Райкос с группой повстанцев преследовал карателей до самой кромки песчаного берега, стараясь отрезать их от шлюпок, чтобы не дать им уйти. Тут-то и разыгралась последняя схватка. Старик Илияс Бальдас спас Райкоса от верной смерти, заслонив своего командира от пули, когда в него стрелял разъяренный байрактар. Предназначенная Райкосу пуля свалила Бальдаса.

Султанские воины продолжали сопротивляться. Возможно, им удалось бы оттеснить повстанцев, сесть в шлюпки и добраться до корабля. Но этому помешал Иванко. Ядром захваченной вражеской пушки он снес мачту корвета. Это так напугало моряков султанского парусника, что они, не мешкая, снялись с якоря. Подняв паруса на двух уцелевших мачтах, они оставили на берегу товарищей и скрылись в морском просторе. Убедившись в бесполезности дальнейшего сопротивления, каратели побросали оружие.

Райкосу не раз приходилось видеть проявление ненависти между турками и греками. Это выражалось в беспощадных зверствах и жестокостях. Жертвами поработителей-турок становились обычно греки, и Райкос, естественно, испытывал к туркам гнев и отвращение. Но в то же время он не соглашался с теми, кто утверждал, будто турецкий народ - сборище преступников, насильников и убийц. Не народ, а его властители, горячо возражал Райкос. Он вспоминал лекции, которые слушал в юные годы в Падуанском университете. Вспоминал мысли знаменитых европейских вольнодумцев-гуманитариев. Его наставником и воспитателем тогда был тосканец Скванчи, прививший ему вкус не только к английской поэзии Перси-Биши Шелли и Джорджа-Ноэла-Гордона Байрона, но и к произведениям старинных персидских и турецких поэтов. Юному Раенко на всю жизнь запомнились стихи великого турецкого поэта Юнуса Эмре:

Искал я в этом мире бога, я долго в край из края брел,

Я землю обыскал и небо, но там я бога не обрел.

Но местопребыванье бога лишь в человеке я нашел.

Запомнились потому, что старый афей* Скванчи прививал своему питомцу вольномыслие и любил повторять: о народе нужно судить по его поэзии, ибо поэзия - душа народа. А стихи турецких поэтов Юнуса Эмре, Ахмед-паши, Мухмуда Абдул Бакы, Ахмеда Недим воспевают любовь, доброту, красоту. И народ, породивший таких поэтов, не может быть жестоким. У него жестокие, алчные властители...

_______________

* А ф е й - атеист.

3. КАПИТАН РАЙКОС

Распаленные боем клефты хотели тут же, на месте сражения, учинить расправу над взятыми в плен поработителями:

- Смерть гнусным кровопийцам!

- В сабли палачей Миссолунги* и Хиоса**!

_______________

* М и с с о л у н г и - один из первых восставших городов

Греции. Он длительное время героически оборонялся от султанских

полчищ. Но 23 апреля 1826 года после длительной осады паша Ибрагим

овладел Миссолунги и отдал город на растерзание своим солдатам,

которые зверски истребили его девятитысячное население, в том числе

всех женщин и детей.

** Х и о с - греческий город на острове того же названия, где

султанские палачи вырезали двадцать три тысячи жителей и сорок семь

тысяч человек вывезли и продали в рабство на невольничьих рынках

Смирны.

- В сабли кровавых собак!

- В сабли!

Повстанцы оттеснили охрану пленных, выхватили из ножен окровавленные клинки. Еще миг - и дрожащие от страха янычары были бы изрублены на куски.

Но капитан Райкос спас пленных от ярости повстанцев.

- Остановитесь, братья! Остановитесь! Не оскверняйте рук убийством безоружных врагов. Вы же солдаты свободы, а не звери! - кричал он, отталкивая своих товарищей по оружию.

- Капитан, они хуже хищных зверей! - горячо ответил ему молодой сулиот* Арикос Мавридиус со шрамом через все лицо. Его узкие глаза мрачно сверкали. - Смотрите, что они сделали со мной, когда я был ребенком. Турецкий солдат на моих глазах убил мою мать, моего брата и ради забавы отрезал мне уши. "Чтобы ты помнил всю жизнь воинов султана", - сказал тогда тот изверг. Смотрите! - Он сорвал цветной платок, прикрывавший его голову, приподнял густые черные волосы, и все увидели рубцы на месте отсеченных ушей. - Я запомнил, хорошо запомнил воинов султана!

_______________

* С у л и о т - житель горной области Сули (Эпир), где турки не

смогли утвердить свою власть. Горцы-сулиоты были самые храбрые воины.

Хотя их численность не превышала 1 500 человек, они составляли

главную ударную силу греческих повстанцев.

Арикос неожиданно оттолкнул повстанца, охранявшего пленников, подскочил к ближайшему янычару и сильным ударом сабли развалил ему череп. Издав боевой клич, юноша снова взмахнул клинком, чтобы сразить другого пленника. Но тут подоспел Иванко Хурделицын. Ловким приемом он обезоружил Арикоса Мавридиуса, сбил его с ног и отбросил в сторону саблю.

Капитан Райкос снова обратился к клефтам:

- Братья, если вы убьете еще хоть одного из пленных врагов наших, я, пришедший к вам из далекой России, чтобы, не жалея жизни, сражаться за вашу свободу, за вольную Грецию, вынужден буду немедленно покинуть ваши ряды. Потому что бить безоружного врага - позор. Я не могу быть причастным к такому позору... Не могу! - Он обвел взглядом ряды повстанцев, которые ловили каждое его слово. - Честный человек не станет поднимать руку на безоружного, даже если он самый лютый его враг. Понимаете?

- Все это правильно, капитан, но они... они-то убивают, не смотрят даже, кто перед ними, - дитя малое, старик или дева молодая. Они бьют всех. Всех! - снова зазвучал взволнованный голос Арикоса. Подняв выбитую у него из рук саблю, он с угрожающим видом опять приближался к пленным.

- Да, они убивают беззащитных детей и женщин. Они! Но разве надобно нам брать за пример плохое и подлое деяние? Я хочу, чтоб о нас по земле шла добрая слава, не такая поганая, как о них. - Райкос с презрением посмотрел на пленных. - Ведь мы воины свободы, а не зла. Так не оскверняйте же руки свои.

Он говорил на местном маниотском наречии - смеси греческого, албанского, итальянского и турецкого языков, четко выговаривая каждое слово. И его понимали не только клефты, но и заклятые враги - турки.

- Как же быть с этими душегубами, капитан? Неужели простить их, кровожадных извергов? Простить и отпустить? Неужели простить? - не унимался сулиот Арикос Мавридиус.

По рядам повстанцев прошел глухой ропот. Но Райкос не испугался. Он знал - нужно переубедить своих товарищей по оружию.

- Да, надо простить. Если мы отпустим врагов наших, это будет для них хуже самой суровой кары, а для нас... для нас вечная слава...

- Но ведь если мы их отпустим, они снова поднимут на нас оружие...

- Не поднимут. Ручаюсь. Мы заставим их дать клятву на коране, что никогда более не прольют крови нашей. Пусть пойдут и расскажут, что мы, греки, не взяли их подлые жизни. Пусть расскажут всем. И султану своему собачьему. Поняли?

Видимо, последние слова понравились клефтам. Они одобрительно загудели. Поддержал Райкоса и Илияс Бальдас. Он появился неожиданно, словно с того света, поднявшись из груды мертвых тел, где он лежал, сбитый пулей султанского байрактара. Все считали его убитым, а старик вдруг очнулся и, зажимая ладонью кровоточащее простреленное плечо, шатаясь, подошел к толпе возбужденных повстанцев.

- Верно говорит капитан. Враги много зла причинили нам. Долго будут заживать раны, нанесенные ими. Но мы не должны быть такими кровожадными, как они. И в этом наша сила. Пусть знают, что мы крепче их!

Морщась от боли, старый клефт пытался еще что-то сказать, но силы оставили его, и он бы, наверное, снова упал, если бы его не поддержали руки товарищей. Илияса Бальдаса положили на плащ и стали перевязывать ему рану.

Бальдаса в отряде считали самым честным и мудрым человеком, и его слова "верно говорит капитан" произвели большое впечатление. Притих даже молодой сулиот. Тут же, на камне, который торчал на морском берегу, как гранитный пень, постелили ярко-красную куртку, заменившую скатерть, и положили на нее коран, взятый у пленного дервиша.