Когда они подъехали к кузнице, все мужчины и мастера стали оборачиваться и показывать на них, провожая Эмилию удивлённо-восхищёнными взглядами. Здесь женщины одевались совсем по-другому и не появлялись в бедных кварталах в носилках, да ещё открытых. У кузницы, которая располагалась в дальнем конце улицы, собралась небольшая толпа, которая больше глазела на открытое лицо Эмили, чем на Лация и кузнеца Хазора.

– Как-то он молодо выглядит, – одними губами прошептала Эмилия и улыбнулась, чтобы никто не услышал её слова.

– Да что ты! Настоящий мастер! Ему много лет! – со смехом ответил Лаций. – Смотри, у него есть интересный меч из Галатии. Он на конце тяжелее, чем у рукоятки.

– Да? Ну, и что в этом такого? – она с иронией наблюдала, как у Лация при виде оружия загорались глаза и он полностью преображался, становясь воодушевлённым и, к сожалению, неподвластным ей. – Ты больше любишь свои мечи, чем меня, – ревниво проворковала она ему на ухо, пока Хазор отошёл за очередным ножом.

– Не преувеличивай, – ответил Лаций, – боги дают нам возможность воевать и пахать землю, а не проводить весь день в молитвах, как жрецы. А о тебе я всегда помню вот здесь, – он приложил ладонь к груди и улыбнулся. Эмилия польщено опустила взгляд. Но через мгновение он уже смотрел не на неё, а на Хазора – тот с лёгкостью перерубил висевшую на воротах верёвку. Лаций, не отводя от него взгляда, шепнул ей: – Смотри, в ближнем бою этот меч бесполезен. Его неудобно держать, он оттягивает кисть, – Лаций взял у кузнеца меч и вытянул руку вперёд, показывая, как она двигается вправо и влево. Эмилия с улыбкой наблюдала за ним. – Но! Теперь смотри на удар сверху! Этот меч особенно силён, когда его вращаешь из стороны в сторону… по кругу. Тогда тяжёлый конец может разрубить даже лошадь. Надо немного привыкнуть к рукоятке. Она маленькая. Но можно заменить на более удобную, – Лаций не видел лица Эмилии, он был весь занят вращением меча. – Если сесть на лошадь, то всё, смерть любому врагу! Представь, что это молния Юпитера! От человека ничего не останется. Вот! Я попросил Хазора сделать такой же для меня. Там очень интересное железо. Меч гибкий и твёрдый. Но не тупится от ударов. Смотри, нет желобков и надписей. Просто ровная поверхность. Как вода в бассейне. И острое, очень острое лезвие. По всей длине. Мы ещё не пробовали ударить лезвие в лезвие. Но, думаю, он мог бы перерубить простой римский меч. Да… – Лаций остановился, представляя, как перерубает железо, а Эмилия только покачала головой. Она взяла его за локоть, но он машинально кивнул головой и продолжил: – Сейчас, сейчас. Кузнец ещё предложил мне сделать пару кинжалов с таким вот длинным острым концом. Для метания. Говорит, что с тяжёлым лезвием кинжал должен лететь лучше, – он поднял восторженный взгляд на Эмилию, но, заметив её грустную улыбку, запнулся. – Прости, тебе это не очень интересно…

– Нет, почему же, очень даже интересно. Я бы хотела стать твоим мечом, чтобы ты любил меня так же, как своё оружие.

– Эх, женщины, – вздохнул Лаций. – Прости, Хазор. Я приду завтра утром, обсудим заднюю часть нашлемника потом. Сейчас разговор о шлеме лучше не начинать… Ты пока приготовь пластины, – с кислым выражением лица закончил он.

В этот момент в толпе кто-то громко крикнул, то ли выражая свой восторг, то ли ещё что-то, и конь Лация, который слуги привязали к столбу у кузницы, испугался и резко дёрнулся в сторону. Но вокруг было так много людей, что они практически прижались к животному вплотную. От его неожиданного рывка несколько человек полетели в пыль, кто-то закричал от боли, и конь, ещё больше испугавшись, вырвал из земли деревянный кол. Тот зацепился за открытые ворота кузницы, и они с грохотом рухнули вниз. Стена дрогнула, на сухую холодную землю посыпались лепёшки твёрдого навоза и сена, куски глины и куча мусора, из которых строились почти все дома бедняков. Этот, видимо, был построен очень давно, поэтому и оказался таким ветхим. Зеваки рванулись в разные стороны, началась паника. Четырёх ликторов Лация снесли вместе с носилками за считанные мгновения. Деревянная балка над проёмом у входа угрожающе повисла в воздухе – она соскочила с опоры и могла упасть в любой момент. Он бросился туда и поднял её вверх. Внутри дома кто-то громко застонал. Лаций не видел, как Эмилия, услышав этот стон, поспешила вглубь, к стене.

– Эй, Хазор, ты где?! – кричал Лаций. – Давай сюда какое-нибудь бревно или палку! Быстрей, где ты? Я не удержу её!

Но вместо улыбчивого и словоохотливого Хазора рядом вдруг оказался сморщенный старик с редкой бородкой и сухим вытянутым лицом. У него в руках были длинные тонкие жерди. Висевшая в воздухе пыль попала Лацию в глаза и нос. Он не мог говорить и только фыркал и чихал, стараясь не выпустить из рук большое бревно. Старик, тем временем, подпёр балку одной, второй, третьей палкой, пока они не превратили весь проход в клетку для тигров. После этого он похлопал Лация по спине и сказал на греческом:

– Отходи. Не упадёт. Десять тонких палок выдержат одну толстую.

– Ты кто? – спросил Лаций, но его вопрос остался без ответа. Старик поспешил вглубь кузницы, где была видна светлая палла Эмилии. Лаций последовал за ним, бросив подозрительный взгляд на жерди. Но тяжёлая балка оставалась неподвижной. Когда он подошёл к старику и Эмилии, те стояли на коленях возле пожилой женщины. Она лежала на земле и громко стонала. Одна нога была у неё неестественно вывернута внутрь.

– Кто это? – снова спросил Лаций, но вместо ответа услышал, как женщина что-то говорит, обращаясь к мужу и показывая на него пальцем. Тот повернулся и посмотрел на Лация.

– У неё сломана нога. Ниже колена, – сказала Эмилия. Она сидела под этим камнем, и он, наверное, упал ей на ногу, – она показала на высокий тёмный кусок известняка, который лежал рядом. Эмилия коснулась колена женщины, и та вскрикнула. Подоспевшие слуги переложили её на большой кусок ткани и вынесли из дома. Когда они проходили под балкой, Лаций зацепил одну жердь ногой и в ужасе замер, но старик буркнул ему:

– Иди, иди. Не стой! Выдержит…

На улице к ним сразу же подбежал Хазор. Он что-то причитал и кричал, тыча пальцем в Лация и показывая на небо, но старик одним резким словом прервал его, и тот замер, как изваяние.

– Слушай, надо посмотреть, что у неё с ногой. Главное, чтобы не было раны, – предложил Лаций.

– Крови нет, – тихо ответил старик. – Я посмотрю сам. Это моя жена. Отойди!

– Хорошо, как знаешь, – он сделал шаг назад и огляделся. Потом подхватил упавшую жердь и сломал её в нескольких местах. Лаций запомнил, как этот человек расставлял палки и ещё раз с удивлением подумал, что одна тонкая палка вряд ли могла выдержать такой вес, а десять – даже не прогнулись.

Старик осмотрел ногу женщины и разрешил Эмилии тоже посмотреть на рану. Там была неглубокая царапина и большое тёмное пятно. После недолгих пререканий Лаций объяснил, как надо приложить две палки по бокам. Обмотать их пришлось платком Эмилии и несколькими кожаными ремешками, которые быстро принёс из кузницы Хазор.

– За ней надо смотреть каждый день. Я пришлю ей специальное масло, чтобы убрать тёмное пятно. Но это будет долго. Тридцать дней, не меньше. Трогать её нельзя, – сказала Эмилия старику. Тот поджал губы и прищурился.

– Эй, Хазор, её надо положить на ровное место. Не разрешайте ей ходить. Слышишь?

– Говори мне. Я тебя слушаю, – прервал его старик. – Меня тоже зовут Хазор. Это мой сын.

– Твой сын? – удивился Лаций. – А кто ты?

– Я кузнец. А он мой сын. Тоже кузнец. Только другой кузнец. Он пока учится. Приходи завтра, я сделаю для тебя меч. Эти мечи сделал я. Все.

– Но ведь Хазор уже сделал мне прекрасный меч и ножи… – пробормотал Лаций.

– Смотри! – старик принёс сделанный сыном меч и несколько ножей. Потом достал грубый чёрный клинок и несколькими ударами разрубил их на куски. Лаций от удивления даже открыл рот. – Приходи завтра, – коротко кивнул тот. – Сейчас мне надо поставить на место ворота.