– Ну, я же говорю, злой дух! – воскликнул Варгонт.

– Да погоди ты, – махнул рукой Лаций. – Али, а сколько ты уже в пустыне один?

– Не помню точно. Дни все были, как ночи. Темно. Песок. Я нашёл дерево. Под ним была вода. Мне повезло. Потом я долго шёл без воды. Песка не было. А затем он догнал меня… ветер и песок. Я сидел и ждал. Вчера снова пошёл. Он меня схватил, – торговец кивнул на Варгонта.

– А как ты сидел в песке? – снова спросил Лаций. Ему было любопытно, как старик выжил во время песчаной бури.

– Вот так, – старик сел на сухую редкую траву и накрыл руками голову. Все рассмеялись.

– Но песок! Тебя бы засыпал песок.

– Нет-нет, – замотал головой торговец. – У меня большая шкура верблюда. От ветра. Как у тебя, на плечах, – старик показал на плащ Лация.

– Эпевбити5? – спросил он.

– Да, да, эпевбити, – закивал Али.

– У него там был плащ или накидка. Ты видел? – спросил он Варгонта.

– Нет. Он прямо из песка появился.

– Понятно. Но его не занесло, потому что он прятался пол плащом, с головой. Ты накрывался эпевбити? – обратился Лаций к старику.

– Да, сверху и снизу. Песок всё равно проходит. Но дышать можно. Только рот надо завязать, – торговец поднял руку с куском ткани и стал показывать, как обматывает её вокруг головы, чтобы песок не попадал в рот и нос. – Когда много песка, вот так, надо стать на колени и идти. На другое место. Выше. Так не засыплет. Спать нельзя никак! Ходить надо с места на место…

– Хороший совет. Варгонт, отпусти его! Найдите там накидку в песке. Отдайте. А потом покажите дорогу в Антиохию. Пусть идёт. Ты свободен, – улыбнулся Лаций старику, который испуганно слушал чужую речь. – Эпевбити сейчас найдут.

– Благодарю тебя, всесильный римлянин!

– Ладно, хватит! Иди! – он отвернулся и встретился с насмешливым взглядом Октавия.

– Любишь ты с плебсом разговаривать. Смотри, как бы не пришлось потом пожалеть. Я им не доверяю, – легат подозрительно покачал головой и поджал губы. Его руки крепко сжимали повод, и во взгляде вместе с неодобрением проскользнула непонятная решительность и даже злость.

– Причём тут это? Ты смотри, что он нам рассказал! Ведь если ты вдруг окажешься на его месте, то сможешь выжить. Мне было интересно, как он смог столько пройти, – искренне попытался объяснить ему Лаций.

– Я никогда не окажусь на его месте, потому что я легат. И в пустыню просто так не поеду, чтобы там под плащом от песка прятаться, – в его голосе сквозило пренебрежение.

– Да, конечно! Ты пошлёшь туда сначала своего брадобрея, конюхов, а за ними – обоз с ветеранами и только потом сам приедешь в оборудованный лагерь! Так? Не смеши меня!

– И пошлю, если надо. Ты зря смеёшься. Из-за этой своей любви к плебеям ты до сих пор не стал сенатором. У тебя меньше всех слуг в лагере. У тебя всего три раба и один посыльный! И даже нет своего брадобрея! Ты бреешься сам! Это недопустимо. Все так считают.

– Кто все, Октавий? – усмехнулся Лаций. – Марк Красс так считает?

– Нет, не он! Старик тебя почему-то любит. Он всем ставит в пример тебя и Публия. Но Публий – его сын, и может делать всё, что хочет. Он тоже сроднился со своими галлами, как будто они кровные братья.

– Гай, ты что, серьёзно? – попытался пошутить Лаций. – Что за муха тебя укусила? Эти люди могут спасти твою жизнь. Они…

– Да, я серьёзно! – перебил его легат. – В бою твои плебеи побегут и не испугаются тебя, потому что ты для них друг. Да, ты можешь ходить с ними к гетерам и в таверны, но бриться ты сам не должен! Понимаешь? – а его голоса сквозило пренебрежение. Гай Октавий был сыном известного сенатора, воспитывался в семье патриция и придерживался строгих взглядов на дисциплину и положение людей, как в армии, так и в обществе. Он поддерживал Лация и Кассия в этом походе во всех военных вопросах, но не одобрял общение с гастатами и местным населением, которые, как он считал, всегда могли их предать. – Пойми, Лаций, тебе нужна репутация строгого легата, а не весёлого друга всех бродяг. Я говорю это почти как брат. Я очень хочу помочь! Мой отец всегда хорошо говорил о твоих родителях. Я тоже им благодарен за то, что они спасли моего отца от Суллы. Но ты никогда не сможешь добиться должности магистрата после ухода из армии, если у тебя не будет денег и репутации строгого командира.

– Знаю, – помрачнел Лаций, и улыбка сошла с его лица. – Но думаю, не всё так просто. Красс… – он хотел сказать Октавию, что сейчас всем обязан консулу, но решил не спешить. – Ладно, пошли с фалангой разбираться, – примирительно закончил он и тронул поводья. Гай Октавий неодобрительно покачал головой и поехал следом.

Когда два легиона вернулись в лагерь, то всем свободным от службы воинам было разрешено отправиться в «храм Приапа». Лаций тоже пошёл с ними, хотя мог бы приказать привести жриц любви к себе в палатку. Но ему хотелось поиграть в кости с Варгонтом, Икадионом, изрядно похудевшим Атиллой Кронием и другими боевыми товарищами.

Легионеры с радостью поспешили в сторону визжащей толпы, где женщины не жалели для своих лиц сурьмы и травяных красок, стараясь выглядеть как можно ярче, актёры и фокусники кричали, зазывая на игры, стуча в небольшие медные литавры, и даже трубили в неизвестно откуда взявшиеся длинные дребезжащие трубы. Одним хотелось денег, другим – развлечений.

«Храм Приапа» быстро проглотил всех пришедших, и легионеры разошлись по любимым местам: кто-то хотел навестить знакомую гетеру, кто-то поиграть в кости с нищими обманщиками, а кто-то просто посмотреть фокусы – лишь бы отвлечься и отдохнуть после жаркого и тяжёлого дня.

Лаций участвовал в этом балагане вместе со всеми. Он тоже кричал, когда проигрывал, спорил с шулерами и фокусниками, радовался их новым трюкам и любил женщин. Ему понравилась одна молодая гетера с большими накрашенными глазами. Раньше он её здесь не видел. По её внимательному взгляду легко можно было догадаться, что за молодостью лица и тонкой талией пряталась уже довольно опытная развратница. Заметив Лация, она подошла и села рядом, Варгонт сразу же загоготал, тыча в неё пальцем:

– Охо-хо-хо, сегодня пташки сами слетаются на тебя, Лаций! Ты давно не работал своим приапом, и она это чувствует! – все вокруг рассмеялись, грубо и открыто, как это всегда бывает в таких компаниях, когда люди могут смеяться по любому поводу, не обращая внимания на обиды и насмешки.

– Сыграем ещё разок, может, я выиграю для неё чуть больше денег! – весело предложил Лаций.

– Э-э, – хитрым тоном протянул Атилла Кроний, – вечно эти легаты портят наших женщин. Зачем платить им больше?

– Для удовольствия, Атилла, для удовольствия, – со смехом ответил Лаций, тряся деревянный стакан с костьми.

– Эй, пошли со мной! – раздался вдруг такой громкий голос, как будто бешеный бык забрался в большую амфору для зерна. Все резко повернули головы. За спиной Лация высилась огромная фигура. Костры ещё не разгорелись в полную силу, и в бликах слабого пламени казалось, что этот человек упирался головой в небо.

Лаций тоже повернулся и с удивлением увидел, что какой-то высокий широкоплечий легионер, злорадно улыбаясь, схватил за руку сидевшую рядом с ним гетеру, а та, отчаянно дёргаясь, пытается вырваться из его огромных лап.

– Мегабакх, это ты? – с недоумением спросил Лаций, подумав, что второго такого огромного воина в их лагере быть не может.

– Кто? Я? Нет! Я тот, кто победил Мегабакха! – раздался гулкий низкий голос, и все поняли, что это был другой воин, а не знаменитый друг Публия Красса. – Идём, шлюха! Вчера ты не захотела, но сегодня у меня есть деньги.

– Ты победил Мегабакха? – вдруг крикнул ему Лаций. – Не может быть! Расскажи нам, как тебе это удалось?

– О-о… – протянул кто-то рядом. – Начинается… Сейчас будет жарко.

– Не надо, Лаций, – попытался осторожно вмешаться Варгонт и толкнул его в колено.