– И все же, что он сказал? Как он, вообще, тебе? Правда, красавец-мужчина? Такой высокий, блондин, бли-и-ин…, и до чего ему идет морская форма! Жаль, я блондинов не люблю – не мой типаж, а то бы охмурила его моментально. То ли дело наш шеф… – Лера мечтательно закатила глаза и откинулась назад, разметав по подушке свои густые, пушистые волосы.

Профессор Вознесенский был кумиром всех студенток. В свои 35 лет он уже успел сделать неимоверную карьеру, добиться определенной известности в музыкальных кругах, как композитор. И вообще, его харизматичность просто зашкаливала. Попасть к нему в оркестр было большой удачей. Редко какая студентка не смотрела на него с женским восхищением. Он умел быть галантным и не скупился на комплименты. Все знали, что «лапушка» в его устах означает – «умница, красавица», а «кулёма» – значит все плохо, надо расти еще и расти. Он был весьма хорош собой, держался с достоинством, никогда не позволяя себе опускаться до унижения студентов обидными словами. И как не пытались заинтригованные им девушки выяснить хоть что-то о его семейном положении – все оставалось на уровне сплетен, обросших мхом. И Лера не была исключением. Будучи студенткой третьего курса, она уже не первый год восхищалась своим дирижером.

– Он меня чаем напоил, представляешь?

Лера широко открыла глаза и переспросила:

– Кто, Вознесенский?!

– Да нет же, Александр.

– Шутишь?! С пирожинками? А ну-ка, поподробней с этого места!..

Сонливость Леры словно рукой сняло, и пока она не вытрясла из подруги все подробности этого вечера, пока они вдоволь не насмеялись, сон их так и не взял.

Они, как всегда, опаздывали – в дверь их каюты уже вовсю стучали. Конечно, они ведь уснули только под утро! Вчера подружки так долго болтали и смеялись, что потом никак не могли уснуть. Но когда сон их сморил, под дверью раздался такой грохот и шум, что обе девушки одновременно выпрыгнули из своих постелей. Таня бросилась к двери, и в тот момент, как она потянулась к дверной ручке, чтобы открыть её, дверь распахнули снаружи и она с разбегу уткнулась своей растрепанной головой в чью-то грудь. Отпрянув на шаг назад, она услышала за своей спиной певучий голос Леры:

– Бо-о-оже! Какие люди!!! Проходите, проходите. Вот ваш бинокль, молодой человек. Спасибо громадное! Та шо б вы знали, как нас выручили вчера – просто слов нет!

Лера была в своем репертуаре – ничто не могло застать её врасплох, даже тот факт, что сейчас она стояла посреди каюты заспанная и полураздетая. Она самым бесстыдным образом умудрялась кокетничать с молодым человеком, даже в этой ситуации. Таня, укутанная в одеяло, подпирала косяк входной двери, все время пытаясь показать глазами своей подруге на её внешний вид. Но ту просто понесло – Мариинский Театр давно рыдал навзрыд без такой актрисы. Лера, играя голосом и томно поглядывая из-под своих пушистых ресниц на Александра, как ни в чем не бывало, вручила ему бинокль и, взяв его под руку, проводила за дверь, попутно напевая ему про то, что он должен непременно проводить их у трапа, дабы она не сломала себе ногу или шею, спускаясь по крутым ступенькам. Когда дверь за матросом закрылась, девушки рассмеялись и кинулись очень спешно собираться. Таня хотела было снова начать пилить подругу за её беспардонность, но увидев в отражении зеркала, что у самой неё видок не лучше, даже не стала начинать.

Вся группа оркестрантов уже была на палубе, ждали только их. Вознесенский строго посмотрел на приближающихся девушек, но ничего не сказав, первый направился к выходу. Ребята последовали за ним. Девчата переглянулись – пронесло! Профессор терпеть не мог когда кто-то опаздывал. Утро было довольно прохладным и Таня, накинув на голову капюшон своей теплой кофты, и спрятав руки в карманы двинулась вслед за подругой по узкому проходу, заполненному людьми. Тане повезло больше всех остальных оркестрантов – ей, как пианистке, не надо было возить с собой рояль, в то время как другие ребята везли с собой свои инструменты: скрипки, виолончели, флейты, а потому за спиной у неё висел лишь небольшой рюкзак с личными вещами и нотами. Приближаясь к выходу девушка вздохнула с облегчением, обнаружив, что Александра нигде поблизости не было – ей совсем не хотелось встретиться с ним снова, особенно после утреннего столкновения в дверях каюты. Лера, напротив, озиралась по сторонам, в надежде увидеть среди провожающих пассажиров на берег матросов, своего нового знакомого, но его нигде не было. А уже в микроавтобусе, который прислала за группой принимающая сторона, девушки и вовсе забыли думать о своих приключениях на судне. Сейчас им предстояла генеральная репетиция перед концертом в концертном зале Консерватории им. Сибелиуса, и поэтому необходимо было сосредоточиться исключительно на музыке.

Концерт прошел просто великолепно! Финны, а их было большинство в зале, оказались очень большими ценителями музыки и аплодировали стоя, снова и снова вызывая на поклон дирижера и солистку. Глаза Тани светились от такого небывалого успеха и теплого приема благодарных слушателей. Вознесенский был более чем доволен – премьера его нового произведения по достоинству была оценена жюри, и домой в Питер оркестр увозил такой желанный главный Кубок Гран-при. Оркестранты ликовали, тем более, что через неделю заканчивалась учебная сессия и все уже мысленно были на каникулах.

Вечером того же дня после концерта ребята разделились по группам и разбрелись гулять по городу, а ночь им предстояло провести на пароме. Лишь Таня, как солистка победившего коллектива, вынуждена была остаться на фуршет, организованный для руководителей и почетных гостей фестиваля. Она даже не осознавала в тот момент, с какой радостью на её месте хотела бы оказаться любая из оркестранток, но для Тани это было настоящей мукой – она не любила большие тусовки. Однако шеф не допускал возражений и ученица послушно последовала за ним и другими гостями в просторный зал, где тихо играла музыка, а накрытые столы подсвечивались серебристыми неоновыми огоньками. Весь вечер ей приходилось мило улыбаться незнакомым людям, с которыми так запросто общался Вознесенский. Он говорил на прекрасном английском, без переводчика, и всякий раз, представляя свою спутницу, как главную исполнительницу своего нового произведения, слегка придерживал девушку рукой за её тонкую талию. Ей было немного не по себе от такой вольности педагога, ведь в роли галантного кавалера она и представить себе его не могла. Для Тани он был сами строгим преподавателем на кафедре, она до смерти боялась навлечь на себя его недовольство и тем самым привлечь к себе его внимание, и потому всегда очень добросовестно учила партии и неукоснительно выполняла все требования. И вот теперь, стоя рядом с ним и стараясь мило улыбаться его собеседникам, девушке казалось, что все это происходит не с ней, и что это не их дирижер протягивает ей сейчас бокал шампанского. И вообще, она ощущала себя очень взрослой, почти ровней ему.

После приема Вознесенский отказался от услуг водителя машины, который должен был доставить его на паром, и они с Таней неспешно пошли пешком по вечерней столице Финляндии, в которой он прекрасно ориентировался, бывая тут довольно часто. Таня приготовилась всю дорогу выслушивать его бесконечные разговоры на музыкальные темы, но этого не случилось. Вместо этого профессор устроил ей целый экскурс по Хельсинки, подробно окунаясь в самые исторические корни этого города, и она была приятно удивлена его всесторонними познаниями. Девушка и не подозревала, что он такой приятный собеседник и совсем сейчас перед ним не робела, как обычно на занятиях по фортепиано.

Вдруг он заметил, как его спутница кутается в легкий шарфик, покрывавший её обнаженные плечи и тут же скинул свой концертный фрак, что бы накинуть его на озябшую спутницу, со словами:

– Господи, лапушка, да ты, наверное, замерзла? Это моя вина, я совсем не подумал, что ты в концертном платье! Еще не хватало, что бы ты сейчас простыла и сорвала завтрашний Гала-концерт.