлемой частью Израиля, и оторвать ее от страны не было уже никакой возможности. Китти знала также, что и ей самой Карен теперь не так уж нужна. Когда-то ей казалось, что она не переживет разлуки с девушкой. Однако годы самоотверженной работы с "ее детьми" заполнили пустоту в сердце Китти.

Китти не только знала теперь, что она может расстаться с Карен, но она все чаще и чаще надеялась даже на то, что где-нибудь, когда-нибудь она снова обретет и личное счастье.

Нет, не из-за Карен и самой себя Китти боялась уехать из Израиля. Если же она все-таки тревожилась, то единственно из-за самого Израиля.

Арабы сидели у границ Израиля, зализывая раны, и дожидаясь того дня, когда они снова смогут обрушиться на молодое государство и уничтожить его во "втором раунде", как они не переставали бахвалиться.

Вместо плугов арабские лидеры давали своим людям в руки винтовки. Тех немногих, которые понимали передовую роль Израиля и желали заключить с ним мир, тут же убивали. Арабская печать, радио, вожди и проповедники в мечетях по-прежнему извергали кровожадные призывы.

Арабские массы, из которых произвол вождей выжал уже почти все соки, должны были пойти на новые жертвы, чтобы покрыть расходы в сотни миллионов долларов на вооружение.

Проблему беженцев нарочно усложнили до такой степени, что решить ее уже почти не было возможности.

Насер, бывший капитан египетской армии, попавший в окружение в Фалудже во время Войны за Независимость, разжигал арабский мир не меньше, чем Гитлер в свое время германский.

Египет закрыл Суэцкий канал перед израильскими судами и судами других стран, следующими курсом в израильские порты. Это было наглое нарушение международных соглашений.

Была объявлена блокада Акабского залива, чтобы не дать евреям открыть порт в Эйлате.

Арабский легион в Иордании нагло нарушал достигнутое соглашение о том, что евреи будут иметь свободный доступ к своей величайшей святыне. Западной стене Соломонова храма, расположенной в Старом Иерусалиме.

Все арабские государства отказывались признавать Израиль; все арабские страны клялись уничтожить Израиль.

Затем они прибегли к самому коварному средству. Арабы, главным образом египтяне в секторе Газы, стали создавать банды "ф е д а ю н о в", обучая их диверсиям и убийству. Эти банды пересекали границу ночью, убивали из-за угла, поджигали поля, выводили из строя водопроводы, сея всюду смерть и разрушение. В эти банды мобилизовали несчастных палестинских беженцев, обманутых кровожадными демагогами.

Изнемогая под тяжестью множества других проблем, Израиль не мог упустить ни на минуту из виду и военную опасность: - Когда Гитлер говорил, что он намеревается уничтожить всех евреев, мир ему не верил, - говорили в Израиле. Теперь то же самое говорят арабы, и мы им верим.

Воинская обязанность распространялась в Израиле на девушек, так же, как и на парней. Их рано начинали обучать обращению с оружием. Все мужчины в возрасте до 45 лет участвовали ежегодно в течение месяца в военных учениях. Израиль стал самой действенной и относительно многочисленной народной милицией в мире.

Пресловутые "федаюны" продолжали совершать одно зверство за другим. Они дошли даже до того, что подвергли бомбардировке детские учреждения ряда селений, расположенных недалеко от границы.

Все это привело к тому, что у Израиля ничего другою не оставалось, как возмездие. Израильская армия поклялась уничтожать десять террористов за каждого убитого израильтянина. Увы, это был единственный язык, понятный арабам, и одно только возмездие могло остановить их.

Одним из оборонных мероприятий Израиля было создание "НАХАЛ". "НАХАЛ" это были военизированные поселения, построенные на местности, имеющей стратегическое значение. Много юношей и девушек вступили в армию группами, и группами же они проходили военное обучение. Потом они отправлялись на границу, где создавали одновременно хозяйства и оборонительные пункты. Эта живая стена, состоящая из израильских парней и девушек, и была частичным ответом на террористические действия "федаюнов". Поселения молодых людей, которым не было еще и двадцать лет, были расположены в двух шагах от границы; жить приходилось что называется в пасти зверя.

Условия на границе были трудные. Молодой солдат-земледелец получал что-то около тридцати долларов в год. Их окружали - с одной стороны, смерть, а с другой - бесплодная земля. И тем не менее - еще одно чудо этого народа! израильская молодежь добровольно отправлялась в эти пограничные селения на всю жизнь.

Они отправлялись туда скромно, без всякого героизма. Совершенно так же, как Иордана и Ари, и Давид, и Иоаб, и Зеев... это была их работа.

Они жили, нисколько не думая о личной выгоде, а только об Израиле и о завтрашнем дне.

Самой опасной границей была та, что тянулась вдоль сектора Газы, узкой полосы, вонзившейся как палец в израильскую территорию после войны. Древняя Газа, врата которой обрушил когда-то библейский Самсон, воздвигла теперь новые ворота - ворота лагерей для палестинских беженцев. Эти несчастные люди болтались без дела и жили на подаяния ООН. А египетская администрация накачивала в них дикую ненависть к Израилю. Газа была главной базой и учебным полигоном банд "федаюнов", создаваемых египетскими властями.

Вот сюда-то, меньше чем за десять километров от логова врага, и пришел отряд, состоявший из двадцати одного юноши и шестнадцати девушек, чтобы построить поселок "Нахал".

Поселок назвали "Нахал Мидбар" - "Ручейком пустыни".

Среди шестнадцати девушек была и медсестра Карен Ханзен Клемент.

Дов закончил Институт имени Вейцмана и получил направление на ирригационное строительство в Хулской долине. Перед тем, как поехать на новое место назначения, он, испросив пятидневный отпуск, поехал в Нахал Мидбар, чтобы повидаться с Карен. Они уже шесть недель не видели друг друга, с того самого дня, когда она выехала со своим отрядом.

Дову пришлось потратить целый день, чтобы добраться до этой отдаленной точки Негева. Узкая проселочная тропа отделялась от главного шоссе, ведущего вдоль полосы Газы, и на пятом километре был расположен поселок.