УОЛСИНХЭМ. И она назвала эту землю Вирджинией?
РЭЛИ. Да. Ах милая девственная королева. Все это ради тебя одной. Вернутся мои корабли, и все богатства, найденные нами, будут брошены к твоим ногам.
УОЛСИНХЭМ. Да уж, она своего не упустит..
РЭЛИ обижен этими словами.
Я хотел сказать, она вполне доверяет вам, сэр Уолтер, и верит в успех ваших экспедиций.
РЭЛИ добродушно смеется, но в этом смехе чувствуется напряжение и скрытая угроза.
РЭЛИ. Да, ей не откажешь в практичности. "Когда уж тебе надоест просить милостыню"?- говорит она мне, когда я предлагаю ей способ пополнить казну. "Когда вам,- отвечаю я,- надоест одаривать". Это у нас такая игра. Я делаю вид, что выпрашиваю подарок. Тогда она поднимает свой крошечный пальчик и словно пером выводит: "Когда-нибудь ты поймешь, что даже у моей щедрости есть предел"... Признаюсь, всем, что я имею, я обязан ей одной. Недаром мои недруги любят повторять: десять лет назад у него был один слуга, а теперь душ пятьсот...
С м е е т с я.
Бедные мои деревенщины. Все они моряки и все родом из Девоншира. Я лишь помог им добраться до дому, после неудачного похода в Панаму. Да, надо позаботиться, чтобы Роджерс разгрузил четыре телеги с провизией - я выписал ее на твое имя, Том... Да-а... А посмотрите на ее советников. Посмотрите на Тайный совет. Этот Роберт Сесил! В жизни он не приближался к воде ближе, чем на десять ярдов, и он же дает советы, как строить корабли, куда плыть и когда. Мерзкий карлик! Королевская мартышка! А взять сэра Кристофера Хаттона и всех прочих, кто приучает ее к мысли, что я негодяй...
Чувствует, что наскучил всем.
Как я когда-то приучил ее к табаку
Поднимает трубку.
ОДРИ. Кстати, у меня совершенно прошли боли в спине.
РЭЛИ. А что я говорил! Табачный дым прочищает все тело. Спросите Хэриота.
УОЛСИНХЭМ. Я надеялся, что табак поможет мне вылечить простуду.
РЭЛИ, И что? Не получилось?
УОЛСИНХЭМ. Нет.
РЭЛИ. Как жаль.
Резко меняет тему.
Том, Инграм, скажите мне, что происходит? Почему она не отвечает на мои письма?
ОДРИ. Потому что они до нее не дошли.
РЭЛИ. Не дошли? Из Четхэма в Гринвич? Ах, ну да. Эта чертова мартышка Сесил прячет их от нее. Одри, не надо меня щадить. Она больше не желает видеть меня?
ОДРИ. На позапрошлой неделе она сказала, что если ее начальник стражи будет отсутствовать так долго, она заведет коня и назовет его Сэр Уолтер, чтобы ездить на нем верхом и по-прежнему получать удовольствие.
РЭЛИ хохочет, хотя и несколько принужденно.
РЭЛИ. О, она любит подшучивать надо мной. А уж верхом на мне она подобна Александру Великому, также как в охоте она подобна Диане, а походкой - Венере... Ах, когда легкий ветерок шевелит ее светлые волосы, обрамляющие нежные щечки, она подобна нимфе... Иногда, сидя в тени, она напоминает мне богиню. То она поет, как ангел, то играет на лютне, как Орфей... Ее бриллианты горят в свете ламп, и глаза ее устремлены прямо на меня, как две обнаженные шпаги.
Слышно, как в соседней комнате музыканты настраивают свои инструменты.
УОЛСИНХЭМ. Мерлин вот-вот будет готов.
РЭЛИ. А, Кит! Милый Кит... Это правда, что он нынче не в духе?
ОДРИ. Скоро мы это узнаем.
РЭЛИ замечает какой-то магический знак на стене комнаты, смеется.
РЭЛИ. Чем он тут занимается? Пытается переплавить свинец в золото?
ФРАЙЗЕР открывает дверь, чтобы убедиться в готовности Марло. МАРЛО, облаченный в мантию Мерлина, торжественно входит в комнату. Звучат аплодисменты.
МАРЛО.
"Прийди, любимая моя!
С тобой вкушу блаженство я.
Открыты нам полей простор,
Леса, Долины, кручи гор...
Прийди! Я плащ украшу твой
Зеленой миртовой листвой,
Цветы вплету я в шелк волос
И ложе сделаю из роз"...
РЭЛИ. Мой Мерлин. Какая радость снова видеть тебя во всем великолепии твоего таланта и в этом славном доме, столь располагающем к уединенным трудам. Найдется ли здесь место для твоего старого друга?
МАРЛО. Разве ты решил оставить двор?
РЭЛИ пытается обратить эту реплику в шутку, протягивает Марло трубку.
РЭЛИ. Держи, волшебник. Помню ты сказал: кто не любит табак - тот дурак.
МАРЛО. На самом деле я сказал: кто мальчиков не любит и табак - тот есть законченный дурак.
УОЛСИНХЭМ. В таком случае, сэр Уолтер, вы всего лишь пол-дурака.
РЭЛИ. Все знают, что меня погубила любовь к женщинам, и раз уж мы затронули этот предмет...
Замечает Розалинду, целует ее.
Моя Африка! Царица Карфагена. Карфаген ведь в Африке. А посему...
РОЗАЛИНДА. Дидона тоже была африканкой. И ты африканец. Все вы африканцы.
РЭЛИ. Как это?
РОЗАЛИНДА. Европа, похищенная Зевсом, основала европейскую расу. Но ведь она тоже была родом из Карфагена. Европа была африканкой. Подумать только - все европейцы произошли от африканки!
УОЛСИНХЭМ. Отчего же у нас такая белая кожа?
РОЗАЛИНДА. Солнце влечет вас, но вам оно не доступно..
РЭЛИ в шутовском благоговении становится перед ней на колени.
РЭЛИ. В таком случае, первородная царица, я преклоняю перед тобой колена так же, как сделаю это завтра перед той, кто светит мне ярче солнца, перед моей возлюбленной Анжеликой, моей августейшей повелительницей, моля ее о прощении.
РОЗАЛИНДА. За что просить прощения? Что ты натворил?
Неловкая пауза.
МАРЛО. Уолт. Ты задерживаешь сцену с Энеем в исполнении Томаса Стоуна.
МАРЛО следит, не выдаст ли Рэли своего знакомства со Стоуном.
РЭЛИ. Прошу прощения... Добрый вечер, сэр. Итак...
КИД (раздражен тем, что его не представили): Меня зовут Том Кид.
РЭЛИ. Двое любимцев муз под одной крышей.
КИД. Вы говорите о себе и Ките?
РЭЛИ. О вас, сэр! Я читал вашу "Испанскую трагедию". Как этот ваш Иеронимо откусил себе язык в последнем акте, чтобы избежать допроса. Тогда я сказал себе: вот писатель, уловивший дух нашего времени. Начинайте! Начинайте!
РЭЛИ садится. КИД ввозит лампу с линзами и зеркалами, установленную в деревянной раме.
МАРЛО. Этот прибор изобрел ваш приятель Хэриот. С помощью линз и зеркал он позволяет менять яркость света, хотя сила самого источника остается неизменной.
А п л о д и с м е н т ы.
РЭЛИ. Воистину мы живем в век великих научных открытий!
