Почему я люблю писать письма Лицом к лицу мужчины гнут свое. А женщина, когда она полюбит, Не даст и рта раскрыть. И так споет, Что пением любую мысль погубит, Одну оставив, точно ржавый гвоздь Торчащую под вами в табурете: «Дай тишины, дай тишины, Господь! И кружку пива!» Тут приходят дети. Набережная По набережной пустынной, Рекламную минуя вязь, Старуха в плащ-палатке длинной Шагала в порт не торопясь. Сухая, строгая, прямая, Косой висок, мальчиший взгляд, Коляску пред собой толкая, Везла мужчину. Без наград И кителя. Без ног обеих. В цивильном чёрном пиджаке. Воротничок багровил шею. Рассвет дымился на реке. Не думал, что среди блестящих, Наполненных деньгами дней Я повстречаю настоящих, Из крови сделанных людей. Наверно и они ругались, В пылу швыряли блюда оземь, Но вместе меж двумя мостами Идут они, глотая осень. Война двоих соединила — Смерть приберёт их налегке. Старуха в плащ-палатке длинной. Любимый в чёрном пиджаке. Апрель Снег сойдёт, в Апреле ветер Станет горек, станет светел, Сколько комьев, сколько сплетен Разметёт, развяжет петель, И подарит за бесценок Небесам такой оттенок Чтоб красавицы рыдали В Павлово-Посадской шали. Неожиданный визит Я за столом читал. Нагрянув, как холера Ты постучала в дверь. Я отложил Бодлера. Теперь не до стихов — Я достаю бутылку И складываю рот В блаженную ухмылку. Твой рост и интеллект, А также аппетиты Приятны, но мои Исчерпаны кредиты. Я сам привёл тебя Во тьму дурных привычек — Мне не на что теперь Купить коробку спичек. Я так устал, не сплю Наверно день четвёртый. Сейчас допьём вино И я свалюсь, как мёртвый. Свидания с тобой Придётся нам урезать. Но снова приходи, Когда я стану Крезом. Когда я не знал о причинах дня
Когда я не знал о причинах дня И ходил в траве босиком Все называли ребёнком меня И никто не считал дураком. Я прочёл сотню книг – верь не верь, Я отпустил усы, Я был уверен, что вот теперь Всем я утёр носы. И я умею прикуривать от огня И пользоваться молотком. Никто не считает ребёнком меня. Но многие – дураком. Свидание Я шёл на встречу около восьми, Земля вращалась вкруг своей оси — Вокруг меня. От моего дыхания Гудели и раскачивались здания. Я позвонил – услышал тишину. Я закурил и проглотил слюну. Толпа людей, гонимая пожаром, По мне промчалась. Я был тротуаром. Я пил из горла, изогнувши выю, Шагаю прямо – улицы кривые, Я – Геркулес, шарахаются люди. Что ни случись – меня уж не убудет. В теченье дня я был Герой и Порох. Потом – Подонок. Был морально порот. И только сын, проснувшийся от храпа, Сказал: «Але, нельзя ль потише, Папа!» Петербург Там, где бродит индейское лето, Задевая троллейбус пером, И листва на асфальте монетном Отливает к утру серебром, Там, где волны и водовороты Размывают творения рук, Я прогуливался до Охты, От Московского делая круг. Чтил шагами твою топонимику, Запахнувшись джинсой, как в бушлат, И гранитную впитывал мимику, Колоннадой Казанского сжат. И, обучен колодезным эхом, Лифт на верхних не ждал этажах, А бросался в проёмы с разбега, Тень любимой ловя в виражах. Пара дней, пять ночей – ненаглядная осень Всё стучит в моё сердце, как в мешочке молочные зубы. Может быть мы по Невскому вновь поматросим, Под влюблённых закосим и снова упрячемся в шубы. Сергею Курехину Чем я занят сейчас? Разрезаю столовым ножом Две странички почившего в бозе поэта. Слушаю фортепиано. Немыслимым тиражом Выпускает листву типография позднего лета. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. |
