Я выбегаю на улицу. Спалетти точно сел в автомобиль, но я не успел заметить, в каком направлении он уехал. Черт! Похоже, я его упустил. Прости, Джексон.

Дом. Врываются головорезы. Джексон мертв, но меня это почему-то не особо волнует. Мне нужно торопиться. Я укладываю двоих бандитов, на третьего не обращаю внимания, он как будто завис, а значит, не представляет для меня опасности. Я знаю, что за дверью засада, но смело иду вперед, так как дорога каждая секунда. Далее следует перестрелка, из которой я выхожу победителем. Гады задели меня, но через пару минут все пройдет, хотя по-хорошему я с таким ранением и бежать уже не имел бы возможности, но я бегу и бегу прямо на улицу, где моя цель садится в автомобиль и уезжает в сторону Михен-Хайроуд. Я бросаюсь к своей полицейской машине, и погоня продолжается.

Погоня… Какой детективный сюжет обходится без нее? Я уже почти настиг Спалетти, ведь двигатель в моей машине гораздо мощнее, главное – не врезаться в какое-нибудь дерево по глупости. Совсем немного, и я его догоню. Он уже совсем близко, и я, держа одну руку на руле, другой стреляю по колесам его автомобиля. Сам не понимаю, как это у меня получилось, но машина Спалетти остановилась, и теперь этот подонок пытается скрыться на своих двоих. Я стреляю ему в ногу, он падает, и я легко его догоняю. Признаюсь, был соблазн всадить ему пулю сразу между глаз за все, что он сделал, а в особенности за Джексона, но решаю сохранить гаду жизнь – ведь я хороший коп, правильно?

Преступник в наручниках. Я безумно устал, потерял напарника, но теперь все закончилось. При этом у меня такое странное чувство, что мне пришлось потратить гораздо больше времени, чем ушло на перестрелку с бандитами и на последующую погоню. Но главное – задание выполнено. Продолжить игру? Нет, на сегодня, пожалуй, хватит. Ну разве что еще чуть-чуть…

Меня зовут Стивен Уэст. Я пишу эти строки, находясь в Саутгемптоне в ожидании корабля, который увезет меня и моих сестер в другую страну, где нам предстоит начать новую жизнь. Назад я, наверно, никогда не вернусь, поэтому хочу в данном послании подвести некий промежуточный итог, рассказать свою историю.

Я родился в 1886 году в графстве Йоркшир. У нас была большая семья: помимо меня у моих родителей был также еще один сын – мой старший брат Чарльз – и пять дочек, мои любимые младшие сестренки Кэти, Джейн, Энни, Мэри и Сьюзи. Также вместе с нами жил кузен Джек. Мой отец был земледельцем, и хотя нельзя сказать, что мы жили припеваючи, но все же, пока он работал, мы как-то на жизнь не жаловались. Все пошло наперекосяк, когда мама умерла от чахотки. Мне было всего девять, и для меня это был страшный удар, но отец, как оказалось, страдал еще больше. Он стал много пить и играть в карты; естественно, он много проигрывал, отчего пил еще больше, а когда пьяный и вконец проигравшийся приходил домой, он начинал срывать злость на нас, причем не только на мне и брате, но и на маленьких сестренках тоже. Работу он при этом забросил. Поэтому нам с братом приходилось самим возделывать землю, трудиться от рассвета до заката, так что мы потом еле доползали до наших постелей, но это еще было ничего. Самое ужасное начиналось после захода солнца, когда мы в страхе ожидали прихода отца и взбучки, которую он нам каждый раз устраивал.

Хорошо это или плохо, но так продолжалось недолго, ибо отец однажды ночью, уже после того как помучил нас, упал с лестницы и разбил себе голову. После похорон выяснилось, что он оставил нам кучу долгов, так что пришлось продать дом. Мы собрали последние деньги и уехали в Лондон в надежде начать там все сначала.

Но большой город оказался не очень-то гостеприимным. Мы поселились в Ист-Энде. Кузен Джек устроился работать на фабрике, а мы с братом стали торговать газетами на улице. Денег едва хватало, чтобы сестренки не падали в голодный обморок.

В один прекрасный день Джек объявил, что собирается уехать в Америку и стать золотодобытчиком. Слава богу, к тому времени Чарльз и я уже достигли возраста, позволяющего нам устроиться на полный рабочий день на фабрику, посему мы не стали ему препятствовать, а, наоборот, помогли Джеку собрать немного денег и посадили его на пароход, взяв с него обещание, что он будет нам регулярно писать.

Тем временем сестренки подрастали. Кэти устроилась гувернанткой у самой герцогини Куинсберри, Джейн же стала швеей, а младшие сестры ей помогали, осуществляя работу по дому. К сожалению, начались неприятности с Чарльзом, который характером пошел явно в отца. Сначала он просто стал жаловаться на то, что судьба обошлась с нами так жестоко. Мы списали это на переутомление – ведь он, как и я, работал по четырнадцать часов в день. Но потом он стал налегать на спиртное, причем совершенно не понятно, откуда он брал на него деньги, в то время как мы едва сводили концы с концами. Дальше было еще хуже: он пристрастился к опиуму. Чарльз говорил, что это единственный способ для него как-то вырваться из суровой действительности, забыть о повседневных проблемах. Мы же пытались ему помочь, и вроде бы нам это даже удалось: он пообещал, что больше не будет так делать, но вскоре нарушил свое обещание: забросил работу и окончательно окунулся в пучину порока и забвения. В конце концов его мертвое тело обнаружили в одном из многочисленных опиумных кварталов Лондона, и вот так я в девятнадцать лет оказался самым старшим в своей семье.

Но я не унывал. Я продолжал изо всех сил трудиться, а в свободное время, которого было ничтожно мало, читал книги, из которых черпал столь необходимые в наш просвещенный век знания. Больше всего меня интересовала экономика, и я твердо для себя решил, что при первой же возможности открою свое дело и мы с сестренками заживем по-новому. Однако время шло, а наше финансовое положение никак не улучшалось. А год назад случилась настоящая трагедия: на фабрике, где я работал, произошел несчастный случай, в результате которого я сломал ногу. А кому нужен рабочий, который не может работать? Это был страшный период. Мне было больно смотреть на своих несчастных, бледных, голодных сестер, которые, несмотря ни на что, продолжали за мной ухаживать, пока я не смог снова встать на ноги.

Но беда не приходит одна. Примерно в это же время случился скандал в доме герцогини Куинсберри: пропали ее драгоценности, и в краже – о ужас! – подозревали ни в чем не повинную Кэти! А хозяйка дома хороша! Всех собак спустила на беззащитную девушку! Я давно понял, что человеческие отношения в так называемом высшем обществе не значат ровным счетом ничего. Эти люди готовы погубить кого угодно из-за какой-то побрякушки. Конечно, похищенное ожерелье стоило больше, чем я мог заработать на фабрике за всю свою жизнь, но неужели оно дороже честного имени моей дорогой сестры? К счастью, в расследование вмешался один джентльмен, который, судя по всему, не был сотрудником полиции, но сумел быстро разобраться в случившемся. Оказалось, что никакой кражи на самом деле не было, а преступление было инсценировано самой герцогиней с целью получения страховых выплат. Выяснилось, что знатный род, к которому она принадлежала, на самом деле давно обеднел и ничего, кроме напускной гордости, у него не осталось, поэтому герцогиня решила сама втайне продать драгоценности, а заодно и обмануть страховую компанию. Я был так рад, что с Кэти сняли подозрения, и даже, казалось, поправляться стал быстрее. Жаль только, я так и не узнал имя того человека, который неожиданно пришел нам на помощь. Сестра видела его только мельком и запомнила лишь высокий рост, худое лицо и дым от его трубки.

После этого события дела наши пошли лучше. Я уже почти совсем поправился, когда мы получили письмо от кузена Джека из Америки. Он писал, что ему повезло в его новом занятии и он стал одним из самых известных золотоискателей на Аляске: все в округе его знали как Джека из Лондона. А недавно он наткнулся на настоящую золотую жилу, благодаря которой разбогател, женился, переехал в большой город, и теперь Джек зовет нас к себе, так как семья для него превыше всего.