1959 – 1960 гг.

Институт. Женитьба. Приработки. Снова Судак. «Чертов мостик». Сердоликовая бухта.

Начались занятия в институте. Если первый курс прошел у нас в здании бывшего медицинского факультета МГУ на Моховой, то второй и последующие мы учились уже на Пироговке, где широко раскинулся целый квартал факультетов и клиник нашего института. Я стал получать стипендию 35 рублей в месяц и подрабатывать в институте медицинской информации, переводя и реферируя, научные статьи с немецкого языка на русский.

Новый год мы встретили вдвоем с Галей в ресторане «Ленинградский». Гале после школы не удалось пройти конкурс в МАИ, и она пошла работать в один из закрытых институтов чертежником.

Посоветовшись с мамой и получив согласие от отчима, я сделал Гале предложение выйти за меня замуж. Теперь нужно было согласие ее родителей. Галя жила с бабушкой и дедом в старинном особняке, принадлежащим ипподрому и находящимся недалеко от него. В молодые годы дед служил там наездником. Ее мать сразу после войны повторно вышла замуж, и они с мужем жили отдельно. Согласие тех и других мы получили и решили расписаться в августе в день моего рожденья.

Летом я съездил на короткое время в Судак, где успел попасть ночью на мотоцикле в серьезную аварию. Это была вторая авария. Третья могла стать последней, поэтому я продал разбитый мотоцикл там же в Крыму.

В августе мы с Галей расписались. Около ЗАГСа к нам подошли с микрофоном работники итальянского радио и стали расспрашивать, как и где мы познакомились. На их вопрос, на что мы рассчитываем жить, если не обладаем достаточными доходами, мы, растерявшись, сразу не ответили, Выручила мама, объявив, что родители помогут.

К этому времени число населения в наших двух комнатах уменьшилось. Старшая сводная сестра уехала учиться в Новосибирск и там вышла замуж. Отчим вернулся из Кореи и сразу же, получив назначение заведующим военной кафедрой Горьковского университета, уехал туда. Мама стала жить, как бы, между двух домов. Поэтому нам с Галей выделили отдельную комнату.

Чтобы немного улучшить наше материальное положение, я стал потихоньку сдавать кровь. Сдаешь пол-литра, зато получаешь хороший обед и неплохие деньги.

Весной меня взяли на работу в детскую районную поликлинику врачом на пол ставки. Дипломированных врачей не хватало, вот и затыкали дыры студентами. Я ходил по вызовам и вел прием больных. Накладок и ошибок, слава Богу, не было. В сложных случаях всегда находились рядом более опытные коллеги, которые помогали разобраться. Зато доходы нашей семьи увеличились.

Летом, во время Галиного отпуска, мы полетели в Судак. Там я стал подрабатывать терапевтом. В это время и произошел тот случай с винным подвалом, о котором я уже писал. В Крыму мы целыми днями пропадали на море, лазали по горам, обошли все окрестности, катались на лодках и байдарках. Были, правда, там рискованные моменты, которые, к счастью, окончились благополучно. О двух из них я расскажу.

Вдоль горы Алчак, нависшей над морем, по ее склону когда-то шла каменная тропа, ведущая в соседнюю бухту. Затем по ее середине произошел обвал, и в этом месте осталась гладкая вертикальная стена шириной метров в пять. Заботливые люди соединили края этой тропы деревянным настилом шириной всего в полметра, но с перилами. Я еще застал этот мостик, нависший на высоте нескольких десятков метров над россыпью скальных обломков. Его окрестили «чертовым мостиком». К сожалению, и он разрушился. Мы, ребята, все же ухитрялись перебираться через эту пропасть, выискивая небольшие выступы, куда можно было, хоть немного, поставить ногу и ухватиться рукой.

Вот к этому «чертовому мостику» мы с Галей и отправились. Быть может меня «нечистый попутал», а скорее всего для бравады, я переправился на другую стороны и хотел, было, вернуться назад, как вдруг увидел, что она уже собралась следовать за мной. Я пытался отговорить ее, но тщетно. Галя уже вставила ногу в ближайшую выемку, ухватилась за выступ и повисла над пропастью. Мне были известны все выемки и выступы скалы, все хитрости перехода, она же все делала впервые. Галя висела, а я похолодел и почувствовал, как сердце прыгнуло куда-то вниз и остановилось. Первые секунды я был парализован страхом. Затем, чуть дыша, стал советовать, что делать дальше. Эти метры перехода стоили мне, наверное, столько же лет жизни. Но все окончилось благополучно. На обратной дороге я категорически отказался испытывать судьбу дальше, и Алчак мы огибали вплавь морем, держа одежду в руках.

В другой раз мы решили посмотреть знаменитую Сердоликовую бухту, которая находится между Судаком и Феодосией. Ехать туда на попутной машине было неинтересно, и мы пошли прямиком вдоль берега через горы. Дорога была очень трудная, но часа через четыре мы уже стояли на обрыве над Сердоликовой бухтой. Однако, чтобы попасть туда надо было пройти еще почти километр вдоль берега по снижающейся тропе, а затем, уже по пляжу, вернуться обратно. Между тем, она была прямо под нами, и мы рискнули спускаться с высоты около двухсот метров по этой почти вертикальной скале. Цепляясь за выступы, мы начали спуск. На пути были россыпи мелких камней, которые не держали ногу, а скользили вместе с ней. Опорные камни были ненадежны и часто выворачивались из-под руки или ноги. Тем не менее, мы спускались. Я был ниже Гали на несколько метров, и на меня еще дополнительно сыпались камни из-под ее ног. Камни неслись дальше вниз, набирали скорость, щелкали о выступы и наводили ужас на расположившихся внизу купальщиков. Те отошли уже на безопасное расстояние и теперь, с ненавистью и опаской, глядя на нас, кричали снизу все, что о нас думают. И все же мы не только спустились, но и сумели наладить нормальные отношения с отдыхающими.

Время текло быстро, стало смеркаться, и мы отправились назад нормальным путем. В Крыму очень быстро темнеет. Ночь обрушилась на нас внезапно, когда мы только выходили на шоссейную дорогу. Попутных машин не было и пошли по дороге с надеждой, что нас все же подберут. Здесь к нам присоединился целый выводок маленьких, кем-то брошенных, котят. Они отчаянно бежали за нами, путались в ногах и жалобно мяукали. Наконец, появилась попутная грузовая машина. Шофер согласился подвезти нас, но, показав в сторону нашей свиты, заявил: «Только без этих». Мы все же его уговорили и, забрав всех зверушек, поехали. Недалеко от дома выпустили котят в надежде, что здесь они найдут себе хозяев. Рано утром нас разбудили возбужденные голоса соседей, активно обсуждающих котиное нашествие. Мы сохранили эту тайну и постепенно котят разобрали по домам.

1963 гг.

Рождение сына. Гагарин. Психбольница. Миражи космоса. Театры. Парашют. Наука. Диплом.

Следующий год был ознаменован несколькими событиями. Самое главное —у нас родился сын. В роддом посетителей не пускали. Тогда я пошел на хитрость. Явившись к главному врачу, я сказал ему, что я студент-медик и предложил свои услуги в качестве бесплатного санитара. Тот, конечно, обрадовался и сразу же передал меня старшей медсестре с наказом познакомить «коллегу» с роддомом. Мне выдали халат, и мы пошли на экскурсию. Под каким-то благовидным предлогом я вскоре сбежал и объявился уже в нужной мне палате. Но не успел как следует насладиться удивлением жены и, лежащих с ней в палате, молодых мам, как был обнаружен, разоблачен и с позором изгнан.

С появлением сына – Сергея заботы прибавились. Требовались деньги. Галя была в декрете, и ее отпускные быстро растаяли. Детская поликлиника укомплектовала штаты. Осталась моя стипендия, да сдача крови и переводы, как приработок.

Питались мы всей семьей вместе, да и мама, конечно, помогала деньгами; но нельзя же было взрослым детям сидеть на шее у родителей. Надо было искать дополнительный источник финансирования. Тогда я поступил на работу медбратом в психиатрическую больницу «Матросская тишина». Дежурства были ночные с 20 часов вечера до 8 утра через две ночи на третью. Совмещать работу с занятиями гимнастикой и в телестудии стало невозможно, и я вынужден был с ними расстаться.