Ведь это же Праздник Костров, - не лезь, не вмешивайся, не пытайся расставить все по местам, а то по балде получишь! И так все стоит по местам круглый год, надоедает же порой, в самом деле, нужно же иногда встряхнуться, что ты как маленький! А маленьким, вот, право же, Юрис себя не считал; достаточно сказать, что он пережил один такой праздник - ох, давно это было... Тогда ведь он и нашел, никто больше не нашел, а он встал, и пошел, и пришел, и нашел, и взял, и поднял, и к сердцу прижал, и понес, и принес - а между прочим, там девяносто килограммов было, если не все сто... Трон! Ну конечно, ведь всякому всегда было ясно, по крайней мере, Юрису-то ясно - что королева, - хотя она тогда совсем еще была крошка, чуть постарше, чем Папашины дети, - а вот теперь какая стала, и у Юриса самого выросла борода, и - и опять Праздник Костров, то есть, еще не праздник, но уже все готово. На всех местах, свободных от деревьев, заботливо сложенные шалашики дожидались той минуты, когда получат возможность взорваться все разом красными цветами и поспорить с огнями небесными фейерверком своих искр! Посередине же сада стоял длиннющий стол, составленный из всех столов, что были во дворце, и из снятых с петель дверей, поставленных на пеньки, а кое-где и просто наскоро сколоченный из широких досок, и на всем этом столе... О, чего на нем только не было! - разве что пустого места: фрейлина Марта и Анна-Лидия постарались на славу; именно мимо этого стола шагал сейчас Юрис, и был немало доволен тем, что у него плохое зрение. К сожалению, нюх у него был нормальный. О-оо... жареные грибы, мммм! - медовые пышки?.. а это... ну неужто... шоколад?! с орехами??? Ну, это было уже свыше сил человеческих; Юрис приостановился - только на секундочку, чтобы убедиться и проверить... впрочем, было темно, и никто не знает, что он там делал. Так или иначе, но наконец он появился в свете факела, вокруг которого сидели все остальные и отдыхали перед праздником; после трудов к нему подготовки.
- Привет, - сказал Юрис.
- Как спалось? - спросила фрейлина Марта, а остальные поздоровались, а Анна-Лидия пискнула: "А где королева?"
- Превосходно, - отвечал Юрис фрейлине Марте, а потом - Анне-Лидии: Королева просила еще немного времени, потому что она готовит сюрприз. Она хочет, чтобы все ахнули.
Анна-Лидия немедленно ахнула, но тут же повернулась к фрейлине Марте и поинтересовалась: - А блины не остынут?
- А костры на что, - ответила фрейлина Марта. Юрис же между тем сказал доне Бетте: - Можно тебя на минуту?
Они отошли в темноту и оказались под большой развесистой яблоней, самой старой в саду.
- Я не спал, - начал Юрис серьезно.
- А что ты делал? - спросила дона Бетта. В темноте Юрису не было видно ее лица. Он сказал:
- Я думал. Раз Белый Ворон был здесь... - (Что-то треснуло в ветвях, и Юрис поднял голову, но, не увидев ничего, продолжил), - и раз он попросил тебя подождать его немного, - то, значит, ему это нужно. Значит, ты должна его ждать... как бы долго для тебя это "немного" ни тянулось. - Он подождал, но, не слыша ответа, добавил: - Знаешь, сколько у него важных дел? Сто восемьдесят девять тысяч триста девяносто пять! - остается только удивляться, как это он вообще нашел время заглянуть...
- Откуда ты знаешь? - спросила дона Бетта.
- Я?.. - Юрис несколько смешался. - Ну, я читал много всяких книг про него... - Но доны Бетты уже не было перед Юрисом! Тут Юрис смутился настолько, что через десять секунд уже настоятельно желал только одного: провалиться сквозь землю на этом самом месте! Чтоб только не выходить на свет факела, где его все увидят и узнают, что он, доблестный Юрис, ляпнул что-то совершенно неподобающее! (Неизвестно, почему так казалось Юрису Рыжебородому: ведь он действительно прочитал массу литературы, и мог бы без труда, своими словами, объяснить все, что угодно.) Ну, только стоять здесь тоже не годилось, и в конце концов он все-таки вернулся к факелу, - где, кстати, никто не заметил ничего, потому что, в ожидании начала, коротали время кто как умел. (А в ветвях яблони опять что-то хрустнуло, но этого тоже никто не заметил.) Ну так вот, - там, у факела, граф де Билл насмехался над Анной-Лидией Вега-Серовой, потому что было просто уму непостижимо, как может в мире существовать такая вопиющая глупость, как жить с ней рядом и что она отмочит в следующий раз! Потому что днем, несмотря на то, что времени у нее свободного, как и у всех, не было, Анна-Лидия улучила-таки минуту, сбегала на речку и... пригласила Рыболова в гости!! "Анна-Лидия, - звал граф де Билл. - А, Анна-Лидия? Ну и что он тебе сказал?.." "Ну чего он ко мне пристал, - хныкала Анна-Лидия. - Что он, не знает, что Рыболов никогда ничего не говорит?.." "Значит, он пожал тебе руку? - не отставал граф де Билл. - И долго-долго кивал головой? Кланялся и улыбался?" "Папаша Маугли! Ну скажи ему..." "Анна-Лидия! А тебе никогда не приходило в голову, что если бы Рыболов захотел, он бы просто - взял, и пришел? Что, может, он здесь хозяин, а вовсе и не ты - а?" "Папаша, ну скажи..." "Чего сказать-то", - бурчал Папаша Маугли, косясь на детей.
Они повырастали за лето почти на полголовы каждый, и загорели дочерта, дочерна, потому что все лето жили в лесу, очень далеко от замка; и волосы у мальчиков повырастали почти до плеч, а стричься они не давались. И ко всему этому, когда Папаша Маугли намекнул им сегодня, что кому праздник, а кому и бай-бай, Иван ему надменно ответил: "Бледнолицая собака! Это тебе, может, бай-бай, а мы костры помогали..." "Что-о-о?! Я - бледнолицая?.." - возопил Папаша Маугли, но тут эти щенки разбежались кто куда, а теперь вот сидели поодаль, прямо и неподвижно, изредка перебрасываясь короткими и непонятными больше никому словами. Ну, это кому непонятными, а Папаша-то все мотал на ус, и дожидался только, чтобы нанести ответный удар в самый неожиданный момент... А Кондор обстоятельно набивал свою трубку. Словом, все были здесь, и дожидались только сюрприза, то есть - великой королевы Санты, изволившей почему-то уже порядком опаздывать.
...А вот интересно, что бы они все сказали, узнай они, что в этот момент великая королева Санта, в белых лакированных туфельках, и в белом платье, и с ожерельем морского жемчуга на шее, - что она вылазит в открытое окно по веткам яблони, и платье цепляется за сучки, и кто-то хихикает впереди, а кто-то молча ждет сзади?..
3. ПРОЩАНИЕ.
- Ой!..
- ...Я, кажется, провалилась... но еще не совсем...
- Подожди, не шевелись, я зажгу спичку!
Чиркнула спичка - и высветила сплетение ветвей со всех сторон, бурелом под ногами. Еще осветились два испуганных лица, одно выше, другое ниже. И еще одно - черное, неподвижное, как маска. Спичка погасла.
- Бенджамин, помоги ей!.. Вот болван деревянный, ни черта не понимает... Бенджамин! Сюда ее, ну...
Но уже трещали ветки, и человек, весь черный, чернее черной ночи и черного леса, вытащил беспризорницу Юну... А, ну конечно, это была она. Из ямы, в которую она почти рухнула, но вовремя успела уцепиться за разлапистую колючую ель. Юна пробормотала что-то типа "сэнкью" в сгусток темноты, засовывая в рот исколотые пальцы. Не привыкла она как-то к таким... черным. Полчаса назад, впервые увидев его в королевской опочивальне, беспризорница Юна не смогла удержаться от удивленного восклицания: "Ого! А это что за чучело?" Полчаса назад?!.. Не смешите! Представить невозможно было здесь, среди этих ветвей и опасного молчания со всех сторон, что где-то совсем рядом может быть дом, и в саду стоит... нет, уж лучше не вспоминать, какой там стол. В этот момент зажглась еще одна спичка, и беспризорница Юна, разглядев Санту, хихикнула:
- Ну и видон у твоего платья, просто зыканско.
Свет растекся по какой-то черной глыбе, и, померцав, погас.
- Что это?!
- Откуда я знаю!
- Нет, я знаю... это... это танк. Слушай... пошли отсюда.
- Так пошли!.. - Юна подождала и сплюнула сквозь зубы куда-то в темноту. Ох, и не нравилось ей в этом непонятном лесу, да еще ночью, страх царапался изнутри острыми коготками. Юна сплюнула еще раз и заметила небрежно: - Ты же говорила, что знаешь, куда...
