– Да я, да вот, – мямлит Петюня, переминаясь с ноги на ногу. Вспомнил отчего – то про «Капитанскую дочку» и совсем дара речи лишился.
– Обидел тебя что – ли кто? – недоумевает капитан. – Что – то случилось?
– Теща завтра приезжает, – горько вздыхает Петюня. – Мария Ивановна.
– Понятно, – горько вздыхает капитан. – Надолго?
– На все выходные.
– Понятно, – капитан нервно закуривает, участливо смотрит на испуганного Петюню.
– А стекло зачем разбил?
– Капитанскую тещу, тьфу ты… дочку не прочитал.
– Ясно, – капитан затушил в пепельнице сигарету, еще раз устало взглянул на Петюню, – сержант! – крикнул он строго. – Оформи этого чудика на пару суток в одиночку. Пусть он выходные в тишине и покое проведет!
Сарайчик
Иван Михайлович, прораб со стажем и заслуженный строитель сидел за письменным столом и пыхтя от напряжения, сочиняя для прокурора оправдательную записку. Мыслей в голове роилось множество, рука, привыкшая к пивной кружке, с трудом выводила корявые буквы.
«В мае текущего года наше строительное управление завершило возведение восьмиподъездной жилой девятиэтажки. Был осуществлен подвоз всех необходимых коммуникаций, завершилась внутренняя отделка здания. Четыре бригады ударно трудились, проявляя смекалку. Высокие темпы строительства…»
Иван Михайлович взглянул на часы. Стрелки указывали на глубокую ночь. Но к утру нужно было завершить оправдательную записку. Иван Михайлович закурил и продолжил составление текста.
«…предполагали сдачу объекта в начале июня. Но неожиданно приехал Семен Степанович, начальник управления. Он осмотрел строительство и дал указание снести сарайчик во дворе будущего дома. На его месте Семен Степанович приказал заложить детскую площадку. Я тут же отправил бригаду строителей с указанием разобрать сарайчик. Через пару часов явился их бригадир Ефремыч и доложил, что сарайчик подручными средствами разобрать не удается. Я выругал его матом и отправил за отбойными молотками. На следующее утро Ефремыч заявился ко мне злющий и доложил, что отбойные молотки кладку не берут, что все стержни они о кирпичи изломали, а сарайчику хоть бы хны. Я вновь и весьма тщательно выругал Ефремыча матом и приказал ему для сноса сарайчика задействовать бульдозер. Ефремыч не появлялся мне на глаза целую неделю. Затем пришел, сильно выпивши, видать для пущей храбрости, и заявил, что нож у бульдозера вышел из строя, а сарайчик так и не поддается слому. Я долго матерился, таскал Ефремыча за грудки и хотел его ударить по лицу…»
Иван Михайлович вновь закурил и уныло уставился в оконную занавеску. Виновным он себя не признавал, воспоминания о прошедшем вызывали лишь злобу.
«…тогда я вызвал бригаду взрывников и приказал к едрене – фене взорвать этот сарайчик, который меня достал уже до самых печенок. Взрывники заложили заряд и бабахнули…»
Тут Иван Михайлович невольно улыбнулся собственной смекалке. Взрыв хотя и не был сильным, но шуму наделал много.
«…В результате взрыва рухнула, возведенная нами в мае восьми подъездная девятиэтажка. А сарайчик, мать его, остался невредимым, только штукатурка на нем слегка осыпалась. И на одной из стен мы обнаружили древнюю надпись…»
Иван Михайлович вновь нервно закурил.
«…Сию часовню возвел холоп Ефимка. Работал он без должного радения, зело скверно, за что и был трижды порот плетьми…»
Преобразователь
Инженер Чулков работал в лаборатории метрологии и стандартизации одного из провинциальных НИИ, довольствуясь скромной должностью и символическим окладом. Другой на его месте давно уж плюнул бы на все и подался в предприниматели, стал бы акулой бизнеса, а то и вовсе депутатом или олигархом. Но Сергей Петрович и думать никогда не смел о карьере, славе и прилагающимся к ним шальным деньгам. Был он неудержимым преобразователем, благодетелем человечества. Чулков непрерывно что – то изобретал, рационализировал, усовершенствовал и перестраивал.
«Кто же, если не я, осчастливит этот безумный мир!» – сладостно думал Сергей Петрович, увлеченно просиживая все свое свободное время за домашним кульманом, и глаза его при этом пламенно горели.
Начинал Чулков свой нелегкий путь преобразователя лет двадцать назад со сковородки с пуленепробиваемой крышкой. Затем были изобретены электробритва с дистанционным управлением, велосипед на воздушной подушке, мясорубка со свистком, зонтик для водолазов и стиральная машина с реактивным двигателем. Последние полгода Сергей Петрович отчаянно бился над проектом по созданию ковра – самолета на гусеничном ходу. Но когда черновые варианты чертежей уже были готовы, очередная муха изобретательства укусила Чулкова.
Идея, как всегда, нагрянула глубокой ночью. Цвела сирень. Сергей Петрович стоял у распахнутого окна, помешивая пустой чай в стакане мельхиоровой ложечкой со встроенной видеокамерой. «На черном кителе небес мерцают пуговицы звезд. Рассвет уже почти воскрес и ночи жалко мне до слез», – вспомнил Сергей Петрович строчки одного малоизвестного поэта и загадочно улыбнулся. Но далее его на лирику не тянуло. В желудке было пусто. В холодильнике – тоже. И потому в голове стали выкристаллизовываться четкими крупицами, без какой – либо примеси корысти, могучие технические мысли.
«Ведь это же так просто, как три рубля!» – восхитился Чулков собственной догадкой. Все утро он провел за письменным столом, решив основную закавыку проблемы, а на следующий день взял отгулы и плодотворно провел три дня за чертежной доской.
Через год с небольшим опытный образец был готов. Электрическая скатерть – самобранка представляла собой клочек некрашеной холстины размером с мужской носовой платок. Она грелась и гудела как трансформатор, жрала десятки киловатт в час, но (а это главное) функционировала. Бутылка пива материализовывалась из воздуха в течение пяти часов. Правда, себестоимость, мягко говоря, отбивала всякую охоту мочить усы в таком хмельном напитке, ибо даже ящик «правой» водки стоил гораздо дешевле. Но Чулков что – то в конструкции заменил, подкрутил, подпаял и добился снижения энергозатрат на 5,5 процента. Грядущие перспективы этого грандиозного изобретения окрылили бы любого самоделкина…
Но как – то очередной бессонной ночью у распахнутого окна новая гениальная идея открылась Чулкову.
«Ну, это же так просто, как три рубля!» – хлопнул Сергей Петрович себя пухлой ладошкой по лбу.
О скатерти – самобранке он больше не вспоминал.
Быть уже не может
Артур Вениаминович, начальник одного из отделов, вошел в тот возраст, когда седина в бороду, а бес в ребро. Жена его, некогда красавица и хохотушка, стала раздражать. Подрастеряла с годами Алла Леонидовна прежний шарм. Неинтересной сделалась, сварливой. По вечерам ее от телеэкрана не оторвешь. Все сериалы про любовь смотрит. А какая ей любовь, когда пенсия на носу.
Другое дело – Леночка. Ей чуть за тридцать, она разведена, ребенка на ночь маме отправляет. И в теле, и хохотушка. Леночка недавно устроилась на работу в отдел Артура Вениаминовича. И сразу всем понравилась. Легкая бабенка. Глазами бесстыжими стреляет, платья откровенные носит, курит без стеснения… Артуру Вениаминовичу она сразу в глаза бросилась. Своей какой – то особой доступностью.
Артур Вениаминович тоже уже подрастерял с годами свою мужскую привлекательностью. Нажил за последние годы роговые очки, приличную плешь, двадцать килограммов лишнего веса и тахикардию. Но Леночка будто не замечала всех этих его недостатков. При встрече с Артуром Вениаминовичем где – нибудь в коридоре как бы случайно, без свидетелей, глаз у нее горел каким – то особым похотливым огоньком.
И Артур Вениаминович спекся. Он решил приударить на старости лет за Леночкой. Но на работе заниматься этим было несподручно и он решил приехать к ней в гости. Неожиданно. С подарками.
Заехали в магазин. Артур Вениаминович купил бутылку шампанского, котлет – пельменей, фрукты, торт. Рядом с магазином охапку пламенных роз. Водитель удивился такому поведению шефа, усмехнулся в седые усы, но промолчал. Он был приучен не задавать лишних вопросов и не совать свой нос, куда не следует.
