Ответа, естественно, не последовало. Фантом погрузился в какие-то размышления, а его носитель - бессловесная тягловая сила - смотрел на меня преданно, с надеждой, по-собачьи. В его глазах светилось желание иметь портрет, и я понял, что если сейчас же не переключусь на что-то другое, то сделаю страшное... Скрипнув зубами, я отвернулся к окну.
Мероприятие на площади пребывало в фазе затишья - никто не дрался, не буянил и не качал права. Наверное, все, кто хотел и смог, уже выступили, и толпа, в ожидании чего-нибудь новенького, привычно томилась надеждой. Вид из окна был почти идиллический, и я подумал, что он вполне достоин кисти художника.
Внезапно позади послышался шорох. Я обернулся. и моим глазам предстала многообещающая картина - по лестнице, крадучись, поднимался блюститель порядка. В руке он сжимал дубинку, на левом боку висела рация, на правом кобура. Увидав, что его заметили, блюститель замер.
- Вы здесь чего? - строго спросил он.
Несмотря на грозную амуницию, страж порядка выглядел слегка неуверенно и уж как-то слишком напряженно. Создавалось впечатление, будто он ожидал застать врасплох двух террористов, наводящих на толпу какой-нибудь гиперболоид.
- Да вот... - неуклюже объяснил я.
- Та-ак, - протянул страж.
Конечно, блюститель порядка был вправе иметь любые подозрения. На мне, как я уже говорил, были широкополая черная шляпа и длинный плащ, а мой товарищ сейчас и вовсе являл собою образ типичного уголовника, попавшего в западню. В общем, преступная группа в составе генератора идей и послушного исполнителя была налицо.
Чтобы внести ясность, я плавно качнулся в сторону, имея целью рассекретить сервировку подоконника. Но бдительный страж, скользнув цепким взором по моей фигуре, еще более напружинился. Вероятно, он не исключал возможности, что я могу распахнуть плащ и полоснуть автоматной очередью. И хотя я не раз попадал в переплеты гораздо более экзотические, сейчас почему-то положение казалось совершенно безвыходным. Рация на боку блюстителя тревожно попискивала, и я покорился судьбе.
Но, как ни странно, обстановку разрядил натурщик.
- Дык это, - сказал он. - Мы уже все. Больше не будем.
Простые эти слова произвели магическое действие. Блюститель порядка расслабился, вроде бы даже хмыкнул, но тут же снова посуровел.
- Распиваете, - констатировал он. - Вам что, ресторанов не хватает? Почему в подъезде?
- Так мы же студенты! - прорвало меня и, внезапно ощутив какую-то легкость и даже молодой задор, я обиженно зачастил: - Стипендия маленькая, на обеды не хватает, с приятелем встретились, куда нам идти?
- Значит, так, - невозмутимо подытожил страж. - Все убрать, и чтоб духу вашего здесь не было! Ясно?
Дальнейшее произошло стремительно. Страж куда-то исчез, мы подхватили объедки, скатились по лестнице, вылетели из подъезда. Чудовищной силы удар обжег мою спину, и я, кувыркнувшись, протаранил кусты. В положении лежа увидел, как страж, лихо крутнув дубинкой, дважды приложился к натурщику. Друг приземлился рядом, мы тут же вскочили, бросились наутек. И вроде никто не гнался, но дико ныла спина, и я, как чумной, помчался во весь опор. Свист ветра, мелькание, топот - не помню, как оказался на площади. Наверное, стадный инстинкт вынес туда, где казалось всего безопаснее, но спрятаться серой мышкой не вышло. Толпа заорала, меня подхватили, и я воспарил над всеми. Кричал, кусался, лягался, потом вдруг увидел натурщика и сразу смирился - я не один.
Так мы и плыли параллельным курсом над бушующим морем людей, пока чьи-то руки не поставили нас на помост. Теперь я сверху глядел на скопище граждан, пытаясь понять, что же они скандируют. Наконец, разобрал:
- Ска-жи! Ска-жи! Ска-жи!
Я догадался, что должен что-то сказать, уже и собрался дать какие-то объяснения по поводу происшедшей ошибки, но тут мой взор набрел на плакаты, которыми щедро, как свечами пирог солидного юбиляра, была утыкана многотысячная толпа.
С плакатов ухмылялась прыщавая рожа натурщика!
Это было настолько нелепо, что я онемел. События последнего часа вмиг прокрутились в моей голове: ожидание, холод, сивуха, разбуженный глаз живописца, фантом и, наконец, двойной удар дубинкой, сыгравший, видимо, роль заключительного мазка кистью. Дурацкая цепь случайностей замкнулась недостающим звеном, и натурщик получил свой портрет.
Я раскрыл рот, чтобы поведать собравшимся о мистическом казусе, но толпа внезапно притихла, и я тоже невольно осекся. Чья-то рука подсунула моему собутыльнику мегафон. Натурщик, явно смущаясь, прочистил горло. Площадь замерла, я тоже...
Господи, что еще мог сказать любитель сивухи! Ну конечно, залудил с перепугу о справедливом распределении ячневой крупы! Я был уверен, что мы все помрем со смеху, но когда толпа в едином порыве огласила площадь счастливым воем, меня покачнуло, я оглох, ослеп и вообще перестал что-либо ощущать.
...Так я и стоял на помосте, нахлобучив шляпу и запихав кулаки в карманы плаща, смотрел на кишащий внизу муравейник и, наконец, наметанным глазом художника отыскал лицо блюстителя, который совсем недавно огрел НАС дубинкой...
