«Нравится — бери. Я выкинуть хотел, но неудобно: один человек на память оставил».
Не стал я спорить. Ну не нравится человеку вещь — может, неприятные воспоминания вызывает, да мало ли что? Сунул розетку в карман плаща, а тут и машина приехала — не до разговоров стало.
Вспомнил я о розетке, когда мы с Мариной за город ехали. Встречался я с ней давно, и если бы не излишняя ее увлеченность работой, не было бы в ней изъяна. Я уже о свадебном костюме подумывать начал, со дня на день готовился ей предложение сделать.
Марина говорила что-то о своем КБ, когда я сунул руку в карман и нащупал розетку.
Мы ехали кататься на лодках. Я давно мечтал об этом и уже предвкушал, как славно будет поработать веслами, как приятно будет скользить по тихой воде, словно зеркало отражающей прибрежную зелень, светлые облака и нашу лодку. Марина же о предстоящей прогулке совсем не думала, она никак не могла отключиться от своих червячных передач, шатунов, кривошипов и сальников.
«…Горят прокладки, — увлеченно говорила она, — и мы предложили…»
Тогда я подумал, как было бы интересно, если бы розетка действительно оказалась волшебной. Улыбаясь своим фантазиям, достал ее и посмотрел на Марину.
Я готовился рассказать ей сказку про волшебную розетку, чтобы дружно посмеяться, оставив наконец прокладки и компрессоры в покое.
Розетка начала расплываться у меня перед глазами, очертания автобусного салона и самой Марины изменились почти мгновенно.
Марина, я бы сказал Марина Юрьевна, сидела в комнате с голубовато-серыми обоями, заставленной книжными полками, моделями узлов машин, заваленной рулонами миллиметровки.
«Игорь, — обратилась она ко мне, не отрываясь от бумаг, грудой лежащих на столе, — я же просила тебя зайти в магазин. Поесть бы что-нибудь купил…»
Я молчал.
«Посмотри в холодильнике, может, изобретешь что…»
Она подняла на меня далекие глаза, заслоненные мощными линзами очков. Лоб ее пересекли морщинки, волосы стали реже и потеряли свой блеск и неподражаемый каштановый оттенок. Серый строгий костюм — как эмблема занимаемой должности: она не успела переодеться, придя с работы. Пальцы со следами чернил нервно постукивали.
«Ну что же ты, не слышишь? Кстати, позвони Антонине Сергеевне из опытного отдела, скажи, что завтра я не смогу к ним зайти — уезжаю в Москву. Там Перышевский будет доклад делать».
Она сняла очки, потерла лицо ладонями.
«В январе, видимо, отправят в Чехословакию, перенимать опыт. Ты уж извини, опять с отпуском ничего не выйдет, поезжай один».
Помолчала.
«Ничего я не успеваю. Может, сваришь пока кофе?»
Я обалдело опустил розетку. Вот так номер! Оказывается, она действительно волшебная. Потом взглянул на Марину, — она рассказывала, что кого-то у них на две недели отправляют в колхоз и она получила интересное задание…
Женщиной, которую мне показала розетка, несомненно, была Марина в будущем, и у меня пропало всякое желание жениться на Марине настоящей. Больше я с ней не встречался.
Через год мне здорово повезло: я встретил Наташу. Она была пловчиха, огненно-рыжая, красивая, как богиня, с уверенным, почти античным лицом. Мне нравились ее независимые суждения, насмешливый взгляд чуть раскосых глаз. С короткой прической, в спортивных тапочках, в пестрой футболке, она казалась мне воплощением молодости и веселья.
Мы сидели у меня, когда я вспомнил о розетке. Это было не сомнение, а естественное любопытство. Встав у серванта, я начал протирать стаканы, осматривая их на свет, и незаметно навел розетку на Наташу.
Комната расплылась перед глазами, и я увидел, что рядом со мной идет, по-мужски широко и быстро шагая, та, что когда-то была Наташей. Женщина с плотно сжатыми губами, упрямо выдвинутым подбородком и прищуренными глазами.
«Никакой музыки, Андрей будет ходить в бассейн. Я уже говорила о нем и все уладила. Ни в какое кино мы не пойдем. Во вторник будут показательные выступления фигуристов, нельзя же их пропустить… Сколько времени? Опять из-за тебя опоздаем, а там первый заплыв на восьмерках. Тим и Бобби уже должны быть там… Конечно, с ними интереснее. Они и в плавании, и в жизни понимают побольше некоторых. Да, тебя! Хоть бы футбол посмотрел. Ну и что, что не выигрывают? Болеть надо. Все равно интересно. Ах, тебе неинтересно! Тюфяк! Бе-зы-ни-ци-а-тив-ный, не-лю-боз-на-тель-ный, не-раз-ви-тый. Рохля!»
Я был в отчаянии.
Время шло.
Люба очаровала меня сразу. Мне не приходилось встречаться с таким ласковым, душевным человеком. Мы познакомились с ней в пригородной электричке.
Я вошел в вагон, где сидела она; слушая старушку, пространно рассказывавшую ей о своих хворобах, которых у нее, как у каждого пожилого человека, было достаточно.
Я дважды выходил покурить, шепотом ругая болтливую попутчицу, а Люба сидела и слушала, время от времени кивая и переспрашивая.
С Любой у нас не было разногласий. Все шло отлично до тех пор, пока я не посмотрел в розетку. На этот раз я был совершенно уверен в выборе, но…
Дородная, толстая тетка расставляла чашки. Она была повязана полинявшим передником, и ее красные руки с невероятным проворством летали над столом.
«Игорек, подбери локоток, голубчик. Мы третью серию не пропустим? Уж так мне жаль, что пирог к Машенькиному приезду не выйдет. Никак тесто не поднимается, дрожжи плохие… Уж я билась, билась. У тебя на работе все в порядке? Ну, слава Богу. А мне Матвеевна звонила — новый холодильник приобрела, без всякой очереди.
Машенька, наверное, похудела там, в детском саду-то небось не дома… Ирина Львовна к тебе заходила. Какое у нее платье! Может, в универмаг сходим в субботу? Машеньке что-нибудь посмотрим, тебе пиджак давно пора новый купить…
Ты чай-то пей, а то остынет. Вот, с вареньицем. Пойду телевизор включу».
И так, скажу вам, мне стало тоскливо!
А время идет, год за годом незаметно пролетают. Посмотрел я еще два-три раза сквозь розетку, а потом в этом и нужда пропала. Знакомые девушки давно уже замуж вышли, детей народили.
Стал я задумываться. Стал на розетку с неудовольствием поглядывать. В одном случае сын у меня был бы уже большой, в другом — дочь… Интересно, а каким бы я моим девушкам представился, если б тогда они в розетку посмотрели?
Взглянул как-то в зеркало — Боже мой, что с нами время делает! Лысина начала появляться, морщины от глаз поползли, животик намечается. Пожалуй, не позарились бы они на меня, если б в будущее, как я, смотреть могли.
Спрятал я розетку подальше — чуть не разбил, чтобы искуса не было, да остановился: волшебная все-таки вещь, редкость.
Ну, женился, конечно. Поздновато, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. А не хотите, — вдруг обратился ко мне Игорь Иванович, — я вам розетку волшебную отдам, а?
Вдохновленный его мыслью, Аркадий Митрофанович тоже повернулся ко мне:
— Может, вам и трубка моя сгодится? Ее только починить надо, а так, я уверен, она должна действовать!
— Да что вы? За кого вы меня принимаете? — Я даже обиделся. — Слава Богу, двенадцать лет женат, сын в шестой класс пошел. Зачем, скажите, мне розетка, если я и так представить могу, что с моей женой через десять лет будет? Хотя догадки эти совсем меня не радуют. Хорошо хоть кольца не предлагаете — только этого добра мне не хватало! За столько-то лет я не то что по лицу — по шагам мысли жены читать научился, а что касается трубки, так жена тоже мои мысли изучила будьте-нате. Да и случайных приключений достаточно — что ни случай, то скандал. Вот если бы какую-нибудь вещицу, чтобы цех план выполнял или билеты можно было без блата, без заморочек всяких доставать… Чтобы премиальные увеличивать или с начальством ладить…
— Ишь, чего захотел, — понимающе заулыбались мои попутчики, — так вам ее и дадут! А дали бы — вот это было бы действительно чудо!
— Да, — печально улыбнулся Юрий Тимофеевич. — Производство с волшебством мало связано, не то что любовь.
— А знаете пословицу «Деньги к деньгам липнут»? — оживился Аркадий Митрофанович. — Вот если справедливо будет сказать, что и волшебство к волшебству тянется, тогда понятно, почему наши странные истории с любовью связаны. Да и то — чем любовь не волшебство? Кто объяснит, что такое любовь? Как она зарождается — иногда с первого взгляда, иногда после многих встреч? Почему умирает или живет долгие годы?
