– Неееет – протяжно выдохнул он и засмеялся.

– Что это? Разве не сушит?

– А давай-ка еще опустим.

– Ну давай – лениво согласилась она, опуская свои уже ватные ноги на пол.

Они пошли в ванную, где стоял тазик с водником. Раф наклонился поменять воду, она пристально пялилась на его задницу и все больше понимала, что хочет его, или, по крайней мере, на тот момент ей так казалось. Она была счастлива не думать сейчас по одному и тому же кругу страданий, была счастлива от того, что в ней снова зарождалось желание. И да пусть он не настолько умен как она, пусть он торгует наркотой, пусть таких, как она, у него еще восемьсот пятнадцать – это сейчас было совсем неважно. Впервые за долгое время она почувствовала себя женщиной.

– Ну что, теперь твоя очередь, детка – сказал он, пуская горький дым в потолок. Инна наклонилась и сделала глубокий вдох. Она закрыла глаза и почувствовала его дыхание у себя за спиной. Раф тяжело дышал ей в шею и плавно, словно она была сделана из фарфора, положил свои руки на ее бедра. Она улыбнулась и, повернувшись к нему лицом, нежно поцеловала его в щеку.

– Пойдем. – ее мазало. Хотелось бухнуться на кровать и уснуть, но воспитание не позволяло прогнать человека, который хоть на пару часов заставил ее забыть о случившемся.

– Оу детка, время уже утро. Я, наверное, домой. – его воспитание не позволяло ему остаться, до тех пор, пока она сама об этом не попросит.

– Пойдем, провожу тебя. – глаза ее закрывались сами по себе, чтобы не упасть Инна уперлась в дверной косяк, ожидая когда он наденет куртку.

– Спокойной ночи, милая.

– Спокойной. – пробормотала она в полусне и, плотно захлопнув за ним дверь, отрубилась, прямо на коврике для обуви.

Она молила небо, чтобы пошел дождь, но, к сожалению, день выдался на удивление солнечным и теплым. Такими бывают последние дни умирающего лета – солнце еще припекает, нет малейшего намека на дождь или непогоду, небо ясное. Именно в такой день ей никак не удалось отмазаться от поездки на дачу с подругами и знакомству с неким Леней. Или Лешей. А может Васей.

«Надо сбежать от своих мыслей.» – думала она. Бесконечной вереницей ее воображение прокручивало в голове тот адский момент аборта в больнице. Каждый. Божий. День. Инна просыпалась и засыпала с мыслями о том, а что было бы если?! Даня ее любил, не бросил, она бы родила ему. Что было бы, если он сейчас позвонил ей? До ломоты в костях Инна хотела, чтобы Даня приполз к ней на коленях, раскаялся, умолял ее простить.

Грезила о том, как он будет убиваться, и на своей коже прочувствует ее боль. Хотя, что он мог чувствовать вообще, если бросил ее в самый ужасный момент. Ей хотелось, чтобы небо прорвалось у него над головой, чтобы любимый ублюдок не мог без нее. Она ненавидела его настолько, насколько и любила. Забыть его не было сил, да и этого не хотелось. Хотелось справедливости и мести.

Как только они приехали на дачу, Леня начал ходить за ней по пятам и бесить. Не сказать, что он ей не понравился. Он был высоким, спортивным, в меру накаченным и в меру с мозгами. Типичный хороший парень, за которого выходят замуж, от которого рожают детей, ради которого можно быть хороший примерной девочкой. Варить ему борщи каждый день и ждать тихими зимними вечерами. Всем своим видом он старался показать ей свою хорошесть, но в глаза бросалась только недалекость. Леня был добрым. В этом была и прелесть, и скука. Она уже никогда не сможет быть с таким добрым простым парнем. Мудаки, алкоголики, социопаты, инфантилы, внутренне черствые и испорченные бабники – вот что было весело и привлекало ее. Внутреннее желание кого-то спасать, переделывать и воспитывать уже не раз отравило ей жизнь. Но так по-крупному впервые.

Она резко чувствовала свою разбитость и никчемность.

На фоне всеобщего веселья ей хотелось убежать куда-нибудь в лес, укутаться в теплый махровый халат, закрыться от всего мира и зарыдать. Боль все еще разрывала ее изнутри. От нее не было никакого спасения. Ей не помогали ни антидепрессанты, ни алкоголь, ни легкие наркотики. Инна не пьянела и постоянно винила себя. За месяц сбросила 12 кг, одежда висела на ней мешком, а ей было все равно. Лишь бы никто не трогал.

– Ты куда все время от меня уходишь? – Леня пытался заигрывать с ней.

– Никуда, просто не надо ходить за мной по пятам. – «Наивный, бедный мальчик, ну зачем ты лезешь к чокнутой невротичке?» – подумала про себя она.

– Что с тобой происходит? – он посмотрел на нее серьезными глазами, как будто ему на самом деле было интересно.

– Ничего.

– Не ври, ты бы сюда никогда не поехала, если бы не подруги.

– Естественно не поехала. Зачем мне ехать на дачу к незнакомым мужикам?

– Я не об этом. Что у тебя случилось? Парень бросил?

«Вот, начинается. Знаток женской психологии берет дело в свои руки» – раздраженно подумала Инна. – «Сейчас он будет понимающе кивать, делать вид, что ему действительно интересно, что за шизофрения разыгрывается у меня в голове, затем начнет вытирать мне сопли, а потом утешать меня ради того, чтобы переспать.» Хотя, она бы и так не прочь была с ним переспать, может быть, секс отвлек бы ее. «Интересно, он хорошо трахается?» Она наклонила голову и лукаво посмотрела на него. Уже забыла, когда последний раз у нее был хороший секс.

– Нет, дома ждет и семеро по лавкам.

– Зачем ты дерзишь? – Леня обиженно посмотрел на нее, словно действительно не понимал, что он делает не так.

– А зачем ты задаешь глупые вопросы? Как будто Алена тебе уже все давно не рассказала.

– Она нет.

– Ну Вадик. – Инну забавляла способность подруг делиться ее проблемами со своими парнями. – Какая разница.

– Я хочу от тебя услышать, что случилось. Тем более, Алена мне сказала лишь то, что ты милая, умная и интересная.

– Тебе наврали.

– Нет. Ты на самом деле офигенная. – честно признался он, и Инна невольно улыбнулась. – Даже лучше, чем я думал. Но вот только угрюмая какая-то.

– Это неинтересно.

– Мне ты интересна.

– Чем?

– Не знаю. Понравилась и все.

«Вот именно, что все. Сначала я тебе понравлюсь, потом ты предложишь мне быть твоей, затем жить вместе. Выйти за тебя. Я сбегу, а ты будешь страдать и приходить в себя еще целый год. Я цепляю тебя. Жаль. У нас бы мог получится хороший дружеский секс».

– Извини. Мне надо домой. Вызовешь мне такси?

– Как домой? У нас же там шашлык еще не готов.

– У меня что-то голова кружится. – соврала она, набирая номер такси.

– Странная ты. Но, все равно красивая. А как же Алена? Искать тебя не будет?

– Ты ее видел? Еще пару рюмок и вы сами будете ее искать. – Инна знала, что с ее подругой здесь все будет хорошо.

Она вызвала такси, чтобы убежать подальше от праздника, который был не для нее. «Позвоню ему позже, наверное» – торопливо подумала она, замечая как Леня пялится на ее задницу.

Все равно.. Равнодушие – это паралич души. Могильный холод чувствовался в каждом ее взгляде, движении, действии. Вернее, отсутствие всего этого. Инна лежала в постели и тупо пялилась в потолок. Так проходили дни, за ними тянулись недели. Она не помнила, когда в последний раз нормально ела или спала. Ей было все равно, как она выглядела, что на ней было одето, какой сегодня день недели.

Она была мясом. Бесхозно оставленным трупом. Инна вторую неделю не отвечала на звонки подруг. Уже не плакала и не мечтала о мести. Она тосковала по нему, реально тосковала, и от этого ей было гадко от самой себя. «Вот она я – вещь. Мне нассали в душу, изуродовали мое тело, нарушили естественный ход вещей. А я лежу тут, и думаю, как маленькая пятилетняя девочка, о великой любви и отношениях после кошмара. Смешно. Дико и страшно. От своей никчемности»

Инна открыла бутылку вина и закурила. Она пила вторую неделю, после того, как бесцеремонным образом сбежала от бедного Лени. В голове был мутняк, хотя жуткое похмелье уже прошло. «Что творится с моей жизнью? Когда я возьму себя в руки? И почему в 20 лет я веду себя как в сорок, словно меня оставили одну с пятью детьми и коровой?» Она улыбалась, думая о том, какая же, сука, странная и бесполезная штука жизнь. Как странно и бесполезно любить того, кто предал тебя. Словно своей дурной и никому ненужной любовью она вдруг смогла бы поменять человека. Как странно и бесполезно ненавидеть себя за то, что уже все равно не изменишь. Вздрагивать и выть на луну по ночам от чувства вины. Как все бессмысленно и странно.