Марк попытался представить ситуацию, когда вся эта масса людей, а на площади собралось тысяч пять, вдруг взбунтуется и откажется входить в здание Проверки. Он зажмурил глаза. Воображение тут же нарисовало вспышки выстрелов, вопли раненых. Наверное, кто-то успеет вырваться, кому-то удастся даже перевернуть, а то и поджечь броневик-другой. Только смысл? К тебе придут домой. К каждому придут домой. Наверное, если представить масштабный бунт, революцию, то система может не пойти на тотальное истребление людей и всё-таки поменяет закон, а то и вообще отменит экзамен. Вот только многие ли готовы пожертвовать собой ради необязательной победы? Марк решил, что он не готов.

Родители отправились на экзамен ранним утром, Марк тогда ещё спал. Его попытались будить, но он огрызнулся и пригрозил вообще не пойти. От него отстали. Явился на площадь ближе к обеду, в самое пекло. Зато предков и след простыл.

Заняв место, он без особого интереса пробежал глазами палитру шмоток – народ на экзамен наряжается, как на свадьбу, тащат их гардеробов всё самое яркое и безвкусное.

Перед ним стояла девица с фиолетовыми волосами и глазами навыкате. Похожа на куклу-утопленницу. Марк подумал, что лучше разглядывать эту попугаистую особу, чем коситься на броневики.

Спустя какое-то время та заметила его взгляд.

– Чё, готов пойти на котлеты? – спросила она и показала ряд крупных белых зубов. Солнце выбивало искры из переливчатых стразов, солнечные зайчики от них то и дело попадали Марку в глаза.

Он сделал неопределённый жест.

– Может, пронесёт. – Пытался выглядеть развязно, но не был уверен, что выходит правдоподобно.

– Ага. Два раза! – хохотнула та, – Думаешь, получится до пенсии держать бога за яйца? Ладно, расслабься. Все там будем. Если только и думать о том, что на выходе поджидает палач в капюшоне и с топором, долго не протянешь – склеишь ласты от инфаркта. Верно говорю?

Марк неуверенно кивнул:

– Похоже на то.

А ведь это характерная людская черта, подумалось вдруг, – начисто игнорировать повседневную опасность. Видимо, мозг устаёт быть всё время начеку и подсовывает хозяину задачи попроще и понасущней.

Сколь бы медленно ни двигалась очередь, настал черёд Марка переступить порог просторной аудитории с табличкой «Экзамен». Он подошёл к свободному компу, подождал, пока сканер идентифицирует сетчатку.

«Марк Ф. Подрабинек», – высветилось на экране. – «Экзамен пройден. Выход через коридор №3».

Марк поискал глазами и тут же увидел нужную цифру.

Дверь отъехала, едва он оказался в полуметре. Узкий коридор вывел в мрачный зал, освещённый красноватыми светильниками-шарами. Удивиться Марк не успел, потому что из полумрака тут же соткался невзрачный субъект в сером костюме. Он указал на ещё одну дверь, на этот раз без всяких табличек:

– Пройдёмте.

Марк повиновался.

– Присаживайтесь, – сказал серый, когда они очутились в крохотном кабинете без окон. – Меня зовут инспектор Кротов.

– Марк, – прошелестел Марк пересохшими губами. Похоже, он вляпался в неприятности.

Кабинет выглядел скверно, от стен исходил запах курева и стойкого перегара. В подвесном потолке зияли квадратные дыры, а сами отвалившиеся плитки сиротливо ютились между полкой для бумаг и громоздким сейфом, покрытым похожими на лишайники пятнами ржавчины.

– Сразу к делу, – строго сказал Кротов. – Экзамен вы провалили. Ваш коэффициент полезности ниже установленной минимальной планки.

– Но как же, – вскричал ошарашенный Марк, – компьютер написал «экзамен пройден»!

– Пройден, в смысле окончен. Реальный результат не сообщается во избежание. Теперь уже секрета нет, у вас пятьсот сорок девять баллов.

Послышалось тонкое жужжание, а через секунду упитанная муха спикировала Марку на рукав. И тут же начала потирать лапки, поблёскивая золотисто-зелёной спинкой.

– Итак, вы, гражданин Подрабинек, списаны в утиль. Но всё не так плохо. Дело в том, что до заветной черты вам не хватило всего одного балла. Подобная ситуация оценивается Ядром как пограничная, и решение судьбы гражданина предоставляется инспектору.

Муха сделал пару ленивых шажков по ламинированной столешнице, растопырила крылышки и улетела.

Марк смотрел на красную папку, по которой выстукивали пальцы собеседника, и пытался понять, как быть дальше. Ему подумалось, что если Кротов поднимется из-за стола и вытянет из ящика мясницкий нож, Марк будет так же смотреть перед собой, ожидая, когда ему выпустят кишки. И даже после этого останется сидеть, пока не потеряет сознание от потери крови.

Кротов приподнялся, потянул ручку ящика. Марк почувствовал, как сжалось сердце. Но вместо тесака инспектор выудил чистый лист бумаги.

– Пишите, – приказал он и указал на стакан с десятком гелевых ручек. – Я, такой-то, согласен на зачисление меня в штат комитета по утилизации.

Марк выпучил глаза.

А на следующий день уже сидел в учебном классе с десятком таких же напуганных курсантов. Восемь парней и три девушки, все в одинаковой серой форме, которую выдали ещё с вечера.

После ознакомительных занятий группу направили в медкабинет. Полная диагностика, анализы. Очкастая врачиха размахивала подозрительного вида инструментами, отчего походила на обезумевшего садиста. Под занавес процедуры, которая длилась чуть дольше вечности, за ухо Марку вживили чип.

– Зачем? – запротестовал он, – у меня есть такой.

– Не такой! – отрезала врачиха, стёкла очков недобро сверкнули. – Теперь ты под полным контролем. Будешь ерепениться – один импульс и вот уже намазываешь на хлеб собственное дерьмо.

– В смысле? – не понял Марк.

– Дурачком станешь. Так понятнее?

Ещё через две недели он получил удостоверение младшего сотрудника и миниатюрный шокер, мощности которого хватило бы свалить стадо слонов.

* * *

Родителей Марк больше не видел. Им сообщили, что сын переведён на секретную службу. На самом же деле его отправили в другой город за две тысячи километров. Любая связь, кроме служебной, попала под запрет.

Первые полгода числился стажёром. Когда «клиент» оказывался не слишком вменяемым, подтирал с пола и стен кровь, после чего отправлялся за пивом для напарников – снимать стресс алкоголем в этой конторе не возбранялось.

А через шесть месяцев уже и сам бил морды, вырубал шокером. Даже броневиком удалось поуправлять, когда водитель накачивался сверх меры.

В тот июньский день Марк заслужил выходной. Радости не было предела, последние смены выдались – врагу не пожелаешь.

Накупил выпивки, истратил все припасённые талоны на закуску и курево, после чего откинулся в узком кресле и стал ждать вечера. Сегодня стукнул год, как стал утилизатором. Он планировал устроить небольшой сабантуй и по этому поводу пригласил парочку новых приятелей.

Обычно он не шибко сходился с людьми. Но эти двое выглядели вполне дружелюбными. Похоже, они, как и Марк, не по своей воли стали утилизаторами.

На самом деле основная работа утилизаторов сводилась к тому, чтобы наводить безотчётный ужас на обывателей, потому что полиция с этой ролью справлялась куда хуже. Да, бывали моменты, когда особо неэффективных индивидуумов приходилось забирать и досрочно списывать в утиль, но самые жаркие денёчки – это время экзамена. Вот тогда-то приходилось трудиться в поте лица. Потому что не все готовы принять приговор Ядра. А кто-то и вовсе, заранее догадываясь о результате, ударяется в бега. Таких приходится вылавливать, благо чипированы все с младенчества, и отправлять в утиль. Каким образом система разбирается со списанными, Марк не знал. Пару раз он заикнулся вопросом на эту тему, но ему ясно дали понять – лучше держать язык за зубами.

Ровно в три часа дня раздался звонок.