Тут мой блуждающий в растерянности взгляд встретился с пронзительным взглядом принцессы, и я сразу припомнил урок, полученный от нее в лабиринте. Придержать мысли действительно нельзя. Но их можно замаскировать яркими, бередящими душу воспоминаниями.

Чтобы долго не копаться в памяти, я припомнил воздушное путешествие к Светочу и огненное погребение, в свое время так впечатлившее меня.

Сказано – сделано. Грандиозное, поистине апокалипсическое зрелище возникло в моем сознании, и все мелкие, суетные, несвоевременные мыслишки сразу затерялись среди воя ветра и обвала ныряющих в бездну туч.

Принцесса сразу распознала мою уловку и только молча кивнула. Похоже, что в создавшейся ситуации она была полностью на моей стороне. С чего бы такая благосклонность?

– Что привело тебя в мою обитель? – спросила королева после короткой паузы (то ли она вновь пыталась зондировать мой рассудок, то ли просто принцесса задержалась с сурдопереводом).

Позабыв все строгие наставления, я уже собирался было завести разговор о яйце (получить его – и сразу бегом отсюда), но принцесса так зыркнула на меня, что слова застряли в горле. Ну и глазищи у нее! Прямо огнеметы какие-то.

– Прослышав о твоей мудрости… кхе-кхе… хотел бы задать несколько вопросов… кхе-кхе-кхе… – через силу выдавил я.

– Задавай. Но только сможешь ли ты воспользоваться ответами… Как я понимаю, ты принадлежишь к породе двуполых существ, у которых после соития появляются маленькие дети?

– Совершенно верно.

– Представь себе, что ребенок, едва научившийся говорить, спросит тебя о том, откуда взялось небо и где рождается дождь. Ты сумеешь дать ему ответ, одновременно доходчивый и исчерпывающий?

– Вряд ли. Скорее всего я отделаюсь подходящей к случаю сказкой.

– Но ведь тебя сказки не устроят. Поэтому принимай мои ответы такими, какие они есть. И не пытайся переспрашивать, это только окончательно запутает суть дела. Каков твой первый вопрос?

– Некоторое время я провел среди народа, называющего себя тенетниками, – ничего не поделаешь, приходилось начинать издалека. – Они способны выделять из своего тела клейкое вещество, превращающееся и в ловчую сеть, и в разящие стрелы, и в невесомый пух…

– Это их воздушные полеты ты видишь сейчас в своих грезах? – перебила меня королева.

– Да, – признался я, заранее готовый к новым нападкам.

Но все, слава богу, обошлось. Королева продолжала вполне миролюбиво:

– Ну и что же? Злой Котел населяют народы с весьма причудливыми свойствами.

– Меня интересует, каким образом тенетники появляются на свет. Дело в том, что они однополы и не могут производить потомство от совместных союзов. Вдобавок их природа не подразумевает некоего особого продолжателя рода, каким для вещунов являешься ты. Абсолютно все тенетники достигли предельного возраста, а надежды на смену нет. Боюсь, что жизнь этого народа может прекратиться.

– Беспокоиться по этому поводу не стоит, – без долгих раздумий ответила королева. – Жизнь сама по себе столь же прихотлива, как вьющийся плющ. Каких только зигзагов не выписывает он, стремясь к теплу и свету. А разруби его на части – и каждый обрубок вскоре даст новые побеги. Что-то похожее происходит и с тенетниками. Прежде они были теми, в кого превратятся впоследствии.

Королева умолкла, по-видимому, считая свой ответ вполне исчерпывающим. Мне же оставалось только хлопать глазами. «Прежде они были теми, в кого превратятся впоследствии». Белиберда какая-то… Но ведь переспрашивать нельзя!

Выходит, что владычица вещунов кругом права. Ответ я получил, а вот как им воспользоваться – не знаю.

Заранее предчувствуя полное фиаско, я задал следующий вопрос, а дабы не выдать своих истинных чувств, оживил в памяти кое-какие картинки из своего недавнего прошлого.

– По соседству с тенетниками проживает другой народ, заслуживший не вполне благозвучное название «вредоносцы». Их жизнь сокрыта от посторонних глаз, но достоверно известно, что во всех своих начинаниях вредоносцы следуют советам некоего чужака, именуемого Поводырем. Сущность этих советов неизвестна мне, но есть надежда обратить их во благо не только самим вредоносцам, но и другим народам, страдающим от такого соседства. Как мне отыскать этого Поводыря?

– Вредоносцы… Поводыри… Кого только нет в нашем забытом богами мирке… Злобные существа, вызванные твоими воспоминаниями, это вредоносцы?

– Нет, – душу мою вновь обдало холодом. – Это их прислужники, однажды едва не растерзавшие меня.

– Надо же! Знать, велик был страх, если ты до сих пор вспоминаешь его (и опять нельзя было понять, говорит ли она всерьез или потешается над моими неуклюжими попытками скрыть свои мысли), – что касается твоего вопроса, могу сказать: в Поводырях нуждаются слепцы. А слепцом можно назвать народ, в котором утрачена связь поколений. Поводыри берут на себя труд соединить чужое прошлое и чужое будущее единой нитью собственной памяти. Это благое дело. Ты спрашиваешь, как найти Поводыря вредоносцев. Возьми пример с воды. Вода всегда ищет другую воду. Ручей бежит к реке, а река сливается с морем.

Столь глубокомысленный совет добил меня окончательно. Река пусть бежит себе куда угодно, а нормальному человеку надо поскорее бежать из этого бедлама. Вещун, если хочет, может оставаться, но мне здесь делать больше нечего. (Само собой, что все эти кощунственные мысли маскировались горестным видением – мертвыми телами ульников, среди которых я проснулся однажды.)

– Еще вопросы есть? – устами принцессы осведомилась королева.

– Нет… Мудрость твоих ответов столь глубока, что я боюсь утонуть в ней.

– Я предупреждала тебя. Не гонись за простыми ответами. Это бредни. Простых ответов не бывает. Но и отчаиваться не следует. Вспомни свое детство. С первой попытки даже миску каши не осилишь. (Эту миску она явно выудила из моего подсознания, сам я про такие древности помнить не мог.) Упорно думай, и разгадка сама придет к тебе. То ли во сне, то ли в случайном разговоре, то ли при созерцании природы.

– Так и сделаю, – пообещал я.

– Предашься раздумьям?

– Нет, завалюсь спать. А потом отправлюсь созерцать природу.

– Желаю удачи… Скажи, а как тебе нравится мой голос?

Это был даже не вопрос. Это был гвоздь в крышку моего гроба. Это была прямая провокация.

Не найдя никакой поддержки у принцессы, вдруг напустившей на себя неприступный вид, я брякнул первое, что пришло в голову:

– Очень нравится!

– Вот как! Почему тогда все приближенные утверждают, что мой голос похож на скрип плохо смазанного мельничного жернова? Неужели они смеют издеваться надо мной! Я немедленно велю наказать их за дерзость.

– Не надо их наказывать, – потупился я. – Мне не дано слышать твой голос. Я солгал…

– Неужели ты глухой?

– Глухой, – признался я. – Как пень.

– В чем причина твоей глухоты? Ты родился глухим?

– Нет. В схватке с вредоносцами меня сильно ударили по голове.

– Хоть это и беда, но беда поправимая. Отбитую ручку кувшина можно приделать на место. Хуже, когда этой ручки вообще никогда не было. Ну а сам ты хочешь вернуть слух?

– Что за вопрос! Конечно, хочу.

– Тогда возжелай это сильно-сильно, а я буду помогать тебе. Но сначала выбрось из головы всякую чепуху о полетах в небесах, погонях в лесу и непогребенных мертвецах… Начинай. Сильнее! Сильнее!

Говорят, что можно умереть от любви и лопнуть от зависти. Но это, понятное дело, преувеличение. Гипербола. А вот я на самом деле чуть не лопнул от желания вернуть себе слух. Мало что не хватило. У меня уже и глаза на лоб полезли, а я все продолжал тужиться под немые вопли: «Сильнее! Сильнее! Еще сильнее!»

Такое издевательство над самим собой добром окончиться, конечно же, не могло, и в голове у меня вдруг что-то словно взорвалось – ну совсем как в тот раз, когда случилась памятная драка.

В ушах загудело, зазвенело, заскрипело, даже заскрежетало – и я не сразу понял, что это невнятный гул праздной толпы, звонкий смешок принцессы и скрипучий старческий голос, принадлежащий сами знаете кому.