При Свисте были найдены крючья, применявшиеся Ворами в их нелегком деле, моток прочной верёвки и некоторые другие приспособления, необходимые скалолазу (вернее, стенолазу). На его башмаках имелись ремешки, плотно охватывающие лодыжки. Надо полагать, что он остался бы обутым, даже разбившись вдребезги.

Свист пришел в себя довольно быстро, и пока дожидались его сородичей, за которыми был послан Дряк, Темняк успел переговорить с бывшим боешником.

– Ты что-то искал здесь? – осведомился он. – Только учти, я спрашиваю тебя не как подозрительный сторож, а как старый приятель.

– Да, – сдержанно ответил Свист. – Искал.

– Нашёл?

– Да.

– Сумел воспользоваться?

– Нет.

– Почему?

– Потому, что этим нельзя воспользоваться.

– Кому нельзя – людям?

– Никому нельзя. Есть вещи, действующие только односторонне. Твоя рогатка швыряет камни, но не моет притягивать их обратно. Да и сами мы движемся только в одном направлении – к смерти. Назад в младенчество ещё никто не вернулся.

– Как я вижу, делиться подробностями своего замысла ты не собираешься.

– Зачем? Ведь у нас с тобой разные цели.

– Их можно сблизить с выгодой для каждой стороны.

– Недавно я уже предлагал тебе это. А сейчас уже и сам понимаю, что такое невозможно. Иначе каждый из нас будет жечь чужие свечи, – это популярное у острожан выражение соответствовало земному «тянуть одеяло на себя».

– Кажется, за тобой уже пришли, – сказал Темняк, заметивший, что толпа зевак резко раздалась в стороны. – Поправляйся быстрее. Ты ведь не сильно расшибся?

– С чего ты взял, что я расшибся?

– А разве нет? – Темняк перевел взгляд на стену, расписанную до уровня человеческого роста. – Вон и царапины от крюков видны.

– Не тебе одному по стенам лазить, – промолвил Свист.

– Я делаю это исключительно ради развлечения ящера. Но если по большому счету, то подобные попытки бесперспективны. Стены слишком высоки и круты.

– Стены – да. Но ты припомни сказку, которую рассказывал однажды покойный Тюха Горшок.

– Какую ещё сказку? Там вся наша жизнь была дурной сказкой.

– Про лестницу в небо.

– Да, да, что-то такое припоминаю.

– Если тебе когда-нибудь удастся подняться по этой лестнице, что весьма и весьма непросто, запомни несколько условных знаков, которые смогут облегчить твою жизнь. Вот это, – правой рукой он подергал себя за мочку левого уха, – означает: «Я свой». А это, – он сжал кулак так, что большой палец лег поверх мизинца, – означает: «Нуждаюсь в помощи».

Это были последние слова, которые успел сказать Свист. Гурьба Свечей обступила пострадавшего, а один, самый дюжий, взвалил его к себе на закорки.

Когда зеваки разошлись – кто злобствуя, кто горюя, а кто и в полнейшем равнодушии, – Темняк занялся созерцанием стены, вблизи которой попали в переплёт два столь разных существа.

Стена была как стена – ничего примечательного.

Хотя между Темняком и Хозяином по-прежнему существовала громадная пропасть, обусловленная отсутствием способов общения, их отношения должны были рано или поздно определиться.

Это понимал не только человек, но и его странный гость. Он-то и предпринял первую попытку контакта. Однажды, когда они находились в норе наедине, загадочное мерцание вновь окутало Хозяина.

Делалось это явно неспроста. Подспудно, душой.

Темняк ощущал обращенный к нему призыв, однако вникнуть в его смысл не мог. Как говорится, образование не позволяло. Так продолжалось несколько часов кряду, но когда одуревшему Темняку уже стало казаться, что мерцание складывается в какие-то почти узнаваемые образы (хорошо известный офтальмологам эффект, вызванный усталостью сетчатки), Хозяин вдруг резко изменил тактику.

К этому времени он уже сносно передвигался, причем самым разнообразным манером – то перекатывался, как шар, то извивался змеей, а иногда, явно издеваясь, неуклюже вышагивал, подобно человеку, забравшемуся в мешок.

На сей раз хозяин избрал наиболее удобный для себя способ, в живой природе употребляемый разве что перекати-полем да сказочным Колобком. Подкатившись к дверям, он не стал проникать под них, хотя и мог бы легко это сделать, а замер на пороге, как бы дожидаясь Темняка. Тот последовал приглашению, из осторожности кликнув с собой Бадюга.

Стояло раннее утро, и следовало полагать, что Хозяин не зря предпочел именно это время суток, благоприятное для внезапных атак и тайных казней.

По замусоренным улицам он двигался уверенно, как и полагалось истинному владыке этих мест, но в то же время осторожно и даже как бы с некоторой брезгливостью. Шагавший чуть поодаль Бадюг охотно комментировал его маршрут.

– К Киселям катит. Да ведь там в такую рань ещё не подают… Нет, к Ножикам повернул. А что, у них перекусить тоже можно. Гадят они ещё похлеще, чем наш Годзя… Если сейчас налево подастся, значит, к блудницам собрался. Там сейчас ещё пир горой.

Однако в конце концов Хозяин привел людей именно туда, где он и был в своё время обнаружен. Темняк даже мысленно прикинул – вот здесь лежал Хозяин, а здесь, чуть подальше, Свист. Ну прямо какое-то заколдованное местечко.

– Можно подумать, что вам тут всем медом намазано, – пробормотал он.

Хозяин остановился под самой стеной и даже навалился на неё. Сияние текло по нему и короткими зарядами уходило вверх. Он словно бы указывал – туда, туда, туда!

– Домой хочет, – посочувствовал Бадюг.

– Одного хотения мало, – бросил Темняк. – Надо ещё знать, как это сделать.

Внезапно Хозяин переменился – где-то сжался, где-то вытянулся. Его тело приобрело гротескное сходство с рептилией – бочкообразное туловище, наделенное двумя длинными отростками, спереди потоньше, сзади потолще.

– Он так нашего Годзю изображает, – подсказал Бадюг.

Да и сам Темняк уже понял это, хотя и с некоторым запозданием. Странно, но существам с неразвитым сознанием общение с Хозяином давалось гораздо проще, чем ему. Вполне возможно, что изощренный, самодостаточный разум умел создавать вокруг себя какой-то защитный барьер, препятствующий постороннему влиянию.

– Приведи-ка сюда Годзю, – сказал Темняк. – Ему всё равно пора на прогулку.

– Полезете? – ужаснулся Бадюг.

– Рискнем.

– Сумасшедшие!

– Не твоя забота! Делай что тебе говорят.

Всё решилось, как это часто бывает, само собой. На раздумья и колебания просто не оставалось времени. Уж если долгожданный шанс представился, нельзя было упускать его. И что за беда, коли легкие крылья надежды обернутся потом камнем на шее! Кто думает об этом заранее, тот пусть вообще не поднимает глаза к небу.

Бадюг вернулся не один. Кроме Годзи, он привел с собой Дряка, Млеха, Шипера и ещё нескольких наиболее влиятельных последователей Темняка. Сумрачный вид вновь прибывших свидетельствовал о том, что по пути Бадюг успел нажужжать им в уши.

– Ты куда это собрался? – бесцеремонно поинтересовался Дряк.

Кривить душой напоследок как-то не хотелось, и Темняк честно признался:

– Хочу вместе с Хозяином забраться на верхотуру. Другой такой возможности мне уже не представится. И вам забот меньше. Побоку теперь и подземные ходы, и воздушные шары.

– Ретируешься, значит… А как же мы? – Этот вопрос Темняку приходилось слышать бессчетное количество раз, в разных мирах и на разных языках, но в устах матерого, видавшего виды мужика он звучал как-то неуместно.

– Я вам не мамка, чтобы сопли до старости лет вытирать, – резко ответил он. – Пора своим умом жить.

– Пора, конечно… – Дряк невесело усмехнулся. – Только не готовы мы ещё. К тебе душой прикипели. Верим, что, пока ты с нами, бояться нечего. Как бы разброд не начался.

И это он уже слышал. И ответ знал заранее. Ответ, как бы специально приготовленный для всех осиротевших.

– А вы не говорите людям, что я ушел навсегда… Скажите, что, следуя высшей воле, я вознесся в небесные дали, где буду вымаливать для них спасение и лучшую долю.

– И это все?