– Прости меня. – Калека низко опустил голову, словно подставляя шею под удар клинка. – Его похитил человек по имени Адракс.

– А известно тебе, кто он такой на самом деле?

– Нет.

– Именно Адракса ты должен был убить этим клинком, поскольку другим оружием его убить почти невозможно. Он мой родной отец и злейший враг. Я был ненамного старше ее, – всадник указал на Надежду, – когда впервые сразился с ним. Наши схватки и наши раны невозможно сосчитать, точно так же как и число воинов, погибших в этой распре. Лишившись клинка и всех своих сторонников, он бежал в неизвестном направлении, прихватив мою дочь, из которой со временем собирался воспитать мстителя. Ты, лучшее создание моих рук, мой самый верный слуга и самый умелый воин, должен был найти и убить Адракса. И что же из этого вышло?

– Я не смею оправдываться. Адракс победил меня не силой, а хитростью. Максар, даже лишенный своего оружия, неуязвим перед любым врагом. Победить максара может только максар, – смиренно ответил Калека.

– Молчи! – Впервые всадник повысил голос. – Ты опозорил меня. Ты не исполнил моей воли. Знаешь, какая кара тебя ждет за это?

– Я готов принять смерть.

– Смерть? – Всадник глумливо расхохотался. – Сейчас ты попираешь ногами кости великих воинов, без числа полегших здесь в самые разные эпохи. Весь этот край дышит смертью. Одной больше, одной меньше – какая разница. Ничего не изменится. Не надейся на мое снисхождение, подлая тварь. Не смерть тебя ждет, а перевоплощение. И я сам позабочусь, чтобы ты обрел тот облик, которого заслуживаешь.

Калека покорно кивнул, а всадник уже подъезжал к связанному по рукам и ногам Артему.

– А это что еще за чудо? – процедил он сквозь зубы. – Откуда могло взяться в наших краях такое существо? Я повидал немало самых разных стран, но никогда не встречал ничего подобного. С виду он самый обычный человек, но меня не обманешь… Издалека к нам залетела эта птичка. Мне не терпится поглубже проникнуть в его мозг. На частички разобрать его тело. Давно мне не попадал в руки свеженький материал.

– Отец! – крикнула Надежда. – Не смей его трогать! Я люблю этого человека!

– Ты ошибаешься, дочка. Максар никого не способен любить, кроме себя самого. Ты слишком долго жила среди людей. Они испортили тебя. Теперь всему придется учиться сызнова. Сейчас ты сырая глина, и еще неизвестно, что из нее получится. Максар рождается дважды. Сначала из чресел матери, а потом под ножом великого, разбирающегося в своем деле потрошителя. Поэтому молчи и не смей возражать мне… Впрочем, возможно, я отдам тебе этого человека. Но не сразу. Прежде ты должна стать другой. Совсем другой…

Калека легко взвалил на плечо одеревеневшее тело Артема, в котором продолжало биться сердце, но уже гасла гордая человеческая душа, бледный всадник одним рывком забросил Надежду на загривок вепря – и они двинулись в глубь Страны Максаров.

Никогда до этого – ни в колодках каторжника, ни в тюремной камере, ни в солдатском строю – Артем не ощущал себя рабом и не знал, каким сладостным может быть это чувство. Отродясь он еще не испытывал такого покоя и умиротворения. Сейчас он думал, как раб, дышал, как раб, глядел на мир глазами раба и не стыдился своей участи. Да, велика была власть максаров над всеми разумными и неразумными тварями – даже не прикоснувшись пальцем к оружию, они легко валили любую из них к своим ногам.

Раскинувшаяся кругом равнина уже не казалась Артему такой унылой и однообразной. Окружающий пейзаж он воспринимал чужим зрением, через чужую память. Каждый камень, каждый холм, каждая рытвина имели здесь свою историю. Вот эта ржавая труха была когда-то могучей боевой машиной, вот этот ров некогда переполняла кровь, а вот здесь долго шевелилась земля над могилой, в которой были заживо погребены тысячи пленников. С торжеством он взирал на кости врагов и без сожаления – на надгробья соратников. На этой равнине никогда не росли злаки и не паслись стада – испокон веков ее засевали только костями и топтали копытами бешеных скакунов.

Узкая тропа петляла между тщательно замаскированными ловчими ямами, все выше и выше – прямо к черной, словно обугленной скале, которая и была жилищем максара по имени Стардах, а именно так звали сына Адракса и отца Надежды.

Однако Артему так и не удалось вволю налюбоваться этой (как вскоре выяснилось) рукотворной скалой, представлявшей собой нечто вроде пирамиды из хаотически и бессистемно надстроенных друг над другом каменных фундаментов. Как видно, враги не раз осаждали эту цитадель, но на месте одного разрушенного бастиона строился другой, на месте другого – третий и так далее, от эпохи к эпохе, от войны к войне.

Словно обреченного на заклание барана, Артема сволокли железными крючьями в мрачное подземелье, служившее не только тюрьмой, но и дьявольской кузницей, где из податливого человеческого материала создавались всевозможные монстры, предназначенные для выполнения злых замыслов Стардаха.

В тесном каменном мешке, вырубленном намного ниже самой глубокой галереи, единственным входом в которую служил узкий лаз в потолке, Артем снова встретил Адракса. Шею старика отягощал внушительных размеров мельничный жернов, вначале разрезанный пополам, а затем стянутый по окружности намертво заклепанным стальным ободом. Это сомнительное украшение не позволяло Адраксу ни есть, ни пить, ни даже чесать нос, поскольку шириной своей превосходило размах его рук. Все эти услуги побежденному максару теперь должен был оказывать Артем, за жалкую жизнь которого в верхних помещениях цитадели шла невидимая, но отчаянная борьба между суровым отцом и блудной дочерью.

Оцепенение, ниспосланное Стардахом на тело и душу Артема, постепенно проходило. Возможно, этому в немалой степени способствовал Адракс, сам большой дока по части подобных штучек. Первое время он почти не сводил с полупарализованного Артема своих бельм. Жернов стоял на торце, что вынуждало старика постоянно находиться на четвереньках. Даже при очевидной незавидности их нынешнего положения выглядело это довольно комично.

– Шею не ломит? – спросил Артем, когда к нему вернулась способность реально оценивать действительность.

– Я бы не сказал. – Адракс поерзал, устраиваясь поудобнее. – С некоторых пор у меня побаливает поясница, а эта поза весьма благоприятно действует на позвоночник.

– И какая же, интересно, судьба тебя ожидает? – не без доли сарказма поинтересовался Артем. – Нельзя сказать, что родной сынок встретил папочку с распростертыми объятиями.

– Об этом можно только догадываться. Но уж если меня оставили в живых, следует ожидать чего-то худшего, чем банальная смерть. Максары – великие мастера по части всяких пыток. Никто лучше их не знает строение человеческого тела… А почему ты разговариваешь со мной таким тоном, приятель? Разве я чем-то виноват перед тобой?

– Интересно получается! – Артем даже стукнул себя кулаком по колену. – Каким же еще тоном мне говорить, если ты сбежал, бросив нас безоружными среди стольких опасностей.

– Покидая вас, я давал тебе и девчонке хоть какой-то шанс на спасение. Но вы им не воспользовались.

– Да и тебе не очень повезло.

– Совсем не повезло. – Адракс криво усмехнулся.

– А как же знаменитый клинок максаров? Почему он не выручил тебя на этот раз?

– Стардах обманул меня. Перед тем как вручить клинок Калеке, он сделал так, чтобы им можно было воспользоваться только один-единственный раз. После схватки с мрызлами он превратился в обыкновенный кусок металла.

– И ты об этом не догадывался?

– Я был уверен в силе клинка. Потому-то слугам Стардаха и удалось окружить меня. Я выпустил кишки у дюжины этих гадов, но они навалились на меня всем скопом. На каждой моей руке повисли по два-три мрызла да столько же уцепились за ноги. Так я и попал сюда.

– Но ведь ты же знал, что Калека – слуга Стардаха. Почему ты оставил нас на его попечение? Чтобы он привел нас прямо в логово твоего сыночка?