Дрожащим голосом он сказал.

- Старый город пал.

- Не может быть! - вскричал Альтерман.

Давид упал в кресло.

Бен Цион сжал кулаки и стиснул зубы.

- Без Иерусалима нет еврейской нации! - крикнул он. Он повернулся к Давиду.

- Отправляйся в Иерусалим, Давид... сейчас же.

Когда Моисей подвел колена Израилевы к Красному морю, ему нужен был человек, вера которого в могущество Бога настолько незыблема, что он без колебаний первый ступит ногой в море. Такой человек нашелся. Его звали Нахшоном. Операцию Давида Бен Ами назвали "Нахшон".

Когда стемнело, Давид выехал из Реховота, города к югу от Тель-Авива, и взял направление на горы Иудеи. У подножья гор, неподалеку от Латруна, Давид свернул с шоссе и поехал по бездорожью в дикие, заваленные скалами, испещренные рытвинами и заросшие буреломом горы. Хотя Давид Бен Ами был во власти навязчивой идеи, но сознание важности задания умеряло его страстный пыл. Вдобавок он, как никто другой, знал каждую пядь этой местности.

Джип бросало и ударяло об скалы, и казалось, что он вот-вот выйдет из строя. То и дело выключая мотор, Давид тихо спустился на первой скорости вплотную к Латруну.

Опасность, что какой-нибудь патруль Легиона обнаружит его, была велика.

Он напряг все внимание, когда впереди замаячили очертания крепости. Дюйм за дюймом он спускал машину по коварному, крутому склону, ища древнюю римскую дорогу, заваленную вековым мусором. Он ехал по следам смытых потоками камней и щебенки и остановился в одном месте, где сходились два ущелья. Он слез с машины и откопал несколько глыб. Их форма и структура убедили его, что дорога проходит именно здесь. Теперь, когда он определил общее направление дороги, по которой двигались еще римские легионы, он мог передвигаться значительно быстрее.

Давид Бен Ами объехал Латрун стороной, не жалея ни себя, ни машину. Он то и дело выключал двигатель, прислушиваясь - нет ли неприятеля поблизости. Не раз ему приходилось ползти на животе по острым скалам в поисках дороги. Этим шестнадцати километрам, казалось, не будет конца. Зато ночь проходила чересчур быстро, и с каждым часом опасность, что его обнаружат, возрастала.

Рассвело. Бен Цион и Авидан сидели с запавшими от бессонной ночи глазами и тревожно ждали. Они теперь понимали, какое безумное дело затеял Давид; они были убеждены, что больше его никогда не увидят.

Зазвонил телефон. Авидан поднял трубку.

- Это из шифровального отдела, - сказал Авидан. - Они только что получили радиограмму из Иерусалима.

- А что в радиограмме?

- 1358.

Они лихорадочно принялись листать Библию. У Бен Циона вырвался глубокий вздох облегчения. Он прочитал вслух:

- Исаийя, глава тридцать пятая, стих восьмой: "И будет там большая дорога, ...Льва не будет там, и хищный зверь не взойдет на нее, ... а будут ходить искупленные...".

Итак, Нахшон все-таки прорвался в Иерусалим! Давид Бен Ами нашел дорогу, по которой можно объехать Латрун. Для Иерусалима еще не все потеряно.

Тысячи добровольцев дали клятву тайну не разглашать. Они высыпали из Иерусалима, чтобы проложить дорогу вдоль маршрута Давида Бен-Ами. Давид вернулся в Тель-Авив, где другой отряд добровольцев вышел строить дорогу с противоположной стороны.

Днем оба отряда скрывались, а ночью лихорадочно работали под самым носом у Арабского легиона. Они работали без устали, но молча; они расчищали дорогу и неслышно относили мусор. Прокладывая себе путь по рытвинам и ущельям, следуя вдоль древней римской дороги, оба отряда дюйм за дюймом приближались друг к другу. Давид Бен Ами попросил, чтобы его совсем перевели в Иерусалим. Его просьба была удовлетворена.

Иордана очень нервничала, с тех пор как рассталась с Давидом в Тель-Авиве. Она вернулась в Ган-Дафну, где работы был непочатый край. так как нужно было восстановить пострадавшее от артиллерийского обстрела поселение. Большинство зданий было повреждено. Дети, которых эвакуировали, вернулись теперь в Ган-Дафну.

Коттедж Китти пострадал меньше других, так что Иордана поселилась с Китти и Карен. Женщины быстро сдружились. Иордана могла признаться Китти в таких вещах, в которых она ни за что не призналась бы другим, из страха, как бы в этом не усмотрели слабость.

Хотя Иордана пыталась скрыть свою тревогу под маской деланной грубости, Китти прекрасно знала, в каком она находится состоянии после возвращения из Тель-Авива. Однажды вечером, спустя две недели после того как дна рассталась с Давидом, Иордана сидела с Китти за чаем. Китти что-то говорила, и вдруг Иордана смертельно побледнела, встала и выбежала из комнаты. Китти побежала за ней и успела подхватить ее не дать ей упасть на землю. Китти с трудом потащила совершенно обессилевшую Иордану к себе в санчасть. Она положила ее на кушетку и,

влила ей в рот немножко коньяку.

Прошло десять минут, прежде чем Иордана пришла в себя. Она приподнялась и блуждающим взглядом посмотрела вокруг себя.

- Что с вами? - спросила Китти.

- Не знаю. Никогда этого со мной не случалось. Я сидела и слушала вас, и вдруг оглохла. Не только оглохла, но и ослепла. Стало совершенно темно в глазах, а по телу пробежала ледяная дрожь.

- Я слушаю...

- И вдруг я... я услышала, как кричит Давид... Это было ужасно.

- Ну вот, теперь послушайте меня, девушка. Это все нервы. Они у вас до того напряжены последнее время, что вы в любую минуту можете взорваться. Я требую, чтобы вы взяли отпуск на несколько дней и отправились в Яд-Эль к матери.

Иордана вскочила на ноги.

- Нет! - воскликнула она.

- Сейчас же садитесь, - приказала Китти.

- Все это ужасно глупо. Я веду себя прямо невозможно.

- Вы ведете себя вполне нормально. Если бы вы давали себе изредка волю, поплакали бы немножко, а не таили все в себе, вы бы не довели себя до этого состояния.

- Давид презирал бы меня, если бы он знал, как я себя веду.

- Да бросьте вы это, Иордана! Ну ее к черту, эту вашу гордость сабры! Вот я дам вам сейчас таблетку, а вы, будьте любезны, сейчас же - в постель.

- Нет! - резко ответила Иордана и выбежала из кабинета.

Китти вздохнула. Что делать с девушкой, которая считает, что проявлять какое бы то ни было чувство - равносильно слабости. Годы напряжения и борьбы выдубили толстую кожу у этих сабр. Их неукротимая гордость переходила все границы.

Спустя три дня после этого случая, Китти вернулась вечером в свой коттедж. Карен она велела пойти к Дову. Иордана сидела над какими-то донесениями. Китти села напротив. Иордана посмотрела ей в лицо, улыбнулась, затем заметив выражение лица Китти, мгновенно посерьезнела. Китти мягко взяла ручку из ее рук.

Прошла минута. Никто не сказал ни слова.

- Давида не стало, - сказала Иордана.

- Да.

- А как это случилось? - спросила Иордана ровным голосом.

- Ари только что позвонил мне. Подробности еще не все известны. Кажется, несколько пальмахников сколотили там отряд; присоединились и Маккавеи, и ребята из Хаганы. Никто никакого разрешения не давал... Похоже, что Давид не выдержал вида стен Старого города. Они бросились в атаку, пытаясь захватить Старый город. Они действительно взяли Сионскую гору...

- Я слушаю, - сказала Иордана.

- Это была, конечно, безумная затея. Чистейшее самоубийство.

Иордана сидела неподвижно. Она даже не повела бровью.

- Вот и все. Что тут можно добавить? - закончила Китти.

Девушка поднялась, высоко держа голову.

- Обо мне, пожалуйста, не беспокойтесь, - сказала она четким голосом.

Если Иордана и оплакивала Давида, никто никогда ее слез не видел. Она унесла свое горе в развалины Абу-Йеши. Там она просидела без пищи и воды четверо суток. Затем она вернулась в Ган-Дафну. Подобно тому, как Ари никогда не произносил имени Дафны, Иордана ни разу больше не произнесла имени Давида.

Прошел месяц с того дня, когда Давид Бен Ами нашел кружную дорогу в Иерусалим, так называемую "Бирманскую дорогу", и однажды ночью обход Латруна был завершен. Автоколонна промчалась по новой дороге и благополучно добралась в Иерусалим. Осада Иерусалима кончилась на вечные времена.