От этих мыслей он успокоился. Неприятный холодок, что растекся было у него в груди возле самого сердца, когда Райкос рассматривал в подзорную трубу султанский корвет, теперь совершенно прошел.

Он хотел еще раз убедиться, является ли этот холм, господствующий над окружающей местностью, такой удобной позицией для обороны, как ему кажется, но не успел оглядеться, как нежданно появился пожилой повстанец Илияс Бальдас*, посланный на рассвете дозорным на берег моря.

_______________

* В переводе с греческого "Илияс Бальдас" означает "Илья Топор".

Расталкивая клефтов, окруживших Райкоса, Бальдас пробирался к нему. Он тяжело дышал. Видимо, нелегко ему пришлось преодолеть крутой подъем на вершину холма. Его морщинистое лицо покраснело, а редкие седые волосы, заплетенные в косички-хвостики, взмокли от пота.

Наконец Бальдас добрался до капитана Райкоса и, приложив ладонь к кожаной шапочке, взволнованно прохрипел:

- Господин капитан, они уже высадились... Их много!.. Очень много. Скоро они будут здесь!

2. БОЙ

Райкос заглянул в желтые глаза Илияса. На дне их таился страх. Самый настоящий страх.

"Слишком большой десант. Боится. Первый раз идет в бой с такой грозной силой, как и я", - подумал Райкос. Эта мысль показалась ему забавной. Усмехнулся, тут же почувствовав, что к нему возросло внимание отряда. Повстанцев испугали слова старого клефта. Теперь они ждали, что ответит капитан.

Людей надо было успокоить, и Райкос, продолжая улыбаться, сказал:

- Это очень хорошо, Илияс, что их много. Значит, мы сегодня уничтожим немало врагов. И неплохо, что у них пушки, - кстати, сколько их?

- Две. Всего две пушки, - ответил Илияс Бальдас и, как бы в подтверждение своих слов, вскинул руку, растопырив два пальца.

- А у нас-то всего одна-одинешенька. Нам пушки очень нужны.

Клефты поняли шутку, одобрительный гул пронесся по рядам.

- Когда-то ваши предки под водительством Леонида Спартанского, торжественно произнес Райкос, - вместе с мужественными сынами Эллады смогли в Фермопильском ущелье преградить путь целой армии врагов. Да будут они нам примером!..

Ему хотелось сказать еще что-то возвышенное о царе Леониде и его соратниках, но он почувствовал, что это не будет воспринято. Он обвел взглядом клефтов. Они внимательно слушали его, но вряд ли понимали смысл сказанного. И Райкос вдруг догадался, что эти неграмотные, темные люди, наверное, никогда даже не слышали о славной истории своей страны. Не знали они ни о царе Леониде, ни о его соратниках. И он уверенно промолвил:

- А мы их побьем! Побьем обязательно! Иначе нам никак нельзя. Мы не можем не победить! А то погибнем сами и погубим наши семьи... - Он показал рукой в сторону, где за горой находился рыбачий поселок.

Новый шквал голосов смешался с торопливым стуком шомполов, забивающих заряды в стволы ружей. И Райкос понял, что теперь его слова дошли до каждого.

К самому краю вершины холма подкатили единственную в отряде медную пушку, выкопали перед нею канавку так, чтобы можно было наклонить ствол орудия и направить его жерло в сторону моря.

Собственно, все надежды остановить атакующего противника и разгромить его Райкос связывал именно с этой старинной пушкой. О том, как ее лучше использовать в предстоящем бою, он не раз советовался со своим помощником Иванко Хурделицыным, который единственный из всего отряда раньше стрелял из артиллерийского орудия. Самому Райкосу привелось участвовать в сражениях, где пушек не применяли. К тому же эта медная пушка с затонувшего английского фрегата, как и заряды к ней, еще ни разу не были испытаны. Но теперь уже пришло время действовать - решительно, без промедления.

Райкос не возражал, что Иванко сразу же взял на себя роль командира, быстро засыпал порох, утрамбовал его пробойником, положил сверху картечный заряд и зажег боевой факел...

- Без команды пальбы не производить, - пояснил Райкос. - Сначала ударим из пушки, а потом из ружей. Врага подпустим как можно ближе, так, чтобы наверняка - в упор! Затем по моей команде - в атаку, лавиной на их головы!..

Иванко подошел к Райкосу.

- Николай Алексеевич, давайте простимся по христианскому обычаю. Может, в последний раз видимся на белом свете. Разное бывает в бою. Я, когда против Бонапарта дрался, - такое видывал...

- Что ты, братец, - пробормотал смущенно Райкос. Он испытывал в душе не меньшее волнение и вдруг не выдержал - крепко обнял Иванко.

Их примеру последовали остальные товарищи по оружию. Простились друг с другом, и на холме все замерло, запала томительная тишина, которая наступает в ожидании чего-то непредвиденного. Каждый осознавал неотвратимость предстоящего. В такие минуты приходит желание заглянуть себе в душу.

Рука Райкоса невольно потянулась к цепочке. Он вынул из кармана жилета чугунную луковицу часов. Это был подарок декабриста Николая Лорера. Его однополчанина. Его друга. От той поры остались только воспоминания, эти часы да еще гренадерские усы. Райкос задумчиво пощипал кончики своих рыжеватых усов. Где теперь Лорер? В каком сибирском каторжном каземате гремит кандалами? Сколько лет эти часы отмеряют время их разлуки, напоминают ему о друге... А сейчас сбудется то, к чему он стремился, исколесив пол-Европы. Через несколько минут начнется бой за освобождение Греции. Бой за свободу, за осуществление вольнолюбивых идеалов. Это не первая стычка с врагом на земле. До сих пор побаливает зарубцевавшаяся рана на правой руке, но он уже может держать саблю. И скромное капитанское звание Райкос получил не в канцелярии штаба, а на поле битвы. Но каждый бой - как первый. В двадцатом бою так же рискуешь жизнью, как и в первом.

И пусть никто на родине не ведает, а может, никогда и не узнает, что он сражался за свободу здесь, в чужом краю. Сражался под именем капитана Райкоса.

Раенко окинул взглядом открывающийся с вершины холма далекий горизонт. Там синела подернутая туманной дымкой полоса Эгейского моря. Отсюда можно на корабле доплыть до Босфора и затем выйти в Черное море, к родным берегам Украины.

...Легкий порыв ветра донес выстрелы и нарастающий гул. Раенко снова посмотрел в подзорную трубу. Внизу, у подножья, копошилась нестройная орда султанского воинства.

Подзорная труба придвинула к глазу смуглые лица и обнаженные ятаганы. Во главе отряда шел, размахивая кривой саблей, рослый чернобородый юз-баши*. Он карабкался по склону впереди колонны, обогнав даже байрактара - знаменосца.

_______________

* Ю з - б а ш и - капитан.

Иванко хотел было поднести пламя факела к фитилю - запальнику пушки, но Раенко остановил:

- Погоди! Пусть подойдут.

И лишь когда расстояние сократилось до сотни шагов, разжал пальцы.

- Пора!.. Пли!

Пушка рявкнула, обдавая жарким пороховым дымом, и многократное эхо покатилось к вершинам гор.

Картечь с визгом проскрежетала над головами янычар. Они остановились, ошеломленные. Но увидя, что картечь никого не задела, с боевым кличем устремились вперед.

Клефты открыли прицельный ружейный огонь, а капитан Райкос, понимая, что этим янычар не остановить, стал с Иванко готовить пушку к новому выстрелу. Им удалось перезарядить орудие прежде, чем враги добрались до вершины. Медное жерло почти в упор выплеснуло картечь. Султанские воины, получив неожиданный отпор, в смятении попятились, чтобы перестроить боевые порядки.

Райкос выхватил из ножен саблю и крикнул:

- За мной, братцы! Ур-ра!

Греческие повстанцы не знали русских слов, но они поняли его и лавиной понеслись с вершины холма.

Все происходило, как в стремительном сне. Райкос столкнулся с чернобородым юз-баши. Увернувшись от ятагана, он с ходу нанес удар саблей и, не в силах остановиться, вместе с поверженным скатился к подножью холма.

Клефты напали на хвост колонны, двигавшейся к холму с двумя пушками. Повстанцы остановили арьергард и отбили орудие.

Пушкой сразу завладел Иванко Хурделицын. Он развернул орудие стволом к стоящему вблизи корвету и стал обстреливать ядрами вражеский корабль.