«Ничего не бойся, ты заслужил любовь, возьми её… я твоя…»

И в то же время в них читалась тревога. Я чувствовал, что Таня ждёт от меня первого шага, не смея начать столь мучительный для себя разговор. Но я не мог… не мог.

В конце концов, она всё-таки решилась:

– Женя, ты ничего не хочешь мне сказать? Ты ведь всегда этого хотел, я знаю, я чувствовало это… Что же изменилось?

Возникла пауза. Я старался не глядеть на неё, когда произносил эти слова:

– Танюша… я до сих пор помню вашу свадьбу, ты была такой красивой и такой счастливой… Прости, я не могу.

– Ммм… какая же я дурочка, – задрожали в шепоте губы Татьяны.

Не говоря больше ни слова, она встала из-за стола и побежала к выходу, уже не сдерживая слёз.

Когда за ней захлопнулась дверь, я понял, что моя первая любовь ушла, ушла навсегда, оставив только нежные воспоминания о себе. В этом и заключалась моя жертва, а возможно, и спасение.

Потом я долго бродил по улицам ночного города и будто желая заручиться сочувствием, всматривался в лица случайных прохожих. Но люди проходили мимо, поглощённые собственными заботами, а мои немые вопросы, как неприкаянные птицы порхали в воздухе, так и не дождавшись ответов.

После той встречи с Татьяной я практически перестал видеться с друзьями. Конечно, мы созванивались и даже планировали вечеринки, но как назло, в самый последний момент у кого-то из нашей компании вдруг появлялись неотложные дела и, естественно, встречи откладывались. Грешным делом у меня даже закралось подозрение, что кто-то сознательно ставит эти хитрые препоны, чтобы отлучить меня от друзей. Подозрения подозрениями, но вокруг меня действительно образовался какой-то вакуум, демонстрирующий себя с необъяснимым упрямством. Тягостен крест одиночества, кто ощущал на себе его холодный молчаливый взгляд, тот должен меня понять. И это несмотря на то, что рядом со мной постоянно находились люди. Кроме занятий археологией я ещё читал лекции по истории в университете и дефицита в общении вроде бы не испытывал. Но дело-то было вовсе не в том. Полученные мною знания не умещались в обычный жизненный формат, скажу больше – они безжалостно опровергали сложившееся мировоззрение «нормального человека». Поделиться своими открытиями было не с кем, меня попросту не поняли бы, это в лучшем случае, а ещё хуже – приняли бы за сумасшедшего. Представляю эти ехидные ухмылочки и покручивания пальцем у виска за моей спиной. А я был вполне уважаемым человеком и хорошим преподавателем. Между тем бремя одиночества с каждым днём всё сильнее и сильнее наваливалось на меня. Чуть позже я осознал, что полученные знания таят в себе не единственный противовес. Появившаяся боль в моём сердце не имела ничего общего с личными переживаниями, скорей всего, она стала следствием увиденных мною несовершенств, которыми просто кишел наш мир. Когда я соглашался на условия Майи, то совершенно не подозревал о побочных последствиях своих желаний. Выхода у меня не оставалось, я любой ценой должен был найти равновесие внутри себя, а иначе мне угрожала огненная лихорадка или того хуже. В поисках равновесия мне помогло общение с собственной душой, раньше мы жили с ней не то что бы порознь, но всё одно, что через перегородку, сплетённую из моих же сомнений. Мы не часто баловали друг друга откровениями, но сейчас, можно сказать, стали почти друзьями, и с каждой новой беседой я всё отчётливее понимал, что она и есть – я сам. Как-то во время одного из таких разговоров, я увидел перед собой одобряющий взгляд Майи, и мне сразу стало легче.

На следующий день уровень моего восприятия поднялся ещё на один виток, я это понял, когда смог ощутить в себе чувства другого человека. Всё произошло довольно неожиданно, на лестничной площадке я поздоровался с соседкой и немного дольше обычного задержал на ней взгляд. И в тот же момент ощутил, как на меня полились «помои» её бытовых проблем. Спустя некоторое время после нашей мимолётной встречи я всё ещё переваривал эту мысленную кашу, сдобренную раздражением и горечью. И чего здесь только не было: плохое самочувствие, обида на мужа из-за его ночных похождений, неприятности на работе и т. д. и т. п. Первый спонтанный опыт я решил закрепить на практике, уже вполне сознательно настраиваясь на волну определённого человека. Объектами моих исследований стали обычные прохожие, преподаватели университета, студенты, одним словом – все, кто вольно или невольно попадал под луч моего внутреннего рентгена. Но ближе к середине второй половины дня моя голова уже раскалывалась от всего этого невообразимого хаоса сереньких размытых мыслей, создававших навязчивую толчею в компании с душевными воплями и прочими эмоциональными лохмотьями. Конечно, попадались и вполне гармоничные мысли, они даже звучали иначе – возвышенно и радостно, но, к сожалению, таких сознательных «светлячков» было не так много. Если честно, то я был просто шокирован своими наблюдениями, а слова так и напрашивались на вынесение однозначного вердикта:

«Неужели мы все питаемся этими отбросами, изо дня в день молчком пережёвываем весь этот яд? Ведь мы травим друг друга, нагло травим и никто не несёт за это ответственности! И кто же должен убирать весь этот мусор, кто?!»

Я закрыл глаза и представил бесконечный круговорот жизни и смерти, который невозможно было остановить, ведь ежедневно на «свет Божий» появлялись тысячи новорождённых, и почти столько же человеческих душ возвращались в мир иной. Эта тайна не давала мне покоя и заставляла размышлять:

«На что же тратится земной путь? Чтобы стать „удобрением“ для будущего, только и всего? Но ведь не всякое „удобрение“ – благо, если не учить уроки прошлого. Самообман не лекарь, и тем более не учитель, он не способен облагородить почву жизни… а вот сорняками задушить может или иссушить вовсе. Н-да… и что же мы оставляем после себя, что забираем с собой в тот мир, или мы просто бесцельно бродим по кругу, перетекая из одной жизни в другую?»

С каждым днём меня всё больше огорчало непонимание людей, видящих смысл своего существования только в земных радостях и заботах. Ведь их век настолько краток и иллюзорен. Моё просыпающееся начало требовало для себя продолжения в бесконечной жизни, и неистово желало сознательного бессмертия, причём неважно в каком качестве. А иначе я вообще не видел смысла.

В этом году зима пролетела как-то незаметно и вот уже весна трепетно вступала в свои права, радуя нежными лучами сияющего солнца и тёплым апрельским ветерком.

Всё эти месяцы я добросовестно восполнял пробелы в теоретической части своего эзотерического образования, много размышлял, сопоставлял, анализировал и, конечно же, наблюдал. В последнее время мне стало интересно наблюдать за людьми. Хотим мы этого или не хотим, а всё одно варимся в мировоззренческом котле социума, но даже несмотря на это каждый человек сам по себе остаётся уникальным благодаря своему внутреннему миру, который отмечен неповторимым психологическим узором. Мы все творили себя сами на протяжении необозримого прошлого, творили кропотливо, хотя и не всегда сознательно. Эти следы прошлого я и пытался разглядывать в людях.

Как-то после работы я выбрался в городской парк, чтобы подышать свежим воздухом, а за одним прочувствовать атмосферу пробуждающейся природы. На этот раз меня заинтересовали молодые мамы, гулявшие со своими маленькими детьми. В их глазах я видел любовь. Это трогательное чувство всегда вызывало у меня симпатию, но сейчас я с сожалением отмечал, что у некоторых женщин оно не совсем осознанное, скорее, даже инстинктивное.

«И что же смогут передать эти милые женщины своим ребятишкам кроме любви и заботы?» – спрашивал я себя и сам же отвечал:

«Разве что свой недолгий жизненный опыт… ну и ещё накопления прошлого, которые рано или поздно должны себя проявить. Хорошо, если накоплено больше плюсов, но ведь минусы могут таить в себе обиды, страхи, заблуждения, и прочие предрассудки. А если в настоящем не найдётся даже крупицы здравого смысла, чтобы не жить как все, в этом трафарете обыденного мировоззрения? Кто тогда поможет детям увидеть мир не чужими, а собственными глазами? Ведь этим малышам тоже когда-нибудь придётся учить своих детей. Так в чём же обретут смысл они: в любви, работе, удовольствиях, в своих будущих детях, или в чём-то ещё?.. И многие ли из них задумаются над тем, что вызреет из их привязанностей и какой „свежести“ окажутся выращенные плоды?»