– Нельзя драться голыми руками с огнедышащим чудовищем, – возразил Темняк. – Бессмысленно штурмовать неприступную гору. Иногда лучше всего просто отойти в сторону. Если ты не жалеешь самого себя, то хотя бы пожалей своих земляков.
– Можно подумать, что ты их жалеешь! Ты просто ищешь себе попутчиков. Собираешь свиту. Носильщиков, телохранителей, наложниц.
Такой разговор совсем не устраивал Темняка. Это был даже не разговор, а обыкновенная перебранка. Базарная склока. А ведь как геройски держался Свист Свеча на Бойле! Вот во что превращает людей приверженность к какой-то одной, пусть даже и прекрасной, идее.
– Ты зачем сюда пришел? – холодно поинтересовался Темняк. – Чтобы поливать меня грязью? Предъявлять голословные обвинения? Доказывать недоказуемое? Заранее оплакивать людей, которые вправе сами выбирать свою судьбу? У меня просто нет времени, чтобы выслушивать подобную чепуху.
– Понятно, – многозначительно произнес Свист. – Ты очень спешишь. Тебе пора возвращаться на верхотуру, чтобы продолжить подготовку этой кошмарной затеи. Уже одно то, что ты имеешь возможность свободно перемещаться оттуда сюда и обратно, говорит о многом. До недавнего времени на такое были способны одни только лизоблюды. Неужели ты связался с ними? Но с тобой-то, допустим, всё ясно… А вот зачем это нужно лизоблюдам – не могу сообразить! Неужели они собираются твоими руками избавиться сразу от всех инакомыслящих?
– Лучше спроси об этом своего родственничка Тыра Свечу, – Темняк всё же не удержался от подковырки. – Вы ведь иногда встречаетесь, или я что-то путаю?
Это, в общем-то, безобидное замечание, окончательно доконало Свиста. У него даже губы задрожали, а в глазах появился сухой блеск, присущий наркоманам, вступающим в период ломки.
– Ты, оказывается, и это знаешь? – зловеще произнес он. – Проходимец спутался с отступником. Так-так…
Из соседней комнаты раздался флегматичный голос Бадюга:
– Ты этого хромоногого героя не бойся. Я его, прежде чем к тебе допустить, с головы до ног обыскал. Разве что пальцем в задницу не залез.
– Никто его и не боится, – сказал Темняк, ощущая себя очень и очень неуютно. – Просто человек заблуждается. Не понимает самых простых вещей. Вот я и пытаюсь объяснить ему разницу между правдой и ложью, черным и белым, добром и злом.
– Зачем мне это объяснять? Что такое зло, я знаю прекрасно. Более того, вижу его воочию. Зло – это ты! Задуманная тобой афера не идёт ни в какое сравнение с бедствиями, случавшимися здесь прежде. Ты уведёшь с собой лучшую часть острожан и погубишь их всех в безжизненной пустыне между Ледяными горами и Мертвой рекой. А остальные, погребенные в мусоре, просто захиреют и вымрут. Ты несешь беду! Ты не должен жить! У меня нет оружия, но оно и не нужно! Я задушу тебя голыми руками! Пусть даже ради этого мне придётся пожертвовать собственной жизнью!
Последние слова он произнес – вернее, выкрикнул, уже навалившись на Темняка. Отчаяние удвоило силы Свиста, а кроме того, он застал своего противника врасплох (кто бы мог подумать, что этот гордый и неглупый человек отважится на столь дикий поступок). Если бы не своевременное вмешательство Бадюга, примчавшегося на шум, схватка могла закончиться отнюдь не в пользу Темняка.
Вдвоем они кое-как скрутили бешено сопротивляющегося Свиста и вытащили на улицу, но не через парадный вход, где своей очереди ожидала целая толпа посетителей, а через черный, устроенный специально для Годзи.
– Я не в обиде на тебя, – сказал Темняк на прощание. – Нельзя принимать так близко к сердцу собственные умозрительные построения. Ты утратил связь с реальностью. Твоей жизнью стала игра, придуманная безумцами и усовершенствованная тобой самим. Беспредельщики – это не название группировки единомышленников, а диагноз. Между прочим, твои товарищи, пробравшиеся на верхотуру, ведут себя совсем иначе. Я поддерживаю с ними достаточно добрые отношения. В переселении острожан, намеченное в самое ближайшее время, они будут принимать весьма действенное участие.
– Если это и в самом деле так, пусть они будут прокляты! – с чувством произнес Свист.
– Вот как встречают меня люди, ради благополучия которых я каждодневно рискую жизнью, – сетовал Темняк, осторожно ощупывая своё исцарапанное горло. – Это же надо, так испортить настроение! Невольно подумаешь, что все здесь такие… Неужели в очереди не найдется ни одного просителя, общение с которым вызвало бы у меня отрадное впечатление?
– Просители – люди безотрадные уже по самому своему положению, – заметил Бадюг, подбирая с пола осколки посуды, оставшиеся после визита Свиста. – Тот, кто просит, заранее готов на унижения. По мне так лучше украсть, чем просить… Но я всё же гляну. Авось что-нибудь отрадное и найдется.
– Только ты в очереди ищи, а не в соседнем притоне! – крикнул вслед ему Темняк. – Знаю я твои пристрастия…
Отсутствовал Бадюг не больше пяти минут и вернулся вместе с давней знакомой Темняка – Чечавой Одёжкой (впрочем, скрывая свое простонародное происхождение, она обычно выдавала себя за Иголку).
– Вот, – буркнул он, пропуская вперед девицу, разодетую и накрашенную как на бал. – Предпоследней в очереди стояла. Пришлось за беременную выдать, а иначе другие просители не пропустили бы.
То, что Чечава была облачена в парадный наряд, а не в повседневное платьице, сильно декольтированное как сверху, так и снизу, косвенно подтверждало слова Бадюга. Да и по притонам она не имела привычки шляться, блюдя если и не свою честь, то свой высокий статус.
– Не ожидал! – честно признался Темняк, усаживая девицу на самое почетное место. – Бадюг, сбегай-ка за свежим киселем.
– Я не пью, – заявила Чечава, томно обмахиваясь платочком.
– С каких это пор? – удивился Темняк, хорошо помнивший былые пристрастия своей гостьи.
– С нынешнего утра, – сообщила она. – Сразу после того, как услышала твои речи. Ведь там, куда ты нас зовешь, киселя, наверное, не сыщешь.
– Это ты верно подметила, – сказал Темняк, только сейчас осознавший, что перспектива лишиться любимого напитка может отвратить от похода немало острожан – Но там найдется другое питьё, куда более вкусное и полезное, чем кисель.
– Полезное нам ни к чему, – изрекла Чечава. – Нам давай такое, чтобы душу веселило.
– Найдется и это, – туманно пообещал Темняк и постарался перевести разговор на другую тему. – И как ты только удосужилась навестить меня? Большинство старых знакомых или шарахаются от меня, или валятся на колени. Причем у всех при этом вытягиваются лица. А ты прямо сияешь!
– Разве ты не рад этому?
– Наоборот, очень рад.
– Вот и славно… Хотя, честно сказать, сияю я через силу. Сердце у меня от страха вот где! – Она приложила ладонь к пупку. – Ведь Темняк Опора – это не какой-нибудь опостылевший сосед, с которым видишься по десять раз на дню. О тебе сейчас каждый клоп шуршит и каждая вошь верещит. Как я понимаю, даже город, который острожане когда-нибудь построят на новом месте, будет называться твоим именем.
– Скорее всего, он будет называться Новым Острогом, – возразил Темняк.
– Скромничаешь… Ну пусть даже и так. Всё равно память о тебе сохранится на долгое-долгое время, а быть может, и навсегда. Если бы я раньше знала, кем ты станешь нынче, то и относилась бы к тебе совсем иначе.
– Интересно, как? – Беседа эта постепенно стала забавлять Темняка. Похоже, что на сей раз Бадюг потрафил его желаниям.
– Ну-у-у… – Чечава закатила глаза к потолку, будто бы обдумывая что-то весьма важное. – Я бы тебе тогда ни в чем не отказывала. А то раньше, помнится, ты у меня частенько получал от ворот поворот.
– Разве? – делано удивился Темняк. – Я такого случая что-то не помню.
– Не помнишь – и ладно, а если помнишь – забудь. Я, между прочим, потому сюда и явилась, чтобы исправить прежние ошибки, – она встряхнула всеми своими одеяниями, отчего по комнате даже душистый ветерок пронёсся. – Пока собралась как следует, уже очередь стоит в сто человек. Подавай им, значит, Темняка Опору! Я от обиды даже зареветь собралась, а тут твой холуй подскочил.
